Мумия из семейного шкафа

— Я тоже собиралась пройтись с Пуфиком. Подождите пять минут, я только сбегаю за творогом и вернусь!

— Конечно, буду рада, если вы составите нам компанию.

Вероника Алексеевна в рекордное время купила творог и вернулась за Пуфиком. Повела она нас в сквер. Всю дорогу она изливала мне душу, как ей повезло с соседями, то есть со мной. Теперь у нее будет с кем перемолвиться словечком во время прогулки.

— Это так хорошо, когда рядом живет родственная душа. Вы мне понравились с первого взгляда. Сразу видно, вы любите животных. Я рада, что мы будем жить в одном подъезде.

— Спасибо, Вероника Алексеевна, но я вынуждена вас разочаровать, — призналась я. — Вашей соседкой будет моя подруга. Но я живу неподалеку, и мы тоже гуляем в этом сквере, только вы — в начале, а мы — в конце. Но мы можем встречаться посередине.

— А я думала, что вы сестра Алины. Жаль, очень жаль, — скисла Вероника Алексеевна. — Я мечтала о такой соседке, как вы. Знаете, Мариночка, мне отчего-то не везет с соседями.

— Почему? — я не скрывала своего любопытства. Я и мечтать не могла, что Вероника Алексеевна сама заговорит на интересующую меня тему.

— Я живу с вашей подругой через стенку.

— Знаю, Вероника Алексеевна.

— Так вот, я хотела поговорить о квартире вашей подруги.

— Да? Квартира, на мой взгляд, просто отличная.

— Отличная, только несчастливая, — с тяжелым вздохом произнесла соседка, но тут же пошла на попятную. — Не знаю, стоит ли вам рассказывать, правильно ли вы меня поймете?

— А вы расскажите, может, надо батюшку пригласить, чтобы он освятил квартиру?

— Это уж точно не помешает. Коли хотите слушать, слушайте, только подруге своей лучше об этом не рассказывайте. Раньше этот дом был кооперативным. Жили здесь врачи, в основном люди заслуженные, профессора, доценты, заведующие отделениями. Специально для них дом строили. А вы ведь помните, какие правила были в кооперативах в далекие восьмидесятые? По уставу кооператива, продать квартиру можно было только тем, кто стоял в кооперативной очереди, и только с разрешения собрания членов кооператива. До девяностых годов здесь проживали медработники, ну а после, когда эти правила упразднили, половина квартир продалась. Кому-то деньги понадобились, на квартиры в этом доме цены всегда были высокими. Кто-то за границу уезжал. Да мало ли у людей причин, по которым нужно продать квартиру? Но, как говорится, у вас товар, а у нас купец. Вот и я примерно в это же время квартиру приобрела, вернее, сын мне купил, хотя сам никакого отношения к медицине не имеет. Когда я только к дому присматривалась, продавались две квартиры: та, в которой я сейчас живу, и квартира вашей подруги. Вашу квартиру продавала молодая вдова, невестка профессора. Фамилия этого профессора такая известная, жаль, сейчас не вспомню. Ну да ладно, само вспомнится. Если честно, я сначала положила глаз на эту квартиру. Благо мне сын тогда сказал: «Мама, выбирай квартиру, какую захочешь». Ну, я думаю, возьму побольше, все равно внукам потом достанется. Но мне отсоветовали эту квартиру покупать.

— Кто отсоветовал и почему?

— Одна моя знакомая, она работала в бухгалтерии ЖЭКа этого кооператива. Вот она-то мне и рассказала жутчайшую историю, произошедшую с семьей, которая проживала в этой квартире. За много лет я забыла подробности, но и за время моего проживания в этом доме в квартире через стенку случилось немало трагического. Так что пусть ваша подруга приглашает батюшку и освящает каждый угол. Несчастливая квартира.

— А подробнее можете рассказать?

— Могу, конечно, все на моих глазах происходило. Приблизительно через месяц после моего вселения соседнюю квартиру приобрел Владимир Петрович Сальский. Вселилось в квартиру четверо: он, его жена, Фира Яковлевна, дочь Лиза и племянница Мила. Жена у Владимира Петровича была еврейка, как вы могли догадаться по имени. Дочь и племянница одних годков были, в тот год девятый класс заканчивали. Почему племянница жила с семьей дяди? Потому что сиротой осталась. Ее мать приходилась родной сестрой Владимиру Петровичу. Отчего умерла, не скажу, не знаю. Только после ее смерти Владимир Петрович забрал девочку к себе. Фира была против. Она даже на людях не скрывала своего отношения к Миле, вечно ее выставляла в неприглядном свете. А девчонка нормальная была, только серьезная слишком. Ну да жизнь у нее такая была, с чего веселиться. Девчонки школу окончили. Лизу в институт иностранных языков пристроили, а Мила поступила в университет на химический факультет. Заметьте, сама поступила, тетка ни одной копейки не дала на репетиторов для Милы. Была бы Мила хуже Лизы, наверное, Фира терпимее относилась бы к племяннице, — вздохнула Вероника Алексеевна.

