Мститель. Дорога гнева

Девка эта прямо пава, как палку проглотила, даже головы не наклонит, идёт, не смотрит, куда ступает. Голову подняла, волосы коротенькие, светлые. Стерва белобрысая. Мундирчик чёрный у неё и кобура на поясе. Офицер этот дверь ей открыл, прошла, даже не поглядела на него, как нет его.

Стали они жить, не видно их. Уезжают засветло ещё, возвращаются ночью. И всё время так: солдат калитку ей открывает и вприпрыжку перед ней бежит двери дома открывать, а сам в пристроечке живёт, и шофёр там же.

Сегодня приехала одна она, без офицера этого. Днём. И солдаты эти уехали. Дура я, дура! Чего меня понесло-то туда? Господи! Она же в гестапо работает. Точно! Переводчицей! Мне же офицер этот говорил! Зашла я туда к ним, во двор, постучалась в дверь-то, интересно же, полмесяца, почитай, живут. В прихожую захожу, а там девка эта в одной рубашке мужской и в галифе, а мундир в тазу лежит, и вода вся красная.

Господи! В крови мундир-то. Девка меня увидела – и в дом, выскакивает с пистолетом и ругается на немецком: «русише швайн» говорит – свинья русская по-ихнему. Как я до калитки добежала, я и не поняла. Она же в допросах участвует! И расстрелах! Что же теперь будет-то, господи?

Никак калитка стукнула? Шаги? Дверь на засов закрыта! Стук? Громко так, кулаком, ногами, прикладом. Господи! За что?

Как сказал бы Авиэль: «Твоё же бабушка ребро через семь гробов да в тринадцатую становую кость!» А ведь хотел просто поговорить. Припугнуть в смысле, а старушка взяла и окочурилась – сердце не выдержало. Неудачный конец удачного дня.

Нашли мы Ранке наконец. Всё уже сделали. И належались, и нагулялись, и приготовили всё, и по городу развезли приготовленные сюрпризы. Уже и отдыхать устали, пора домой собираться. Заключительный аккорд остался: вырезать самых вкусных упырей и Ранке на кол подсадить, а его всё нет и нет. Свалил гадёныш куда-то из города. Ребята его сослуживца выцепили и поспрашивали интеллигентно. Правда, до смерти.

Первая часть операции прошла очень успешно. Даже я такого не ожидал. Нет, у меня была надежда, что поджаренных охранников лагеря привезут в ближайший госпиталь, но я не ожидал, что госпиталь будет забит под завязку. Обожжённые и покалеченные лежали везде: в коридорах, пристройках, подсобных помещениях. Не ждали немцы такого удара, совсем не ждали.

Когда раздался взрыв на полустанке и поднялось зарево у казарм, мы уже двигались по шоссе по направлению к пригороду. «Кюбельваген» с фельджандармами впереди и грузовик, полностью забитый средствами производства, позади него хорошо были видны в пламени разгоравшегося пожара. На капоте «Кюбельвагена», прямо на запасном колесе, была привязана молоденькая светловолосая девчонка в мужских штанах, в порванной исподней мужской рубашке и босая.

«Прости, Маечка, искуплю! Хорошо, дождь закончился, зараза». Так что пост фельджандармы проехали без проверки, да и не останавливались они, пропустили только три машины, несущиеся из города, и покатили дальше. Остановить фельджандармов и проверить у них документы никто и не пытался. Обидится чем-то недовольный обер-лейтенант, и Восточный фронт дотошливому часовому раем покажется. Можно и в штрафной батальон угодить, а выход оттуда только на тот свет, и не факт, что попадёшь в рай. Грешникам-штрафникам места в святой обители может и не найтись.

Затем дело до автоматизма отрепетированных действий. Грузовик разгружать, «Фею» отогревать, «кюбель» загружать и везти в малюсенький домик на соседней улице первую партию приготовленных фугасов и напалма. А через пару часов как осенние листья полетели поезда.

