Мстислав

–  Ты хочешь сказать, Демерчей, что мы не пришли сюда дожидаться морозов? Ты прав, и потому ты со своим туменом первым поднимешься на стены, и за то тебе и твоим воинам достанется лучшее, что есть в Кие-городе.

На вторую ночь занялся Подол. Горели дома, рушились с треском брёвна. От жара и огня тлели ближние к Подолу стены. Киевляне сверху поливали их водой, чтоб не воспламенились, и оттого горячий пар клубился над стеной. Люд мрачно пошучивал:

–  Ровно в бане.

–  Отгоним поганых, новый Подол поставим.

–  Где жить станем в холода?
– плакали бабы.

–  Аль землянки не отроем? Перебьёмся до тепла.

–  Эвон, гляди, что печенеги вытворяют.

А они, натащив жердей, вязали лестницы.

–  Ну, люд киевский, это погрозней опасность, от биться бы, а то ненароком угонят поганые в полон.

–  Открывайте ворота добром, ино взберёмся, батогами сгоним!

Но ни на третий, ни на четвёртый день печенеги на приступ не пошли, они метали на город калёные стрелы, издали смотрели, как загорались дома и избы. Особенно быстро огонь охватывал избы, крытые соломой. К счастью, было безветренно, и люд гасил пожары.

Печенеги начали приступ неожиданно, на рассвете, когда сон морил. Они бесшумно, крадучись поставили лестницы и полезли на стены. Когда гридни опомнились, множество печенегов уже оказались наверху. Бой завязался при свете факелов. Печенегов били мечами и шестопёрами, кололи вилами. Набежал народ, лили на взбиравшихся кипяток и вар, раскачивали, сталкивали лестницы. Крик и рёв пробудили Киев. К стенам бежала подмога. Спешил князь с дружиной. Ярослав укорил Прова:

–  Этак и проспали бы недруга, проснулись бы в оковах!

Отмолчался Пров, да и что говорить, верно сказывает князь, надо ночные караулы усилить и самому дозоры проверять…

Отбили приступ, сбросили в ров печенегов, похоронили убитых киевлян, отслужили молебен. Ярослав сказал боярам:

–  Печенеги не уймутся, надо ждать нового приступа.

–  Эка стыдоба, едва сонных не взяли, - покачал головой боярин Герасим.

–  Наш позор, - согласился воевода Александр.
– Забыли коварство поганых. Не смерть страшна, полон страшен.

Ярослав посмотрел на воеводу:

–  Те ли не знать слова славного князя Святослава: «Мёртвые срама не имут!» Но то для тех, кто смерть в бою принял. Пусть случившееся нам в науку будет!

Ещё дружина черниговского князя седлала коней, а ладьи принимали кметей, когда разными дорогами на юг поскакали гонцы Мстислава. Не письменно, изустно, передавал Мстислав Васильку:

–  Черниговцы к Киеву выступили! Помни, воевода, мой наказ!

День и ночь, не зная долгих привалов, скакали гонцы в Переяславль. Не простые слова велено сообщить, в них смысл большой.

Скачут гонцы дорогами и бездорожьем, лесными тропами и полями. Редкие деревни на пути в землях северян и суличей. Издавна притесняли их хазары. Хазар не стало, печенеги покоя не дают. Гонцы народ поднимали, говорили:

–  Печенеги на Русь пришли, печенеги Киев осадили!

–  Знаем!
– отвечали им.
– Что князь черниговский?

–  Черниговцы в подмогу Киеву пошли, так что и вы, смерды, собирайтесь в ватаги и идите к киевскому перевозу, ожидайте князя Мстислава!

И пока гонцы до Переяславля добрались, на левом берегу Днепра, где в давние годы приставала ладья Кия-перевозчика [140] , собралось до сотни ватажников с топорами и шестопёрами, пиками и вилами-двузубцами, говорили:

140

…где в давние годы приставала ладья Кия-перевозчика…

– Согласно одному из преданий о происхождении Киева, основатель города Кий был перевозчиком, т. к. в старину на месте, где был построен город, находился перевоз, который назывался Киевым (см.: Карамзин Н. М. История Государства Российского: В 12 т. Т. 1. М., 1989. С. 49).

–  Как завидим паруса черниговцев, так и пойдём на тот берег, печенега бить!

Видно смердам, что на месте прежнего людного Подола остались срубы голые да уголья, сжимали они кулаки, грозили:

–  Погодите, за всё сочтёмся!..

В четверо суток добрались гонцы до Переяславля, передали слова Мстислава, вздохнул Василько:

–  Наш черед наступил!

В устье Десна сделалась шире и полноводней. Одна за другой ладьи черниговцев входили в Днепр, приставали к правому берегу, высаживали кметей и на вёслах уходили к левобережью за дружиной князя.

Гридни грузились споро, коней пустили вплавь. Первой ладьёй переправился Мстислав с княгиней, выслали дозоры, не доведи Бог, на перевозе нагрянут печенеги. Князь кметей к бою изготовил, те щитами огородились, пики выставили, готовые принять конницу врага. И только когда последняя ладья с гриднями пристала к берегу, Мстислав признался Добронраве:

–  Боле всего опасался, как бы поганые не напали на переправе, врасплох хоть и не застали бы, но и не сладко бы нам пришлось. Теперь станем к Киеву двигаться.

–  Далеко ли до Киева?
– спросила Добронрава.

–  Вёрст десять, не боле. А позади нас, тоже вёрстах в десяти, Вышгород, любимый город моего отца, князя Владимира.

–  Но почему нигде нет печенежских дозоров?

Мстислав рассмеялся:

–  Печенеги в силе уверены, нас за воинов не признают. Вишь, какой они ордищей на Русь навалились. А мы за то, что они нас ни во что не ставят, накажем их достойно! Они своим печенежским умом считали, что мы за стенами черниговскими отсидимся, к усобице нашей привыкли. Но нет, не будем ждать, когда они Киев возьмут и люд русский в полон погонят. Разве будет Русь Русью, если по её земле будет свободно ходить печенег с арканом?

Правым, крутым берегом Днепра пошли черниговцы. Сначала кмети, сотня за сотней, готовые в любую минуту принять первый удар врага, за ними дружина. Двигались молча, ждали, вот-вот вынесутся, гикая и визжа, конные печенеги, засыплют стрелами, а потом лавой возьмут в сабли. Тут успеть бы развернуться, принять бой…

Знали черниговцы, нелёгкой будет победа, не мало их здесь поляжет, но над тем не задумывались. Такова судьба воина, кому победу праздновать, кому на поле брани лечь, в какой избе радоваться будут, в какой погибших оплакивать…

Встретив сопротивление киевлян, Булан позвал темника Угенча:

–  Завтра ты поведёшь свой тумен вверх по реке и овладеешь Вышгородом. Конязь Ярослав бросил этот город. Там мало воинов, но много бояр. У них полно золота и серебра. Ты возьмёшь всё и сожжёшь город, пусть конязь Ярослав увидит, как поступаем мы с непокорными.

Едва небо тронул рассвет, как с киевских стен увидели: большим отрядом, тысячи в три, печенеги покинули стан под Киевом.

–  На Вышгород двинулись, - переговаривались гридни.
– На Киеве ожглись.