Муравьи, кто они?

Муравьи освоились с новым жилищем, тщательно его обследовали, и появление дырочки со стеклянной трубкой вызывает всеобщее внимание. Один за другим в нее вползают смельчаки. Пробегут два-три сантиметра и, будто чего-то испугавшись, мчатся обратно. И так много раз, но при каждой попытке заползают все дальше. Наконец, в течение часа стеклянная трубка преодолена смельчаками, за ними высыпает целая ватага и разбредается по острову-тарелочке. Муравьи ползают осторожно, испуганно прячутся друг за друга, ищут щелку, куда бы спрятаться. Почему такая нерешительность? Разве так себя ведет в своем настоящем лесном доме отважный разбойник — рыжий лесной муравей? Да, здесь он совсем «не в своей тарелке».

Муравьи не обращают внимания на пищу. Ни одно из яств не привлекает их внимания. Они настойчиво крутятся на краю острова, хотят переплыть озеро. Но куда им, сухопутным жителям! Один за другим падают в воду, жалко в ней барахтаются, затем затихают и погружаются на дно. Количество погибших с каждым часом увеличивается.

Проходит еще несколько дней. Муравьи отказываются есть... Чем же их кормить? Наша кафедра зоологии беспозвоночных разводит мух и с ними ставит опыты. Как я не догадался об этом сразу! Через приоткрытую матерчатую крышу вытряхиваю на муравейник из пробирки мух. Здоровые и сытые, они, жужжа, мечутся по садку. И вот за ними погнались муравьи-охотники, но не в силах что-либо сделать. Кто-то из них подает сигнал тревоги. Несколько тысяч муравьев выскакивает из ходов. Все взбудоражены, обеспокоены, с широко раскрытыми челюстями, подскакивают друг к другу, как бы спрашивая, что случилось...

Затем происходит странное и неожиданное. Один за другим, муравьи пробираются в стеклянную трубку, на острове скопляется добрая тысяча беженцев. Они не желают возвращаться обратно в муравейник, с упрямой настойчивостью пытаются покинуть тарелку и тонут.

А мухи постепенно слабеют. Оставшиеся в жилище муравьи умерщвляют их и затаскивают в подземные галереи. На следующий день мухи, наверное, съедены, так как на поверхности муравейника поблескивают мушиные крылышки.

После происшествия с мухами общество пленников оживляется: муравьи строят галереи, небольшим конусом складывают палочки, хвоинки. Путь на остров смерти всеми оставлен, и никто не желает по нему даже прогуляться.

Идут дни. Я кормлю муравьев мухами. Сверху на марлю, которой стал прикрывать муравейник вместо плотной материи, кладу ватку, смоченную водою и раствором сахара. На нее долго не обращают внимания. Но, наконец, нашлись сообразительные: сосут раствор сахара, запивают водою, животики сладкоежек наполняются, раздвигаются темные сегменты брюшка, между ними появляются светлые полоски, сквозь которые тело муравьев светится, как комочек янтаря. С таким же раздувшимся брюшком там, на воле, летом в лесу, торопятся муравьи домой, наглотавшись сладких выделений тлей.

Постепенно в деревянном домике налаживается жизнь и как будто входит в привычное русло. Но его жильцы все еще недоверчивы, и тысячи черных глаз и вздрагивающих усиков настороженно поворачиваются в мою сторону, к поднесенной к стеклу ручной лупе.

То ли от непривычной обстановки, то ли от старости стали погибать муравьи. Мертвецов стаскивают в самый низкий угол муравейника. Тут возникло целое кладбище. Мне кажется печальной эта картина смерти на виду у здравствующих, и я подумываю, как бы, не беспокоя муравейник, убрать трупы.

Но кладбище неожиданно исчезло. Мертвые муравьи оказались около деревянного домика на подоконнике. Как они сюда попали? Муравьи, оказывается, прогрызли дырочку в крыше из марли: я увидел, как пара муравьев трудится, усиленно теребя края дырочки, стараясь ее расширить.

Солнце садится за полоску синего леса, и из окна хорошо видно, как оно с каждым днем все больше и больше забирает вправо. Вскоре его лучи стали заглядывать в мое окно и вот перед закатом скользнули по муравейнику. Что тогда произошло! Все жители его выскочили наверх, муравейник покрылся копошащейся массой, и тысячи усиков радостно замахали во все стороны. Тогда вспомнилось, как ранней весной муравьи долго греются на солнце. Видимо, так начинается жизнь после долгого зимнего сна...

