Мстительный дух

— Ты не знал, что она жива? — спросила Мерсади.

— Нет, — сказал Локен.

— Ты слышал о Святой?

Локен покачал головой.

— Нет. Какой святой?

— Ты былвне игры, да?

Разозленный и сбитый с толку, Локен замешкался. Ее нельзя было винить, однако она была здесь. Ему хотелось накинуться на нее, но он судорожно выдохнул, и похоже, что это сбросило тяжкий груз желчности.

— Думаю, я был мертв, — произнес он, наконец. — Какое-то время. Или все равно, что мертв. Может быть, я просто заблудился, очень сильно заблудился.

— Но ты вернулся, — сказала Мерсади, потянувшись взять его за руку. — Они привели тебя обратно, поскольку ты нужен.

— Так мне говорят, — устало ответил Локен, обхватив ее пальцы своими и следя, чтобы не сдавить слишком сильно.

Они стояли неподвижно, никому не хотелось нарушать молчание и взаимную близость. Ее кожа была мягкой и напомнила Локену один мимолетный миг его жизни. Когда он был юн и невинен, когда любил и был взаимно любим. Когда был человеком.

Локен вздохнул и выпустил руку Мерсади.

— Я должен вызволить тебя отсюда, — сказал он.

— Ты не можешь, — ответила она, убирая ладонь.

— Я один из избранников Малкадора, — произнес Локен. — Я отправлю сообщение Сигиллиту и позабочусь, чтобы тебя вернули на Терру. Я не позволю, чтобы ты гнила здесь еще хоть минуту.

— Гарвель, — сказал Мерсади, и он замер от того, что она назвала его по имени. — Они меня отсюда не выпустят. Я долго пробыла в самом сердце флагмана Магистра Войны. Людей казнили за куда меньшее.

— Я за тебя поручусь, — произнес Локен. — Гарантирую твою лояльность.

Мерсади покачала головой и скрестила руки.

— Если бы ты не знал, кто я такая, если бы не делился со мной своей жизнью, захотел бы ты освобождать кого-то вроде меня? Будь я чужой, как бы ты поступил? Выпустил, или же оставил бы меня в заключении?

Локен шагнул вперед.

— Я не могу просто оставить тебя здесь. Ты такого не заслуживаешь.

— Ты прав, я этого не заслуживаю, однако у тебя нет выбора, — ответила Мерсади. — Ты долженменя оставить.

Ее рука потянулась погладить голый металл его доспеха без знаков различия. Тонкие пальцы прошлись вдоль оплечья и по изгибу наплечника.

— Странно видеть тебя в этой броне.

— У меня больше нет Легиона, — просто сказал он, злясь на ее сознательное желание оставаться в этой тюрьме.

Она кивнула.

— Мне говорили, что ты умер на Исстване, но я не поверила. Я знала, что ты жив.

— Ты знала, что я выжил?

— Знала.

— Откуда?

— Мне сказала Эуфратия.

— Ты говорила, что не знаешь, где она.

— Не знаю.

— Тогда как…

Мерсади отвернулась, словно не желая озвучивать свои мысли из опасения, что он станет над ними смеяться. Она наклонилась, чтобы подобрать с пола рядом с матрасом дарственный футляр. Когда она обернулась, Локен увидел, что ее глаза влажны от слез.

— Мне снилась Эуфратия, — произнесла Мерсади. — Она сказала мне, что ты придешь сюда. Знаю, знаю, это звучит нелепо, но после всего, что я видела и пережила, это практически нормально.

Злость покинула Локена, ей на смену пришло гулкое чувство беспомощности. Слова Мерсади затронули что-то глубоко внутри него, и он услышал тихое дыхание третьего, призрака тени в комнате, где никого не было.

— Это не нелепо, — ответил он. — Что она сказала?

— Она велела мне дать тебе это, — произнесла Мерсади, протягивая коробочку. — Чтобы ты ее передал.

— Что это такое?

— Нечто, когда-то принадлежавшее Йактону Крузу, — отозвалась она. — Нечто, в чем, как она сказала, он снова нуждается.

Локен взял коробочку, но не стал ее открывать.

— Она велела напомнить Йактону, что он больше не Вполуха, что его голос услышат лучше, чем кого-либо другого в Легионе.

— Что это значит?

— Не знаю, — сказала Мерсади. — Это был сон, а он не похож на точные науки.

Локен кивнул, хотя в том, что он слышал, было мало смысла. По крайней мере, так же мало смысла, как отвечать на призыв на войну, послушавшись мертвеца.

— Эуфратия говорила что-нибудь еще? — спросил он.

Мерсади кивнула, и слезы, которые, словно река, готовая вот-вот выйти из берегов, наполняли ее глаза до краев, полились по щекам.

— Да, — всхлипнула она. — Она велела попрощаться.

8 ПОЖИРАТЕЛЬ ЖИЗНЕЙ ПРОТИВОСТОЯНИЕ НАДЕЖДА НА ОБМАН

На палубах апотекариона «Стойкости» царил холод, от голого металла смердело бальзамировкой. В воздухе висела дымка едких химикалий, а в ретортах между потускневшими железными столами, подвешенными криотрубками и стойками с хирургическим оборудованием с шипением пузырились чаны с ядовитыми жидкостями.

Мортарион уже провел здесь слишком много времени в полные боли дни после нападения затаившихся убийц Медузона. Словно забальзамированного короля Гиптии, его завернули в противосептический покров, омыли регенеративными припарками, и его сверхчеловеческому метаболизму потребовалось всего семь часов, чтобы излечить наиболее сильные повреждения.

Отделение терминаторов Савана Смерти сопровождало его по искусственно-холодному помещению, спокойно держа свои жнецы. Почетная стража примарха с легкостью перекидывала свои огромные косы с одного плеча на другое, чтобы те не прекращали двигаться. Даже на флагмане они не полагались на удачу.

Искривленные рукояти покрывала паутина изморози, а свечение сборщиков органов блестело на льду, образующемся на клинках. Закованные в грязно-белую броню, окантованную багровым и оливково-серым, воины шли треугольником, отслеживая предупреждающими ауспиками незваного гостя, который, как им было известно, находился где-то на этой палубе.

Мортарион шел с непокрытой головой. Свежие фрагменты пересаженной кожи румянились от насыщенной кислородом крови, от чего он выглядел здоровее, чем во все минувшие столетия. Нижняя часть лица оставалась скрыта под воротом респиратора, и из сетчатой решетки порывами исходило землистое дыхание. Глазницы примарха напоминали кратеры лунного ландшафта, а глаза — янтарные самородки.