Мстительница

Правда, Майлс не был преступно изнасилован в семнадцатилетнем возрасте.

Время от времени ему приходилось заниматься делами об изнасиловании, и он считал, что выработал для себя правильную манеру поведения — сухо излагать факты, не поддаваясь власти чувств.

Ему вспомнилось первое такое дело. Женщине было уже за тридцать, и она ничем не напоминала Пеппер, однако Майлс словно воочию видел обнаженную Пеппер, смотревшую на него с ужасом и осуждением.

Ему пришлось, хотя и с неудовольствием, признать, что Пеппер всегда была частью его жизни, хотя прежде он об этом не догадывался. Она не уходила из его памяти, и, возможно, именно в ней крылась причина его не совсем обычного отношения к женщинам. Майлсу было страшно причинить кому бы то ни было физическую или душевную боль, и, наверное, поэтому он не позволял себе вступать в более ответственные отношения со своими любовницами. Какая-то часть его всегда оставалась для них недоступной.

Так и Пеппер таилась от людей.

Майлс поерзал в кресле. Ему надо было трезво оценить положение, а он вместо этого дал волю чувствам. Однако трудно было не думать о ней, о ее ранимости, столь очевидной для него и скрытой от всех остальных.

Едва Майлс увидел Пеппер за ее чертовым столом, предъявляющей ультиматум четырем мужчинам, ему до боли захотелось защищать ее и заботиться о ней, чтобы она больше никогда и никого не боялась в своей жизни.

Майлс желал ее, как не желал еще ни одну женщину. И хоть он обожал женщин, сумевших найти свою дорогу в жизни, независимых, насмешливых, которые не уступали ему ни в интеллектуальном, ни в физическом плане, ему еще никого, кроме Аманды, не хотелось защитить. Пеппер, сама того не подозревая, тронула какую-то струну в его душе, и Майлса захлестнул поток неведомых прежде чувств. Ему даже показалось, будто в глубине души он всегда знал, что они еще встретятся.

Майлс хотел пойти к Пеппер и попросить, чтобы она забрала обратно свои требования, попытаться доказать ей, что не стоит рисковать собой. Симон Геррис опасен и ни перед чем не остановится. Но Майлс понимал: Пеппер даже не станет его слушать.

Отчаяние оттого, что он не может поговорить с ней, показать… Что показать? Майлс грустно усмехнулся. Показать, как он желает ее? И Майлс представил ее реакцию на это!

Когда Пеппер выставила свой ультиматум, он действовал импульсивно, хватаясь за любую возможность защитить ее. И что теперь? Сработает ли его план? Должен сработать, если Майлс убедит всех, что они любовники.

И он опять вспомнил о Симоне Геррисе, которому совсем не понравилось, когда он взял дело в свои руки… Симон не доверяет ему. Это легко читалось в его взгляде. Майлсу надо соблюдать предельную осторожность, потому что Геррис не спустит ему ни одной оплошности. Что же, пусть Пеппер ради собственной же безопасности верит пока, будто он тоже принадлежит к шайке насильников.

Неужели она не понимает, насколько опасен Геррис?.. С мрачным видом Майлс взял в руки документы, относящиеся к Симону. Наверняка Пеппер знает о его невменяемости. Против своей воли Майлс вновь мысленно восстановил во всех подробностях то, что произошло в его оксфордской комнате много лет назад. Ничего удивительного, что женщина хочет отомстить насильникам.

О Ричарде и Алексе он особенно не беспокоился, ведь они были лишь пешками в большой игре. Для Пеппер они не представляли опасности. А вот Симон Геррис…

Человек, который проделал для него всю поисковую работу, написал свое заключение на документах Симона, и Майлс внимательно его прочитал. Похоже, Геррис после обычного пребывания в родном поместье возвратился в Лондон без жены и детей, более того, слуги в лондонском доме не видели Элизабет Геррис и ее обоих детей с того дня, как она по требованию мужа отправилась вслед за ним в Уэльс. Очевидно, она бросила его, но почему? И почему он не пытается отобрать детей? Человек, которого, подобно Симону, ведет адское честолюбие, вряд ли не понимает, что образ заботливого отца лишь усилил бы его позиции, особенно если инициатива развода принадлежит Элизабет. В Бостон, как доложил его агент, она тоже не вернулась.

