Мучения Минти Мэлоун

– Прелестно! – воскликнула хозяйка бутика, придирчиво осматривая платье на предмет пятнышек от мороженого и шампанского. – Стоит, по меньшей мере, восемьсот фунтов, – восторженно оценила она. – Ваша доля – четыреста. – Не моя, а Ассоциации раковых заболеваний. – Вы, наверное, выглядели чудесно, – щебетала любезная дама, прицепляя к платью ярлычок. – Все прошло замечательно?

– Как по маслу, – ответила я. – Без сучка, без задоринки.

– Вы плакали? – полюбопытствовала она, вешая платье на плечики.

– О да, – заверила я. – Навзрыд.

Вот и все. Ничего не осталось. Почти ничего. Бабушкину тиару папа вернул в банковский сейф. Очередь за книгой «Почти замужем», букетом и фатой.

В субботу вечером, примерно в девять, Эмбер отвезла меня на набережную. Мы поднялись по ступеням на мост Ватерлоо. Описывая круги над водой, пронзительно кричали чайки; на окнах офисных зданий горели красно-золотые блики заходящего солнца. Под мостом пробежал речной пароходик, и воздух наполнился смехом, голосами, музыкой. Из-под киля разошлись волны, достигли берегов. Я открыла сумку, достала книгу «Почти замужем» и бросила в воду. Мы с Эмбер не проронили ни слова, когда я вытянула фату и большие портновские ножницы. Эмбер держала тонкую вуаль над ограждением, а я принялась кромсать ее на полоски, которые тут же подхватывал резкий ветер. Одна за другой ленточки взлетали вверх и опускались на воду, как серпантин. Некоторые проносились целые мили, порхая над рекой белыми мотыльками. Пришла пора разделаться с букетом. Посмотрев на него в последний раз, я вспомнила, как счастлива была, когда положила цветы на колени в украшенном лентами «бентли» всего неделю назад. Еще недавно пышные и свежие, бутоны теперь безжизненно опустили полупрозрачные головки. Ах, как же мне хотелось бросить букет в день своей свадьбы!.. Ничего, брошу теперь.

– Давай! – поторопила Эмбер.

Ухватив покрепче стебли, я вытянула руку и швырнула букет за спину с такой силой, что даже привстала на цыпочки. Букет, как пушечное ядро, плюхнулся в воду с глухим всплеском. Я видела, как его уносит течение, как он крутится в водоворотах и воронках, которыми была покрыта поверхность реки. Наверное, через несколько часов его вынесет в открытое море.

– Теперь твоя очередь, – обратилась я к Эмбер.

– Точно! – подтвердила та со злобным смешком. – Я тоже собираюсь изменить свою жизнь! – Она извлекла из сумки замусоленный экземпляр «Правил». Мило улыбнулась, порвала книгу надвое и метнула половинки в воду. – Мне до лампочки, как «завоевать сердце мужчины моей мечты»! – выкрикнула кузина. – И мне наплевать, что я все еще не замужем! – добавила она, доставая «Дневник Бриджит Джонс» и замахиваясь, чтобы отправить его как можно дальше. – Прощай, несчастная Бриджит! – весело воскликнула она, когда книга погрузилась в воды Темзы. За «Дневником» последовала «Чего хотят мужчины». Взлетев высоко в воздух, книга описала круг и медленно пошла ко дну. – Мне плевать, чего хотят эти вонючие мужчины! – орала Эмбер, на удивление проходящей мимо парочке. – Меня волнует, чего хочу я. А я не хочу детей. Я даже не хочу замуж. Но желаю, чтобы мои книги получали призы!

Ага... Больной вопрос. Что бы ей такое сказать? Поделикатнее.

– Может, ты получишь приз за лучшую романтическую историю, – выдала я с искренним восхищением, на что Эмбер ответила убийственным взглядом. Кажется, я угодила пальцем в небо.

– Вообще-то я подумывала о Букеровской премии, – кокетливо заметила она. – Приз «Уитбред» тоже сгодится, не говоря уж о премии «Оранж» за художественную литературу [39] . Ну, разумеется, я не надеюсь получить все три премии, – спохватилась она.

39

Букер – престижная литературная премия, учрежденная в 1968 г. международной корпорацией «Букер-Макконнел» и присуждаемая ежегодно за роман на английском языке авторам из Великобритании или стран Содружества. Приз «Уитбред» – литературная награда, учрежденная в 1971 г. пивоваренной компанией «Уитбред» и присуждаемая по пяти категориям. Премия «Оранж» – приз, учрежденный в 1997 г. группой женщин-издателей и телекоммуникационной компанией «Оранж» и присуждаемый женским жюри за книги, написанные женщинами.

– Конечно, нет, – поддержала я. – Но одну обязательно.

Мы спустились по ступенькам к машине.

– Понимаешь, Минти, мои книги – серьезная литература, – распиналась кузина, открывая дверцу. – Романтические истории – это... – ее передернуло, – коммерция.

– Понимаю, – кивнула я, хотя ни черта не поняла. Никогда не улавливала разницы между серьезной и коммерческой литературой. По-моему, книги делятся на интересные и скучные. Сюжет бывает захватывающим или нет. Роман покупают или нет. И что-то я не замечала, чтобы писания Эмбер хорошо продавались. Нужно было менять тему, потому что говорить об этом с кузиной все равно, что разгуливать по минному полю, но она никак не унималась.

– Мои читатели – это избранный круг ценителей, – витийствовала она, – потому что я не опускаюсь до «популярной литературы». – Это была сущая правда. – Я смирилась с тем, что никогда не стану автором бестселлеров, – с презрением объявила Эмбер. – Я работаю для другой аудитории.

