Мстительное сердце

– Вы слишком многого требуете, сэр! Эти двое дорого обошлись мне!

– Выслушайте меня, пожалуйста. Я не прошу, чтобы вы отдали их. Я охотно куплю их за приличную цену. Но ваше согласие продать их – это как погашение штрафа, который вам придется выплатить мне за мое молчание.

– Приличную цену? Что вы считаете приличной ценой? – Стрич выпрямился, приготовясь торговаться, но только для вида. От этой бабы, Черной Бесс, одно только беспокойство, и, пожалуй, неплохо будет избавиться от нее тоже. Что же до Дикки – это ведь всего-навсего мальчишка. Он обошелся ему, Стричу, в чисто символическую сумму. Если за него дадут приличные деньги…

– Женщина эта давно миновала пору расцвета, а мальчик слишком мал и годится только для мелких поручений. Но, несмотря на это, я готов дать за этих людей их рыночную цену. Только не пытайтесь обмануть меня, хозяйчик. Я хорошо знаю, сколько они стоят!

Стрич немного поторговался, пытаясь извлечь наибольшую выгоду из этой неприятной встречи. Остановились они в конце концов на такой цене, которая, по мнению Стрича, была более чем приличной.

Он с трудом поднял со скамьи свою тушу и, поморщившись от боли, перенес вес на больную ногу.

– Я принесу вам документы… – И он, хромая, направился к стойке. Все ценные бумаги, равно как и накопленные деньги, он хранил в винном погребе, в углублении в стене, заложенном камнем.

– Стрич… еще кое-что!

Стрич, остановившись, обернулся.

– Да, маста Вернер?

– Я не стану позорить вас, рассказывая о подробностях нашей сделки. В свою очередь, я надеюсь, что вы также будете хранить молчание. Если вас кто-нибудь спросит, можете похвалиться, что продали мне всех троих с большой для себя выгодой. Я не буду утверждать обратное.

Стрич с радостью согласился, поскольку у него не было ни малейшего намерения излагать кому-либо подробности происшедшего.

Вернер зажег сигару, достав уголек из камина, и курил стоя, пока тучный хозяин протискивался в узкий люк погреба, пыхтя и стеная. Вернер чувствовал себя очень утомленным. Отвращение, которое он испытывал к тому, в чем ему пришлось участвовать, только усиливало усталость. Даже если бы обстоятельства были несколько иными, он все равно не мог бы не презирать себя. Продавать и покупать человека, как скотину, – это всегда действовало на него удручающе. Он понимал, что экономика Виргинии в ее теперешнем виде рухнула бы без применения рабского труда и труда тех, кто работал по договорам, но от этого ему было не легче.

Он не хотел больше сидеть в этом затхлом баре, он устал и пал духом. Он ждал, тяжело опираясь на трость.

Сзади раздался робкий голосок:

– Сэр! Маста Вернер!

Вернер обернулся. Неподалеку от него стоял мальчуган – Дикки. Он весь дрожал – то ли от страха, то ли от ожидания. «А может, и от того, и от другого», – подумал Вернер. Он улыбнулся.

– Да, мальчуган?

– Простите, сэр. Я не хотел, но случайно слышал, о чем вы говорили, – я стоял на посту у двери. Это правда, сэр? Вы купили Черную Бесс и меня? Мы будем жить с вами и с мисс Ханной?

– Да, мальчуган, это так, – ответил Вернер, продолжая улыбаться. Потом заставил себя произнести строгим тоном; – Но ни слова Ханне о том, что ты слышал. Можешь дать мне торжественное обещание?

– Ну конечно, сэр. Ни словечка не вымолвлю!

И тут, к великому смущению Вернера, мальчик схватил нового хозяина за руку, наклонил голову и поцеловал его руку.

Потом, отпустив руку Вернера, Дикки отступил на шаг и поднял глаза, омытые слезами.

– Спасибочки. сэр. Я теперь каждую ночь перед сном буду молить за вас нашего Боженьку.

– Ну-ну, мальчуган. – Вернер, поддавшись порыву, наклонился и погладил Дикки по спутанным волосам. Потом убрал руку и бодро проговорил: – А почему бы тебе не побежать к Черной Бесс и не сообщить ей новость? Вы оба собирайте вещи, и мы сразу же поедем в моем экипаже в «Малверн».

Дикки кивнул и выбежал из комнаты, поскальзываясь и чуть не падая.

Вернер, широко улыбаясь, энергично затянулся сигарой.

Все произошедшее теперь виделось ему в более радужном свете. Возможно, усилия, которые он затратил в этот день, не напрасны, хотя способы, конечно, – черт бы их побрал! – оставляли желать лучшего.

Глава 7

Миновали почти две недели, и Ханне казалось, что в «Малверне» многое изменилось. Теперь это был счастливый дом. Перемены начались с того момента, когда в комнатах раздался грохочущий смех Черной Бесс.

Даже в Малкольме Вернере была заметна какая-то перемена. Он больше не запирался в своей комнатушке, пытаясь алкоголем заполнить пустоту и горечь одинокой жизни. Он с утра выходил из дому, объезжал плантацию, вновь приобщившись к делам в поместье и к людям, которые обеспечивали его, Вернера, благосостояние.

По вечерам теперь ужинали в столовой, ярко освещенной пламенем свечей и блеском серебра: пламя это и блеск отражались в хрустале и в тонком фарфоре.

В начале своего пребывания в «Малверне» Ханна частенько спрашивала себя, ест ли Вернер вообще что-нибудь, поскольку никогда этого не видела. С появлением Бесс он с удовольствием поглощал то, что с любовью в изобилии готовила пышная негритянка, и лицо его и тело уже не казались такими изможденными. Ханна думала: «С каждым фунтом веса, на который прибавляет Вернер, он даже кажется на год моложе».

Такой поворот событий привел Ханну в восторг. Впервые она была довольна жизнью…

Дикки и Бесс были более чем благодарны Ханне за то, что она о них позаботилась. В тот вечер, когда Бесс вылезла из хозяйского экипажа, Ханна сбежала по ступенькам «Малверна», и Бесс заключила девушку в крепкие объятия.

– Боже милостивый, детка, я-то думать, мои старые глаза никогда больше не видеть тебя!

На глазах Бесс Ханна заметила слезы. Осознав, что никогда еще не видела стряпуху плачущей, Ханна растрогалась.

– Золотко мое, как хорошо ты делать! Освобождать нас от старого черта Стрича!

Ханна с удивлением почувствовала, что тоже плачет. Она взяла Бесс за руку.

– Добро пожаловать в «Малверн», Бесс.

Отступив, та вытаращила глаза и всплеснула руками.

– А как здесь красиво! Вот уж никогда старая Бесс не думать работать в таком доме! Ну прямо будто я умереть и попадать на небо! А ты смотреть на меня прямо как ангелочек! – И Бесс разразилась озорным смехом.

И тут Ханна заметила Дикки, стоящего поодаль; мальчик был серьезен, он явно о чем-то задумался. Она обняла его, поцеловала, и все трое от всей души рассмеялись.