Мучения Минти Мэлоун

– На самом деле я бы так никогда не сказала, – объявила Энн, сев на стул.

– Конечно, нет, – согласился Дэвид. – Но если потренироваться, мысленно разыграть эту ситуацию, то изменится выражение лица, язык жестов и психологические вампиры уже не посчитают вас легкой добычей. Подошла моя очередь. Джо притворился Уэсли, который нудил и умолял о помощи. Я должна была вежливо, но твердо отказать ему. Задача оказалась нелегкой: Джо внушал мне симпатию, и отказывать ему не хотелось. Потом Дэвид заставил меня разыграть ситуацию с Домиником. Представить, будто тот кричит на меня, недовольный тем, как я одета, орет, что «такое пальто за городом не носят» – это был любимый повод для истерики. Вместо того чтобы сказать: «Хорошо-хорошо. Ты прав. Только успокойся», я должна была крикнуть в ответ: «Нет, я не буду переодеваться, самодур, истеричный, мелочный ублюдок!» Все захлопали в ладоши, подбадривая меня. Было очень весело. Безумно весело. Потом я разрыдалась. И стало уже не до смеха.

– Что ж, у тебя получилось, – вынес вердикт Дэвид через минуту.

У Джо был расстроенный вид. И я подумала: «Как это мило. Ведь, по правде говоря, мы едва знакомы».

Нас усадили перед большой чистой черной доской и предложили рисовать или писать что угодно. Все, что взбредет в голову. К доске мы подходили по очереди. Эмбер вывела свои инициалы и нарисовала книгу. Потом я изобразила то, что обычно рисую, когда говорю по телефону или размышляю о чем-то, – большую закрытую коробку с точкой внутри. Джо встал и пририсовал к моей коробке два окна и открытую дверь. Потом добавил еще крышу, солнышко и цветочки. И увидев, как он это делает, я ощутила: что-то во мне... раскрылось, как бутон. Застывшая в груди боль куда-то ушла.

Семинар подошел к концу. Теперь мы должны были по очереди дать друг другу совет, как жить дальше.

– Будь собой, – посоветовал Джо, когда наступила моя очередь.

– Выброси одежду, которую тебя заставлял носить Доминик, – подсказала Энн.

– Купи новую одежду – такую, которую он бы точно возненавидел.

– Нет, просто купи то, что нравится тебе!

– Сделай что-нибудь радикальное, измени свою жизнь.

– Помни, кто ты на самом деле! Кто ты?

– Я – Айрин Араминта Мэлоун, – ответила я.

– Помни об этом, – сказал Джо.

– Мне пошел на пользу этот семинар, – весело прощебетала Эмбер, когда мы возвращались на Примроуз-Хилл на автобусе. – Хватит быть милой. Я больше не позволю мужчинам смешивать меня с дерьмом, а моим издателям – меня игнорировать. Не собираюсь и дальше этого терпеть. Я хочу измениться, Минти. Измениться! Минти, ты ни слова не произнесла. Ты вообще меня слушаешь?

– Что? Извини. – Ой, мне же нельзя все время извиняться. – М-м-м, я прослушала, задумалась.

Ситуация начала проясняться. Произошел прорыв, понимаете. Озарение. Даже прозрение. Внезапная вспышка. И теперь я понимала, почему Доминик сделал то, что сделал. Я была права. Это случилось потому, что я была слишком доброй. И он совершенно перестал меня уважать. После семинара у меня открылись глаза. Я смотрела на милых, добрых людей, и это было жалкое зрелище. Они не могли постоять за себя и не вызывали ничего, кроме презрения. Хуже того: они могли постоять за себя, но мягкосердечие, слабость не позволяли им это сделать. Они боялись быть отвергнутыми. Доброта была для них чем-то вроде страхового полиса. И хотя я прекрасно их понимала – сама такая, – эти люди не вызывали ни капли уважения. Вот что со мной произошло. Теперь я осознала, что была добра с Домиником, но доброта обернулась против меня. Я делала стойку, стоило ему скомандовать – только чтобы избежать конфликта. Смиренно выполняла все требования, надеясь заслужить одобрение, добиться, чтобы все шло гладко. Как отвратительно! Я презирала себя. Взглянув на свое поведение объективно, со стороны, я была поражена до глубины души. Когда мы познакомились, я была независимым, уверенным в себе человеком, и посмотрите, во что я превратилась! В безвольную тряпку. Коврик, о который вытирают ноги. Неудивительно, что Доминик потерял ко мне уважение. Теперь я поняла, что он не виноват. Виновата я. Я сама его спровоцировала. Поэтому он меня и бросил. Перестал уважать. Достаточно было в церкви всего один раз взглянуть на меня, одетую в платье, которое он сам же и выбрал, чтобы сообразить: с этой можно делать что вздумается.