— Что же, племянница красотой перещеголяла ее дочку?

— Нет, не красотой. Лиза красавицей выросла. Нет, внешние данные здесь ни при чем. У Лизы испортился характер. Грубить стала, из дома уходить.

— Не очень это похоже на детей из еврейских семей.

— У Лизы отец, заметьте, русский. Но человек, я вам скажу, очень воспитанный и порядочный. А как он к жене и девочкам относился… О таком мужчине только мечтать можно.

— И что же стало с Лизой и Милой?

— Чем больше Лиза трепала матери нервы, тем больше Мила раздражала тетку. Фира придиралась к любой мелочи: то не так сделала, то не там поставила. Дошло до того, что она обозвала Милу иждивенкой. Мила обиделась и ушла.

— Ей было куда идти?

— Да, мать ей квартиру оставила. Сначала Фира хотела ее продать, а деньги в оборот пустить, но Владимир Петрович не дал этого сделать. Вот в эту квартиру и ушла Мила. Я ее не видела очень долго. А Лизка тем временем совсем с катушек съехала, — продолжала рассказывать Вероника Алексеевна. — Оказалось, что в институте она пристрастилась к наркотикам. Сначала покуривала, потом колоться стала. В общем, заметили родители слишком поздно. Все думали: переходный возраст, избалованность, характер плохой.

— Что, такое возможно?

— Сколько угодно! У наркоманов как? Наркотиков нет — они в диком возбуждении, уколются — успокоятся. Бедные родственники! Когда все-таки до Фиры дошло, что у нее дочка наркоманка, она бросилась искать специалистов. Лечили ее и в стационаре, и по разным светилам водили — эффект временный. С горем пополам окончила Лиза институт. На работу устроилась в гостиницу «Интурист» переводчиком, через два месяца ее уволили. Еще куда-то пошла, и там попросили. Последние годы сидела дома, — Вероника Алексеевна решила сделать передышку. Она поискала глазами свободную лавочку и предложила: — Вы не хотите немного посидеть? Знаете, годы дают о себе знать.

Мы сели на лавку. Собаки наши, похоже, подружились. Они весело бегали друг за дружкой по газону и тявкали от восторга. Очень интересно было наблюдать, как мощный Пуфик скачет вдогонку за Бобби. Бобби внезапно тормозит и несется в обратную сторону, а Пуфик не может резко остановиться, упирается всеми четырьмя лапами, но по инерции продолжает скользить вперед. Пока он останавливается и разворачивается, Бобби уже далеко.

— Как все же жалко, что вы не моя соседка, — призналась Вероника Алексеевна, наблюдая за счастливыми псами.

— И что стало с вашими соседями? Вы так интересно рассказываете.

— Ах, забыла, на чем я остановилась?

— На том, как Лиза окончила институт и нигде не смогла работать, — напомнила я.

— Да, верно. Выпускать ее из дома было опасно. И Фира, и Владимир Петрович очень переживали за дочь. Вот тогда-то у них возникла мысль уехать в Израиль. У Фиры там родственники. Они прислали приглашение и журнал о лечении наркомании в одной хорошей клинике. Не знаю, насколько правдива информация, но Сальским обещали стопроцентное выздоровление дочери.

— И они уехали?

— Уехали. Слышала, что Лиза поправилась, а вот Фира умерла.

— Что вы говорите?!

— Да, там ведь жарко, а у нее больное сердце.

— Понятно, а как Мила? Она тоже с ними уехала?

— С какой стати? Она ведь русская. Владимир Петрович ей перед отъездом сделал подарок. Квартиру переписал на нее, а ту квартиру, которая Миле от матери досталась, продал. Деньги правда, себе взял и мебель практически тоже всю распродал, а там хорошая была мебель, дорогая. Зато Фира на прощание «расщедрилась», оставила племяннице кипу ненужных вещей: кастрюли битые, макулатуру, тряпки. Мне Мила показывала этот хлам. Ей-богу, мне было бы стыдно все это хранить, не то что дарить. Фира была по жизни плюшкиным, хранила всякую ерунду. Вы бы видели, как Сальские в эту квартиру вселялись, разве что мусор в ведре с предыдущей квартиры не захватили.

— Тяжелый случай, но я считаю, что все равно Мила в выигрыше осталась.

— Как бы не так! Я же говорила, что квартира несчастливая, — напомнила Вероника Алексеевна. — Лучше бы она сюда и не переезжала.

— Это почему?

— Миле уже о-го-го сколько лет! Замуж пора. А вот не получалось!

— А вы откуда знаете?

— Сталкивались в городе пару раз. Что первое у девушки спрашиваешь?

— Вышла ли замуж?

— Ну вот, и я о том же! Когда она сюда переезжала с ней поселился молодой человек. Я к ней: «Тебя, Милочка, можно поздравить? Замуж вышла?» А она, слегка смутившись, мне ответила: «Тетя Вера, нет, замуж пока не вышла, но мы с Павлом собираемся расписаться в скором времени».