Муха в самолете

Меня бросило в жар, да уж, интуиция у Ролика, как у тигра.

– Что ты, – делано засмеялась я, – меня при виде чистого листа бумаги плющит! Удачи тебе и счастья! Пусть исполнятся все твои мечты и заветные желания.

– И вам того же, – кивнул Ролик, – не зарывайте талант в землю, был такой поэт Данте, он написал книгу об аде. Знаете, кто там оказался среди всяких преступников?

– Нет, – ответила я, прижимая к себе сумку.

– Поэт, который никогда не писал стихов, – отчеканил Ролик, – человек, наделенный талантом, не сумевший реализовать свой потенциал, проведший жизнь, как все, а не так, как ждал от него господь. Кому много дано, с того много и спросится.

Глава 34

Отчего-то последняя встреча с Роликом очень сильно подействовала на меня, и я села за письменный стол, первый раз писала книгу, не зная, чем она завершится, просто излагала события в хронологическом порядке.

Кратовы уехали к себе домой, с Кипра вернулись Семен, Томочка и дети. Подруга, естественно, задала вопрос:

– Как вы тут жили?

Но я лишь отмахнулась, сказав:

– Подробности потом, сейчас надо рукопись добить.

Томочка кивнула и больше не приставала ко мне с расспросами. Олег пропадал целыми днями на работе, пару раз он даже не пришел ночевать. Случись это месяц назад, я бы мигом начала ревновать и злиться, но сейчас была совершенно спокойна. Более того, отчего-то я пребывала в уверенности, что муж непременно найдет разгадку этой истории, он же обещал мне помочь, а Олег всегда держит слово.

Если во что-то очень верить, то оно сбудется. Сегодня Олег пришел домой рано, в районе трех часов дня, и воскликнул:

– Как твоя книга?

– Готово все, кроме последней главы, – бодро отрапортовала я.

Куприн прищурился:

– Молодец! Это я про себя! Успел к сроку.

– Ты знаешь имя убийцы?

– Да, – кивнул муж.

– Это Луиза Иосифовна? – предположила я. – Больше просто некому.

Олег сел в кресло.

– Ну, в общем, ход твоих рассуждений был верен, и информация, собранная тобой, соответствует действительности. Мне пришлось задействовать кое-каких приятелей, не из нашей структуры, чтобы подобраться к архивам. Понимаешь, интересная штука выходит. Есть мнение, что Марка Матвеевича никто в застенки КГБ не сажал.

– Как? Это неправда! Просто история очень секретная, о ней небось знало только несколько человек!

– Верно, – согласился Олег, – я отыскал одного такого, давай назовем его Иваном Ивановичем, который и приоткрыл завесу тайны. Когда конструктор и шофер исчезли, то первое, о чем подумали соответствующие органы, – Марка Матвеевича похитили. Подозрения укрепились после того, как в его сейфе не нашли некоторых записей. О том, что ученый сам решил убежать на Запад, сначала не предполагали, мысль поисковиков работала в другом направлении, они разрабатывали такую версию: конструктор прихватил с собой секретные бумаги, чтобы поработать дома. Выносить документы с завода категорически запрещалось, но Марк Матвеевич частенько нарушал должностную инструкцию. И тут некто из его близкого окружения, ну, допустим, девочка из его лаборатории, сообщила об этом факте врагам. Те и похитили ученого вместе с расчетами. Шаткая версия, но иной не имелось.

К истине пытались пробиться маленькими шажочками, осторожно – и вдруг бац! Нашлись трупы! И это точно были Марк Матвеевич и Михаил! Стопроцентно они. Более того, при конструкторе имелся портфель, а в нем те самые документы, Марк Матвеевич перевозил их в специальном, железном «дипломате», ничего не истлело.

– Значит, и правда они стали жертвами бандитов!!!

Олег пожал плечами:

– Нет ответа. Иван Иванович предположил, что представители вражеских спецслужб уничтожили Марка, сняли копии с документов, а подлинники оставили.

– Но почему они так поступили?

– Не знаю, может, побоялись скандала? Рано или поздно правда о том, где находится конструктор, просочилась бы наружу, и тогда не избежать международного скандала. Опять нет у меня точного ответа. Лишь одно известно стопроцентно: Марк и шофер погибли. Некоторые коллеги конструктора поговаривали, что ученый выдохся, растратил весь потенциал, такое случается. Может, он перестал быть нужен своим заграничным боссам?