После этого случая я стал подвешивать лампу над самым муравейником, и муравьи собирались на крыше, выползая наружу через дырочку. Они очень любили греться, а так как под самой лампой было слишком горячо, то кружок из муравьев был аккуратным и правильным и походил на то, как мы греемся в лесу у жаркого костра. То ли не стало стариков, то ли, погревшись у лампы, они исцелили свои недуги, муравьи перестали гибнуть.

Через дырочку муравьи стали выбираться наружу и подолгу разгуливать по комнате. Только таких смельчаков-разведчиков было немного. Завидев меня, они всегда старались куда-нибудь скрыться: в щелку между досками пола, под шкаф или среди книг. Но самое удивительное в том, что муравьи изменили ритм жизни: днем спали, а под вечер, когда в окно заглядывало солнце, просыпались и выползали наружу. Ночью, когда я уходил спать в другую комнату, начиналась оживленная работа: кто ловил мух, подброшенных в муравейник, кто лакомился сахарным сиропом, налитым в маленькое блюдечко, а кто гулял по комнате. Но как только брезжил рассвет, все спешили в свои подземные галереи, муравейник опустевал и только два-три сторожа бродили по палочкам, поворачивая во все стороны круглые головки с черными точечками глаз, и никто из моих соседей и знакомых не подозревал, что живу я в своей рабочей комнате с тысячью шестиногих квартирантов.

Муравейник в комнате

Вскоре пришлось снять марлевую крышу с муравейника: она стала не нужна. Муравьи свободно разбредались по комнате, но все же один путь из муравейника был главным: он шел вправо подоконнику, опускался к полу до карниза, затем поворачивал влево и заканчивался у радиатора центрального отопления. Сюда, очевидно, ходили греться. Только казалось странным, что муравьи не провели к радиатору более короткий путь сразу с левого угла подоконника к полу. Но, как потом оказалось, дорожка была выбрана не случайно. Левый угол подоконника был не безопасен, там почти под самым муравейником поселился паук.

В свободные минуты с лупой в руках я наблюдал за муравейником, ухаживал за своими питомцами. И как-то совсем неожиданно заметил, что муравьи перестали меня бояться, не обращают внимания на мою руку, не становятся в боевую позу и не брызгаются кислотой на пальцы. Они привыкли ко мне и узнают меня. Тогда я предлагаю своему знакомому положить на край муравейника палец. Муравьи раскрывают челюсти, атакуют палец, кусают его и поливают кислотой. Мой палец рядом не привлекает никакого внимания. До чего же удивительно! Выходит, мы стали друзьями!

Но когда я начинал чистить алюминиевые тарелочки, заполнять их сахарным сиропом, миролюбие изменяло муравьям. Наверное, тарелочки считались чем-то вроде тлей-кормилиц, которых полагалась защищать от кого бы то ни было.

— Как вы терпите в своей комнате муравьев? — удивлялись мои знакомые. — Да они всюду засунут свой нос, все испортят!

— Муравьи муравьям рознь, — оправдывался я. — Мои муравьи охотники за живностью и ничего другого не трогают.

Я умалчивал о том, что у нас с муравьями давно установились добрососедские отношения, муравьи бродили везде, но только не на моем письменном столе, хотя он стоял рядом с окном и муравейником, и никогда не заползали на меня. Об этом расскажешь, все равно не поверят. Я и сам до сих пор не могу понять, почему произошло такое разделение территории. Видимо, муравьи уяснили, что стал — мои владения, а вступать в чужие впадения не в муравьином обычае.

Жаль муравьев-разведчиков, бродят они в поисках добычи и ничего не находят, были бы тараканы или еще кто-нибудь. Но однажды заметил, как муравьи тащат небольших желтеньких жучков, известнейших вредителей пищевых запасов, вора-притворяшку. Где они завелись? И как их разыскали удачливые охотники. Они их волокли с высокой полки в нише стены. Оказывается, здесь в мешке с мукой, оставшейся от экспедиции, завелись «недруги запасов».

Кто-то в мое отсутствие подсыпал в тарелку пшена: чем плохая еда? Все пшено немедленно было перенесено на свалку. Рыжий лесной муравей энергичный охотник, забияка и смелый разбойник, никогда не был вегетарианцем.