Майлс откинулся на спинку кресла и задумался, стараясь изгнать из своих мыслей Элизабет Геррис и сосредоточиться на Пеппер. Достаточно долго он адвокатствует, чтобы не знать, как много респектабельных, но слишком прямолинейных мужчин искренне считают, что приличная женщина никогда не станет жертвой насильника. Некоторые из его коллег годы потратили, чтобы убедить их в неправоте, да и самому Майлсу приходилось лицом к лицу сталкиваться с насилием в таком многообразии проявлений, что от его наивности, если он когда-то и был наивен, не осталось и следа. Но даже при всей его умудренности прочитанное не могло не испугать.

Майлсу было известно о гомосексуальных наклонностях Симона, но до сих пор ему казалось, что они остались в прошлом… В Оксфорде далеко не один Геррис удовлетворял таким образом свои сексуальные потребности, а потом эти студенты благополучно женились и имели детей… Однако агент Майлса писал о маленьких мальчиках, которых Симон подбирал на улице и бросал избитыми до полусмерти. Правда, доказательств он не представил. Но Майлс и без них знал, недаром был адвокатом со стажем, что у самых благообразных на вид мужчин вполне могут быть две жизни.

Он видел ужас и ненависть в глазах Симона, когда Пеппер предъявила им ультиматум, и у него не осталось иллюзий насчет того, что чувствовал к ней Геррис. Если бы мог, он убил бы ее в ту же минуту.

Как когда-то давно, Майлс подумал, что у Симона слишком близко сходятся здравомыслие и безумие… И его всепоглощающая ненависть к Пеппер — серьезное доказательство поврежденного рассудка.

Если бы Майлс мог это доказать и хотя бы на время изолировать Герриса… Однако это не выход. Майлс отлично все понимал и еще раз повторил себе, что ему нет смысла вмешиваться. Собранные Пеппер компрометирующие материалы, даже если она их опубликует, вряд ли повредят его карьере. У него гораздо более выгодное положение, чем у остальных, и он может позволить себе наплевать на нее и уйти в сторону, однако Майлс знал, что не сделает этого.

Его влекло к ней… К тому же она бросила ему вызов. Майлс смертельно боялся за нее. Конечно, Пеппер — женщина храбрая, и он даже восхищается ее упорством, но она представления не имеет, какая опасность ей грозит.

Если Майлс не вмешается и не возьмет дело в свои руки, Геррис способен перейти все допустимые границы и даже совершить убийство.

Может быть, не в первый раз.

После смерти Тима Уилдинга какие только слухи из разряда черного юмора ни ходили в оксфордской студенческой среде. Тогда Майлс отмел их как не имеющие под собой реальной почвы. А теперь… Майлс помрачнел… Он не сомневался, что Симон властвовал над остальными двумя мужчинами. Понаблюдав за ними, Майлс видел, как Алекс и Ричард уступали его натиску. Алекса Барнетта он понимал… Тот никогда не отличался силой духа. А вот Ричард Хауэлл…

Никакого значения для дела это не имело, но Майлсу стало любопытно, когда и как Симон взял над ними власть.

Как адвокат он ненавидел вопросы, остававшиеся без ответа, по крайней мере, так Майлс говорил себе, справляясь со своим календарем, а потом звоня в офис.

Его помощник не привык к тому, что Майлс в последний момент отменяет назначенные встречи, и говорил с ним не без раздражения. Майлс усмехнулся. Помощники барристеров являются большой силой, ибо именно они правят маленьким элитным мирком, и плохо тому придется, кто не признает их власть.

Освободив себе неделю, Майлс должен был решить, что делать дальше. Нельзя терять времени. Насколько он понимал, Геррис быстро потеряет терпение.

Собрав все самое необходимое в небольшой чемодан, Майлс заказал себе номер в отеле на окраине Оксфорда. Там у него были друзья, к которым он мог заглянуть и таким образом убить сразу двух зайцев. Кстати, там же живет и его крестник. Он не видел его со дня крещения, и если все будет идти по плану, то останется время навестить и свое детище.