Один состав очень красиво разбросал по откосу пассажирские вагоны, набитые отпускным офицерьём. Тех, кому повезло больше других, привезли в наш госпиталь.

Другой ровным слоем размазал по путям полустанок. Удивительно, как может изменить окрестный пейзаж состав с тяжёлыми танками, раскиданными по пригороду.

Третий было только слышно. То, что от него осталось, можно было собрать в пятитонный грузовик. Снаряды вёз какие-то. Мальчишки сказали, что кусок рельса в километре от железнодорожной линии нашли, а взрывы этих снарядов мы в другом конце города слышали. Похоже, это были снаряды для тяжёлых орудий, что Ленинград обстреливают.

Четвёртый состав слетел удачнее всех. Вместе с мостом – опора моста и несколько пролётов в реку рухнули. И паровоз с минимум двадцатью вагонами с «живой силой». Неделю немцы трупы из воды доставали. Надо потом поинтересоваться, кто у нас такой кудесник.

Остальные три съехали под откос почти незаметно. До кучи были взорваны шесть стрелок, четыре небольших мостика и патрульный катер, стоящий рядом с мизерной пристанью в пригороде. Команду катера перебили в стоящем рядом с пристанью домике. Сгорели два мелких склада при полицейских участках и три комендатуры.

Это мы потом узнали из слухов и разговоров по городу. Зераховская мелюзга исправно снабжала нас информацией. За долю малую.

Грузовик разгрузили не полностью, оставив только то, что нам было необходимо здесь. Уже ранним утром грузовик отогнали в город и поставили около полицейского управления. Нет, не затем, зачем все подумали, это же закрытый фургон. Лучше охраны на пару дней и придумать невозможно.

Просчитал я всё грамотно, «Фея» потом пирожок испечёт. Взорванные железнодорожные ветки и уходящие по лесам группы оттянули из города лишних полицаев и войсковые подразделения охраны тыла, и никто не всполошился по поводу, зачем это всё было сделано, тем более что на всех местах диверсий были наши листовки.

Группы должны были обозначить направление движения и пропасть, а мы ждали. Ждали, когда подохнут сильно обожжённые охранники лагеря и на их место придут те, кто нарвался во вторую очередь. Ждали, когда уставшие врачи госпиталя вернутся домой спать. Ждали, когда привезут кровь детей, чтобы прихватить палачей в медицинских халатах из лагеря. Это было самое лучшее ожидание в жизни. И мы дождались.

Первым попался грузовик из концлагеря. Мы ждали именно его. Партию перевозимой крови всегда сопровождал врач медицинской лаборатории лагеря, который потом уезжал в город. Отогнали грузовик во двор дома, где жила группа исполнителей, и утопили водителя в ведре с кровью, сфотографировав конечный результат.

Врача в форме оберштурмфюрера СС под белым медицинским халатом и двух медсестёр, непосредственно занимавшихся забором крови в лагере, облив детской кровью, посадили на колья в сарае. Вторая группа в это время таскала на отжатом на соседней улице грузовике врачей. Главного врача госпиталя и одного из врачей в звании гауптштурмфюрера СС пристроили к эсэсовцам, остальных семерых повесили рядом. Разумеется, тоже с фотографированием процесса.

Когда ребята закончили, уже стемнело. Оставив, где только можно, листовки, мы поехали в госпиталь. На первом этаже мы просто перебили всех, кто попался нам по пути. Одиннадцать автоматов в упор – это страшно, с глушителями страшнее втройне. Трупы устилали пол. Какая охрана, что вы? Одиннадцать не ожидающих смерти инвалидов с винтовками против торжествующего Давида?

Операционная? Переливание крови? Отлично! На улицу всех, на деревья скотов. Хозблоки, кладовые, перевязочные, главное, лестницы – всё заставили бутылями с напалмом. Грузовик выгрузили весь. Сфотографировать всё. Висящих палачей в стерильных медицинских халатах, подсвеченных фарами грузовика, в первую очередь.