Мудрость толпы

– Только давайте помнить, что они тоже люди, да? – крикнула Вик через плечо. – Постарайтесь никого не убить.

– Думаешь, у них такой же приказ? – буркнул Броуд, надевая на руку щит и берясь за рукоять боевого топора.

Вик сомневалась в этом. Многие из них были в красном – красные шапки, красные рукава, пятна красной краски на куртках. Значит, сжигатели. Или, по крайней мере, сочувствующие идеям сжигателей. Это можно было видеть все чаще и чаще. Терпение людей истощалось, и кто мог их винить?

– Много этих ублюдков, – пробурчал Огарок, выглядывая из-за плеча Вик.

Парню выдали мундир констебля и дубинку, но видя, как он смотрит на мост своими большими, печальными глазами, было трудно представить, что от него может быть какая-нибудь польза.

– Держись поближе к капитану Броуду! – рявкнула Вик. Честно говоря, в данный момент она и сама не отказалась бы последовать своему совету.

– И, похоже, они злы как черти, – пискнул Огарок.

Трудно сказать, из-за чего они были так разгневаны. Несомненно, у каждого имелся свой повод. Цены на хлеб. Цены на жилье. Цены на дрова – погода становилась все холоднее. Слишком маленькая зарплата, слишком большой рабочий день, слишком много законов или слишком мало законов… Пайк преподал им урок: если достаточное количество людей достаточно сильно рассердятся, они могут что-то изменить. Теперь гнев был их ответом на что угодно.

Изначально Великая Перемена была корзиной сладких снов, букетом обещаний. «Всем всего поровну»… И все это было отлично, пока, вопреки всем ожиданиям, ломатели не победили. И тут, совершенно неожиданно, выяснилось, что самой по себе перемены недостаточно – что ты должен меняться к чему-то. Проблема в том, что стоит только попытаться действительно привести эту чертову штуку в действие, придать ей форму конкретной системы, где помимо прибылей существует и цена, где помимо выигравших есть и проигравшие, – в общем, девять десятых населения внезапно понимают, что Великая Перемена это не совсем та перемена, которой они хотели, и что в таком виде она им на хрен не нужна.

– Мудрость толпы… как я от нее устала, – прошептала Вик.

Огарок был прав: людей было много, и все они выглядели разъяренными. Ей захотелось поглядеть через плечо, чтобы пересчитать людей Броуда, но она подавила побуждение и продолжала смотреть прямо перед собой, широко расставив ноги. «Это мой мост», – сказала она себе.

– Может, сразу по ним ударим? – вполголоса буркнул Броуд.

Вик очень хотелось ответить «да», но она подавила и это желание. Хоть кто-то должен был это сделать.

– Попробуем сперва поговорить.

– У меня такое чувство, что словами тут ничего не решишь.

– Зато и никого не искалечишь, – пробормотала Вик и взревела во всю глотку, брызжа слюной: – Ни шагу дальше!

Они нерешительно столпились в дальнем конце моста, хмуро разглядывая ее через разделявшее их пространство. Первые капли холодного дождя намочили камни мостовой. Люди подобрались самые разные: сгорбленный босой старик, тощий мальчишка с впалыми, пятнистыми от холода щеками, беременная девушка с мокрым новостным листком на голове взамен шляпки.

– Я главный инспектор Тойфель! – выкрикнула Вик. – Меня прислал комиссар Пайк. Сам Ткач, слышите вы?

Люди глухо забормотали, но их угрюмые гримасы никуда не делись. Вик стиснула зубы и глубоко набрала в грудь воздуха.

– Послушайте, я все понимаю! Вы разочарованы. Вы недовольны. Скажем прямо: вы злы как черти! Поверьте мне, я тоже.

Сквозь толпу протолкалась какая-то женщина. Большие красные кулаки сжимают деревянный валек. Значит, прачка. Прачки – суровый народ. Вик подумала, что если бы целыми днями полоскалась в горячей мыльной воде, то тоже была бы разъярена.

– Нам не нужны разговоры! – завопила она. – Нам нужен хлеб!

Толпа ответила ей одобрительным ворчанием, какой-то старик затряс самодельным плакатом, а маленькая девочка, сидевшая на чьих-то плечах, проверещала: «Долой Закрытый совет!», что было несколько мимо кассы, поскольку всех членов совета, которых удалось поймать, уже несколько недель как повесили.

Вик подняла ладонь и подождала, пока шум утихомирится. Потом она посмотрела той прачке прямо в глаза, подыскивая нужные слова. Такие, какие выбрал бы Малмер. Какие выбрал бы Сибальт.

– Я вас понимаю, – сказала она, и это было правдой, чего бы она ни стоила. – Вам обещали лучший мир, а вы до сих пор так ничего и не получили, кроме прежнего знакомого дерьма. Обещаниями брюхо не набьешь. Надеждами не обогреешь дом. Вам надоело выслушивать ложь! Поверьте – мне тоже.

По крайней мере, ей надоело лгать самой. До смерти надоело.

– Но сейчас перед нами открывается возможность! Возможность построить что-то лучшее.

Забавно, что именно ей, которая никогда не позволяла себе надеяться ни на что, выпало на долю попытаться разжечь искорку надежды в сердцах этих ублюдков; однако она вложила в свою речь все, что могла.

– Нам просто нужно проявить немного терпения, – дрогнувшим голосом продолжила Вик. – Немного…

Что-то, вращаясь, полетело в нее из толпы, промазало на какой-то шаг и со звоном отскочило от щита одного из Броудовых людей. Они едва не кинулись в атаку в этот момент. Вик чувствовала их ярость, какую труднее сдержать, чем дать ей выход, – словно свора псов, рвущихся с поводка. Однако она подняла дрожащую руку, решившись на еще одну, последнюю попытку, проповедуя терпение, в то время как оно быстро кончалось у нее самой.

– Ступайте по домам! – В ее голосе послышалось предостерегающее рычание, она шагнула вперед, шаркнув подошвами сапог по камням и одновременно продевая за спиной пальцы в отверстия кастета. – Потому что даю вам слово: любой, кто попытается перейти этот мост, пожалеет об этом!

– Может, это вы пожалеете! – выкрикнул какой-то пронырливого вида мерзавец в цилиндре с наполовину оторванной подкладкой, сжимавший в руке кусок железного поручня. – Об этом ты не подумала?

– Подошью к делу! – огрызнулась Вик.

В нее полетело что-то еще – может быть, бутылка. Вик увернулась, снаряд пролетел мимо и разбился обо что-то за ее спиной. И это было концом попыток прибегнуть к благоразумию. Словно это был сигнал, обе стороны с воплями ринулись друг на друга, встретившись посередине моста с грохотом, лязгом, стуком дубинок, ножек от стульев и рабочих инструментов. Та прачка устремилась прямиком к Вик, высоко занеся свой валек:

– Убью!

– Посмотрим! – отозвалась Вик, увернулась от валька и ударила женщину кастетом в горло. Та схватилась за шею, выпучив глаза. Самым безопасным было бы сейчас врезать ей в колено и повалить, но Вик тоже не была неуязвима для гнева.