Нет, я не пытаюсь оправдать его. То, что он сделал, чудовищно. Но и я к этому причастна, ведь я позволила ему так поступить. Наконец-то до меня дошло. Я увидела, что в основном виновата сама. И может быть, теперь, когда я сделала это открытие, мне будет легче начать новую жизнь?

– Минти, – окликнула Эмбер, – о чем ты думаешь?

– Так, ни о чем, – ответила я. – Ни о чем. – Мне не хотелось делиться с ней своим открытием. Она никогда со мной не соглашается. К тому же было стыдно. Стыдно признаться, что я превратилась в слабовольное, презренное существо.

– Я полна энергии, – провозгласила Эмбер, выходя из автобуса. – Меня вдохновило то, что я сегодня узнала.

Меня тоже вдохновило. То, что я узнала о самой себе. И я пришла к мысли, что мне жизненно необходимо стать более настойчивой. Высказывать свое мнение. Устанавливать границы. Поэтому теперь я нашла в себе силы заговорить с Эмбер про то, о чем до сих пор боялась заикнуться: как долго она намерена жить у меня. Прошло уже почти три месяца. Помнится, она сказала, что остановится всего на несколько дней. Квартира завалена ее барахлом. Моя половина лестничной площадки забита ее мебелью, в гостевой спальне шагу ступить нельзя. Я, конечно, очень люблю кузину, но все это уже стало меня раздражать.

– Эмбер, – произнесла я. Она поворачивала ключ в замке.

– Да.

– Эмбер... как ты думаешь... хм... ты еще долго... намерена жить здесь?

Она посмотрела на меня. О боже, боже! Ну почему я не промолчала? Сейчас будет жуткая сцена. Я ее обидела. Она чувствует себя отвергнутой. Мое лицо стало малиновым, и я пожалела, что вообще раскрыла рот.

– Как долго я буду жить у тебя? – переспросила она.

– Да, – сердце бешено стучало. – Когда ты уедешь?

К моему изумлению, на ее лице появилась радостная улыбка. Она обняла меня.

– О, Минти, – воскликнула она. – Если хочешь, я вообще никуда не уеду!

– О-о.

– Не переживай. Я пока даже и не думаю уезжать. Как я могу тебя бросить? Ты еще не пришла в себя, после того как Доминик сбежал!

– О, очень хорошо.

– И ты помогаешь мне забыть Чарли.

– Потрясающе.

– Поэтому я еще нескоро уеду, – обрадовала она. – К тому же жить вместе так весело, правда, Минт?

– О да, – согласилась я. – Да. Очень весело.

– Знаешь, – продолжала она, снимая пальто, – это совсем как в восемьдесят третьем, когда мы ездили на канал, помнишь?

Силы небесные!.. Это было ужасно. Представьте себе: я на пароходике с Эмбер, тетушкой Фло, дядюшкой Эдом и их маленькой таксой Мундо. Дождь лил не прекращаясь, холодина стояла как в морозильнике, и нам с Эмбер приходилось спать на одной крошечной кровати. Однажды утром Мундо вышел на палубу, увидел на берегу какую-то шавку и стал лаять. Он так отчаянно брехал, что поскользнулся и упал в речку. И Эмбер заставила меня броситься в воду, спасать собачку. Она была в истерике. Обожала эту псину. «Давай, Минти! – вопила она. – У тебя нет выбора!» Я могла бы возразить, что это не моя собака – почему бы Эмбер самой ее не спасти? Вместо этого я сиганула вслед за Мундо, который и не думал тонуть, а радостно выгребал к берегу. Уже тогда я была мягкотелой и не могла отказывать. Вот и прыгнула. И прыгаю до сих пор. Всю жизнь.

– Нет, Минти, мне так нравится жить с тобой, – тепло произнесла Эмбер. – Хочешь, я буду оплачивать половину телефонных счетов? – добавила она, снимая трубку.

– Хочу, – поспешила с ответом я. – Даже очень. Спасибо, что предложила.

Я поднялась наверх. Зашла в спальню, открыла шкаф, все ящики, и стала разбирать вещи. Вытащила все, что мне купил Доминик. Узкие юбки и туфли с идиотскими пряжечками и бантиками, повязки на голову и шелковые шарфы. Зеленые веллингтоны.] и стеганую куртку, изящные двоечки и плед. В черном мусорном мешке им самое место. Я не пожалела даже сумку от Эрме. Не пожалела ничего. Все отправилось в помойку. «Будь собой», – сказал Джо. Так я и сделаю.