Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.
Шрифт:
– По журналистской этике так делать нельзя! – пожурила меня Айзан, – Ай-ай-ай!
Я рассказала ей о ТВ, как все складываются по пятьсот и по тысяче рублей на посиделки. Реальной работы нет. Зарплату не платят, хоть и обещали. Потом я выдала Айзан историю про бабушку Лилю и участие в ее судьбе Байсари. Айзан в ответ сообщила, что у Байсари умерла мама, и мы пошли говорить соболезнования. Байсари внешне не выглядела расстроенной. Сказала:
– Слава богу! Мы обе отмучились!
Я, услышав такое, стала плакать, а незнакомая женщина, какая-то из подружек Айзан, начала меня утешать.
Бедная
15.09.
Гори, гори, моя свеча!
Без крупного скандала в газете не обошлось. Едва я пришла с перерыва, в 14.00, Царица сказала:
– Зайдите ко мне в кабинет, Полина.
И я зашла. В кабинете за столом сидели зам шефа Совгат, Моргана и Цветочек. Едва я вошла в кабинет шефа, Царица, не предложив мне сесть, понесла околесицу о том, что я хожу по всем редакциям и обзываю ее не то “Кафиром” (на сленге радикальных мусульман “неверным”), не то “Кафкой” (писателем своеобразного толка). Поняв, что над этой выдумкой и глупостью трудились данные сотрудники с раннего утра, я спокойно ответила:
– Покажи мне хоть одного человека, который сказал это. Мы вместе заставим его поклясться на Коране, что он не врет.
Шеф, услыхав такой ответ, тут же заявила:
– Ну, это старая информация… Шестимесячной давности!
Я подумала, что сейчас они меня отпустят и все закончится, но не тут-то было. Царица, поняв, что первый пункт обвинения сшит белыми нитками, перешла ко второму. Вторым пунктом было оскорбление и попытка вывести меня из себя.
– Правильно, что тебя ранило ребенком на рынке! – громко завопила мой шеф. – Так тебе и надо! Жаль, не добили.
К ней подключились остальные доверенные лица: Совгат, Моргана и Цветочек. Они хором стали вопить, что я возомнила себя неизвестно кем, но на самом деле всего лишь “жалкая русская тварь”.
– Ты считаешь себя поэтом?!
– Ты считаешь себя философом?!
– Ты считаешь себя публицистом?! – кричали они на разные голоса, как кошки в марте.
Поняв, что уйти не удастся, я уселась без приглашения на стул и громко ответила, чтобы их позлить:
– Да. Да. Да. И режиссером. И сценаристом.
Все завизжали. Милый, вежливый Цветочек наконец сбросила маску лицемерия и заорала на всю редакцию:
– Вон, русская тварь! Убирайся!!! Мы русских ненавидим!
Я, ощущая внутри звенящую пустоту, думала: кинутся они драться или нет? На всякий случай решила защищаться ножками стула. Все что-то угрожали и вопили. Но Царица, зная, что я ходила на каратэ, потасовки не допустила. Громовым голосом она объявила, что подготовит “предупреждение” с занесением в мою трудовую книжку за ослушание старших коллег и за то, что я (?) говорила на свою газету “газетенка”, оскорбляя тем самым великие СМИ Чечни (!). Хотя, конечно, это – очередная ложь: слово “газетенка” говорила моя мама, когда ругалась с Морганой (та довела меня до истерики конфликтом с Международным комитетом помощи). Но это выражение почему-то приписали мне.
Странные люди! Ведь я давала стихи на смерть А. Кадырова в родную газету. Руководство сказало:
– Ахмату Кадырову? Фу! Не будем печатать.
Когда эти же
стихи вышли в другой газете, их похвалили в министерстве. Спрашивали:– Кто автор?
Царица, узнав об этом, бегала и говорила:
– Полина – мой корреспондент!
П.
16.09.
Встретили Сулима, друга моего деда. Когда-то Сулим работал на телевидении, сейчас – безработный. Я, решив ему помочь, посоветовала пойти на ТВ. Может, его возьмут? Сулим старше моей матери лет на пятнадцать.
Царица вчера в гневе сообщила, что отравит меня ядовитой ртутью. Угрожала прямо при остальных сотрудниках.
– Вот Анну Политковскую в самолете травили – не дотравили, а я тебя точно отравлю! – верещала шеф, размахивая в воздухе кулаком.
А сегодня старик Ахмед, который пишет афоризмы и часто пьян, стал мне угрожать. Царица неоднократно поддерживала пожилого чеченца, давая ему деньги на опохмеление. Старик Ахмед подошел ко мне возле редакции и сказал:
– Ты смотри! Царица тебе сделает. Кто за тебя заступится? Никто!
На что я ответила:
– Пусть только попробует! Узнает, какие братья у моего отца!
Старик Ахмед испугался и убежал.
18.09.
Всю ночь была адская стрельба! Пятиэтажный дом, в котором мы снимаем квартиру, расположен около трассы.
Напротив него бензоколонка. Вот там-то напились и стали стрелять из автоматов чеченские милиционеры. Просто так! Не было никаких причин для сумасшедшей стрельбы. При этом жуткими голосами они выкрикивали:
– Аллаху Акбар!
Видимо, им было погано от того, что чистое и хорошее в своей жизни они предали.
К автоматным очередям вскоре подключился пулемет. У нас в квартире два балкона на две стороны света: во двор и на трассу. Поэтому все видно и слышно, и жуть как опасно. Пулемет милиционеры вытащили из своей машины. С ближайших холмов чеченских милиционеров (видимо, не поняв, в чем дело) стала поддерживать тяжелая артиллерия. Стреляли российские военные из БТРов. Грохот поднялся неописуемый!
Соседи в ужасе побежали на нижние этажи прятаться. Кричали и плакали дети. Пьяными голосами милиция продолжала славить Бога и творила сатанинские дела.
Ни в одной комнате находиться было невозможно. Сначала, обхватив голову руками, я сидела в коридоре на полу, потом ползком переместилась в кладовку. Но из квартиры на третьем этаже мы с мамой не ушли. Стрельба длилась с 22.00 до 02.00!
Наутро страшно болит голова, поднялось давление. Будь они неладны, черти поганые! Мерещились странные, кошмарные сны.
P. S. Мама опять будет смотреть детей у Алхазура и Кайлы. Некоторое время мама их не нянчила. Но если не получать каждый день хоть сто рублей, можно умереть с голода!
П.
19.09.
Царица оказалась большим другом семьи Борзовых (!). Да-да! Тех самых, из родного двора по улице Заветы Ильича. Какой удивительный узор судьбы!
Айзан учила меня потребовать у Байсари свою тысячу рублей, но я ответила отказом. Тогда журналистка Айзан пообещала, что поговорит с редактором “Трудяги”, чтобы меня все-таки взяли к ним в штат.