– Но... – Лед у меня под ногами затрещал и стал расползаться.

– Что «но»? – требовательно произнесла Эмбер и повернула на Эвершолт-стрит.

– Но писатели вроде Джулиана Барнса, Уильяма Бойда, Иена Макьюэна и Кэрол Шилдс... – отважилась я.

– Что?

– ...и Хелен Данмор, Кейт Эткинсон, Энни Прулкс...

– Что они? – настороженно спросила Эмбер, переключая скорость.

– Они же серьезные авторы, так?

– Д-да, – согласилась она.

– Однако же при этом их книги часто становятся бестселлерами.

У Эмбер был такой вид, будто она вдруг унюхала жуткую вонь.

– Бога ради, Минти, – поморщилась кузина, в то время как стрелка спидометра пересекла отметку в пятьдесят пять миль, – ты ничего не смыслишь в современной литературе. Нет, я, правда, собираюсь завоевать все эти призы, – заявила она, со свистом проносясь на красный свет, уже в третий раз. – Я твердо намерена совершить карьерный прорыв.

Я же в ту минуту мечтала лишь о том, чтобы выжить.

Проблемы с эрекцией? Попробуйте «Ниагру»! – ударил по перепонкам бодрый псевдоамериканский голос из рекламы, едва я толкнула дверь-вертушку.

Очутившись в здании, я лучезарно улыбнулась Тому, показала пропуск и начала медленное восхождение по лестнице. Радио «Лондон» вещало из каждой колонки; здесь от него не было спасения, как от загрязненного воздуха. Нигде. Оно настигало вас в приемной, коридорах и лифтах. Накрывало в комнате для переговоров и кафетерии на первом этаже. Нагоняло в каждом кабинете и чуланчике для канцелярских товаров. Даже в дамской комнате.

Запомните: «Ниагра»! Всего 9 фунтов 99 пенсов – и вы забудете о проблемах.

«Замечательно», – подумала я, изучая свое бледное отражение в зеркале женского туалета на третьем этаже. И вздрогнула. О боже! Как только у радио «Лондон» наставали трудные времена, реклама становилась хуже некуда. Она служила барометром, позволяющим судить, как идут дела на радиостанции. В настоящий момент дела, очевидно, были плохи.

Дряблые руки? Опять этот ужасный жир? – поинтересовался заботливый женский голос. «Нет никакого жира», – ответила я, поднимая руки, чтобы расчесать свои длинные, темные волосы. Апельсиновая корка на бедрах и ягодицах? Я уставилась на свой отощавший зад. Не-а. Представляем «Анти-жир». Новое, эффективное средство для похудения. Да не хочу я больше худеть ни на дюйм. И так за неделю потеряла пол стоуна. При взгляде на часы я ощутила резкий всплеск адреналина. Сердце забилось в безумном ритме. Девять тридцать. Дальше откладывать некуда. Мне придется войти и столкнуться с ними лицом к лицу. По крайней мере, я покончу с этим. Взглядами. Сдавленным хихиканьем. Внезапным молчанием, сопровождающим каждое мое появление. Смешками у кофеварки, перешептыванием у факса.

Глубоко дыша, я прошла через редакцию новостей, мимо отдела продаж и направилась прямиком в офис программы «События». Здесь царил хаос. Как обычно, уборщики не появились. Столы были завалены книгами и бумагами, мусор вываливался из корзин. Магнитофонная лента червяком свернулась на полу, из опрокинутой чашки на ковер капал чай. В одном углу принтер выплевывал листки со сценарием, которые никто не давал себе труда собирать. Где же все? Я была в недоумении. Что происходит? Лишь когда из соседней комнаты для переговоров донесся знакомый пронзительный визг, я поняла, что совещание началось раньше обычного. Приоткрыв дверь, я протиснулась внутрь. Чудесно. Они были слишком заняты спором, и никто меня не заметил.

– Девьмо! – взвизгнула Мелинда, наша звезда эфира, и я в который раз поразилась, как девушке с таким дефектом речи удалось стать профессиональной радиоведущей.

На самом деле существовало простое объяснение: во-первых, ее дядя – владелец нашей радиостанции, и, во-вторых, ее дядя – владелец нашей радиостанции. Сэр Перси Миттен, король колготок. Большой человек в трикотажном бизнесе. Знающие люди говорят, будто его колготки, что называется, denier cri [40] . Но два года назад он продал компанию «Красотка Пенни» – как вы понимаете, далеко не за пару пенни, – и решил купить радио «Лондон». Тогда многие магнаты надумали заняться средствами массовой информации, стало модным иметь собственную радиостанцию. Прошли те времена, когда коммерческие радиокомпании боролись за выживание, едва сводя концы с концами. Теперь никто уже над ними не смеялся. Более того, радиостанция превратилась в модный аксессуар, без которого было не обойтись ни одному успешному промышленнику, присмотревшему себе кресло в палате лордов. И вот, в один прекрасный день, мы пришли на работу и узнали, что нас собрались перекупить. Владельцы продали нас группе компаний «Миттен», как продают подержанный автомобиль. Никто ничего не подозревал до последней минуты. Даже Джек. Нас поставили перед фактом. Джека проинформировали утром, когда он шел на работу – позвонили по мобильному. На какое-то время все в редакции пришло вразброд. Мы не знали, чего ожидать. То и дело раздавались пугающие словечки вроде «рационализация» и «сокращение бюджета». Сотрудники старше тридцати пяти страшились увольнения. Боба Харпера, «голос радио „Лондон»», вызвали на ковер и выкинули вон, после чего – на следующий же день – возникла Мелинда, на «порше» и в облаке духов «Пуазон».

40

Последний крик (моды) (фр.).