Мурлов, или Преодоление отсутствия

* * *

Как-то перед вечером, часа за три-четыре до темноты, наступающей сразу же после того, как солнце красным шаром зависает на несколько минут в расщелине гор, с одной из вершин пешим порядком спустился большой отряд бородатых воинов, одетых в юбки, со щитами и копьями. У некоторых были вместо копий луки или мечи.

– Наши вернулись! – кричали пацаны и радостно бегали взад-вперед и гоняли на велосипедах, непрестанно звеня.

Местные мужчины смотрели на входящий в село отряд с гордостью, а женщины возбужденно махали руками и платочками. Хотя некоторые поглядывали на них с испугом и растерянностью.

Мурлов в тот день дежурил по кухне. Он вышел из калитки и тоже стал смотреть на приближающихся бородачей с копьями. «Вот и дождались оккупантов», – подумал он, и ему почему-то стало весело. Запыленные доспехи местами, где была стерта пыль, вспыхивали на солнце, как зеркальные. Пыль поднималась за воинами, как за отарой овец, и Мурлова невольно заинтересовало это сравнение.

Впереди шагал высокий широкоплечий мужчина, с гребня шлема которого свисал по-видимому конский хвост. Он нес огромное копье, просто несуразно огромное, похоже, он один только и мог управляться с ним. Прямо Дон Кихот какой-то! Копье было на два локтя длиннее прочих копий и много толще их, а острие было не медное, а скорее всего стальное.

– Ахилл! Ахилл! – раздались восклицания.

Мужчина потряс копьем в воздухе. Белые зубы блеснули на черном запыленном лице.

– Стой! Ать-два! – сказал он. – Разойтись по домам. Привести себя в порядок. Сбор завтра, как обычно. Главкон! Найди Патрокла – он отстал.

Вскоре Главкон пришел с хромающим Патроклом. Патрокл снял шлем и, улыбаясь, воскликнул:

– Неужели пришли! – его зеленые глаза радостно перебегали с Ахилла на Главкона и обратно.

– Патрокл, у нас осталось что-нибудь от трофеев?

– Пропили, шеф, – вздохнул Патрокл. – В той деревне, за перевалом. Как ее, «Заря коммунизма», что ли… Помнишь, нам прикатили две телеги апельсинов и несколько бочек вина. Мы им все и оставили. Ты же сам распорядился.

– Да? Ну и хорошо, легче идти. Правда, сложнее будет убить время.

– Тогда время само убьет нас, – засмеялся Патрокл.

Ахилл пристально посмотрел на него.

– Ладно, ступай. С девками меньше возись. Отоспись лучше.

Мурлов с интересом слушал оккупантов.

– А ты кто такой? – спросил Ахилл, повернувшись к нему.

Мурлов чуть не ответил: «Штурмбанфюрер эсэс отто зиц, зиг хайль!», так как уж очень все было похоже на сошествие с гор съемочной группы Бондарчука или Лиозновой.

– Дежурный, – благоразумно ответил он, так как интуиция подсказала ему, что подкалывать мужика с таким копьем, да еще покрытого пылью и славой, не надо. И он машинально показал кухонный нож, которым резал мясо.

– О’кей! Я остановлюсь здесь, в этой избе. Дуся жива? Накормишь меня. Все равно, чем. Чем себя, тем и меня.

– Я котлеты буду крутить.

– Котлет не надо! – встревожено сказал Ахилл. – Будь другом, брось на сковородку луку побольше и кусок мяса, ну, с две ладони, что ли. Да поджарь. Только не сожги. А то я не люблю пережаренного лука.

– Бог охраняет береженого от стрел и лука пережженного, – сказал Мурлов.

– Гомер! – воскликнул Ахилл. – Я тебя познакомлю с ним. Он просил подаяние на дорогах, пока я не посоветовал ему написать обо мне. Ну, так сделаешь?

– Все будет тип-топ, шеф.

– На двоих делай. Потрапезничаем вместе.

– Сначала я воды хозяйке натаскаю.

– Натаскай. А я пока отдохну. Нет, сначала умоюсь. Посмотри тут за моими шмотками, чтоб не сперли, – Ахилл разделся донага и неторопливо пошел к речушке. Влез в воду по горло, посидел с минуту и с шумом выскочил. Потерся песочком, помылся и довольный вернулся к избе. – Полотенчик найдется?

Мурлов подал свое полотенце.

– Слушай, а я тебя раньше не встречал здесь. Ты чей будешь? Кто отец?

– Димитрос я, – ответил Мурлов. – А отец – Никол из Воловьих жил.

– А, знаю, – сказал Ахилл. – Торговец.

– Нет. Ремесленник.

– Не воин. Все равно. А ты?

– Я? Учусь.

– На воина?

– Не знаю еще. Если призовут на два года…

– Не знаешь? А учишься.

– А ты будто бы знал?

– Я? Знал. Я еще под стол пешком ходил, а уже знал, что буду воином, буду героем, что меня убьют стрелой. Вот сюда, – он похлопал себя по бронзовому напятнику. – Кстати, отсюда пошло выражение «душа в пятке». Я его никогда не снимаю, – он снова похлопал себя по напятнику. – А все равно убьют сюда. Судьба. С нами пойдешь завтра?

– Куда?

– Куда поведут.

– Это привычно. Пойду. Веревку с собой брать?

– Зачем веревку? Копье дадим. Ладно, вздремну немного. Укрой меня чем-нибудь. А как сжарится – буди. Не церемонься. Не смотри, что я царь.

Мурлов накинул на Ахилла простынку от мух, натаскал в бачок воды, почистил картошку и стал жарить лук и мясо на огромной сковороде. Все это выделила Дуся, когда узнала, что Ахилл пожелал отведать в ее доме жареного мяса. Она послала Мурлова в погреб за бутылью вина и маринованным чесноком.

– Ты жарь мясо, а я соберу на стол, – сказала она.

Приготовив трапезу, Мурлов с трудом разбудил Ахилла. Тот мычал и отворачивал голову.

– Кушать подано! – сказал Мурлов.

– А? Ага-а… – сказал грек и сел, растрепанный, весь в ссадинах и кровоподтеках. Глаза у него были мутные, как с похмелья.

– Дай я тебя смажу, – сказала хозяйка. – Вон весь побитый, как пес.

– Смажь, – охотно согласился Ахилл. – Я свою мазь Главкону отдал. Ему здорово досталось.

Хозяйка смазала Ахилла зеленкой, йодом, каким-то кремом. Ахилл морщился, но, похоже, легкая боль и пощипывание доставляли ему удовольствие.

– Добрая смазка. Ты мне дай чего-нибудь в дорогу, – попросил он хозяйку. – А в другой раз я тебе чего-нибудь подарю. Сейчас, извини, растратился, издержался в дороге.

Сели за стол, накрытый просто, но щедро.

– Женщина Дуся, принеси, родная, два стакана или две кружки. Из горла как-то надоело в походе.

Хозяйка вынесла из избы две литровые эмалированные кружки.

– Добрая посуда. Глоток полновесный получается.

– Полновесно литровый, – дополнил Мурлов.

– Да, полновесно литровый, совершенно верно. Я тебе уже говорил, что ты, как Гомер? Вообще большому куску рот радуется. С устатку по кружечке, по другой…