– Иван Иванович врет! А письмо, переданное парикмахершей?

Олег кивнул:

– Угу. Я проверил данные по этой женщине. Ничем не примечательная особа, работала в разных салонах средней руки, мужа давно похоронила, жила скромно, вместе с двумя сыновьями. А теперь внимание! Ее старший мальчик, Юра, очень положительный молодой человек, в тот год, когда мама передала Луизе записку, служил в армии. Юре повезло – его оставили в Москве, он оказался в подразделении, которое охраняло внутреннюю тюрьму на Лубянке. Поняла?

– Да, – прошептала я, – значит, твой Иван Иванович лгал! Марка Матвеевича отловили свои, допросили с пристрастием, потом убили и представили дело как ограбление.

– Я нашел этого Юру, – спокойно сказал Олег, – он жив, здоров, работает, имеет семью, мать давно похоронил. Разговаривал он со мной охотно, только удивился: «Письмо из тюрьмы? Я? Принес маме? Что за ерунда пришла вам в голову! Никогда ничего подобного не было!» А как узнать правду? Его мать давно умерла.

Олег умолк, потом вытащил сигареты и продолжил:

– В общем, истины не узнать, но, думаю, ты права. Скорее всего, Юра действительно передал через мать записку. Марка Матвеевича, как предателя, устранили свои, а он успел предупредить жену, хотел спасти ее и сына. Конечно, он очень рисковал, но добился своего: Луиза и Матвей «сгорели» в избе. Вот по поводу их кончины ни у кого не возникло сомнений. Нашли чьи-то останки, и экспертиза дала заключение: эти фрагменты принадлежат женщине и мальчику. Наружная проводка в избе была якобы плохая, Ирина, плача, говорила, что у нее стояли «жучки» в щитке, а еще на кухне, вопреки всем правилам безопасности, имелось два баллона с газом, «рабочий» и запасной. Ничего криминального в ситуации не усмотрели и дело закрыли.

Олег стал разыскивать следы Люси Прохоровой, он легко установил, что Люсьенда Митрофановна Прохорова и ее сын Константин Сергеевич Прохоров материализовались в Москве. Люсьенда Митрофановна нанялась на работу санитаркой в психиатрическую клинику. Место совсем непрестижное, работа адская, за смену нужно обслужить более десятка полувменяемых больных. Сами понимаете, никто на такую службу не рвался, зарплата маленькая, и никаких денежных вознаграждений от недужных людей, в основном брошенных родственниками, не поступало. У главврача остался единственный способ заманить сотрудников – предоставить им жилье. Вот Люсьенда Митрофановна с Костей и получили комнату в коммунальной квартире, в соседках у них оказались некие Трофимовы, тоже мать и сын.

Через некоторое время случилось несчастье. Костик заболел дифтеритом и умер. Люсьенда Митрофановна, человек далекий от медицины, не знала, как опасна эта болезнь, и слишком поздно вызвала «Скорую». Увы, врачи прибыли тогда, когда мальчик уже задохнулся, его похоронили.

Потеряв горячо любимого сына, Люсьенда Митрофановна быстро сдала, она начала заговариваться, иногда останавливала кого-нибудь из сотрудников клиники и, нервно оглядываясь по сторонам, бормотала:

– Вы знаете, меня ищут, чтобы убить, да, преследуют, вот я и вынуждена мыть здесь полы. На самом деле я кандидат наук! Но тсс! Это тайна! А Костя умер! Знаете, мой мальчик умер, его теперь не ищут!

И врачи, и медсестры очень хорошо понимали, что у Прохоровой беда с головой, но обострения у Люсьенды случались осенью, в остальное время она была тихой, очень исполнительной работницей, и медперсонал закрывал глаза на заморочки дамы. Ей просто прописывали лекарства, после приема которых она становилась адекватной.

Но потом болезнь взяла свое, Люсьенда Митрофановна окончательно свихнулась, провела несколько лет в палате на положении больной, а затем была переведена в социальный интернат, где находится до сих пор. Фазы обострения психического заболевания сменяет ремиссия, но жить одна Люсьенда Митрофановна не способна в силу возраста и психической нестабильности.