Мурманский сундук.Том 2

— Видать, обманул тебя Геронт, — вздохнул он, бросая лопату и садясь на примятую траву.

— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, — отозвался Николай, который не сомневался в результатах поисков. — Надо опечек окопать со всех сторон, тогда, может быть, чего-нибудь найдём.

Отдохнув, начали копать с другой стороны. Но и здесь раскопки положительных результатов не дали. Сергей совсем приуныл, Николай тоже засомневался, но вида старался не показывать.

— Хватит попусту время тратить, — сказал Сергей, вытирая перемазанные землёй штаны. — Поехали обратно. Старик старый был, наверное, страдал склерозом, может, где-либо они и закапывали оружие с хозяином, но не здесь.

— Сейчас у торца попробую, — отозвался Николай, — если ничего не выйдет, бросим это занятие и поедем домой. — Он схватил лопату и принялся копать новую яму.

Сергей молча сидел поодаль и тоскливо наблюдал, как Николай откидывал землю.

— Ну, что я говорил, — вдруг воскликнул Воронин, отбрасывая лопату в сторону, становясь на колени возле ямы, и руками раскидывая землю.

— Неужели нашёл?! — обрадованно вскрикнул Сергей, вскакивая на ноги.

— Не знаю, что именно, но здесь что-то закопано. — Николай просунул в яму руку, внизу затрещало, и он вытащил большой лоскут чёрной материи. — Похоже на промасленную шинель или толстое сукно, — проговорил он, поднося кусок к носу и снова запуская руку в яму. — Ого, Геронт не обманул. — Он вытащил револьвер. — На, держи, — он протянул его Сергею. — Фома неверующий.

Сергей взял револьвер.

— Вроде настоящий.

— Вроде, — рассмеялся Николай. — Неужели игрушечный закопали! Самый настоящий. Давай копать дальше.

Через полчаса на обрывках полусгнившей шинели, разостланных на земле, лежали два карабина и три револьвера. Рядом кучками были разбросаны патроны. Николай с Сергеем сидели рядом и созерцали выкопанное оружие.

— Всё в хорошей сохранности, — говорил Николай. — Антип хорошо их смазал, никакая ржавчина не тронула.

Сергей взял револьвер, повертел в руках.

— Не пожалел масла хозяин. Видно, считал, что пригодятся.

— Он не ошибся, — засмеялся Николай. — Ладно, забираем оружие и — домой. — Он поднялся с земли. — Теперь нам никакой чёрт не страшен. Пусть только сунутся — мигом свинцовой пули отведают.

Вернувшись в Дурово, друзья машину с оружием поставили в гараж и решили до темноты не вносить его в дом. У Николая на этот счет были свои соображения — после посещения его дома не званными гостями он стал всего опасаться и чтобы не навлечь лишних подозрений, считал — предстоящие поиски мурманского сундука должны быть окружены тайной. Сергей с ним согласился и не стал ни в чем ему перечить.

Николай сходил в огород, выкопал несколько веток молодого картофеля и пока Сергей мыл и чистил его, стал отваривать собранные на мельнице грибы.

Когда стемнело настолько, что на улице не было видно ни зги, они принесли оружие в дом, чтобы не видел сосед, почистили его и снова смазали. Карабины и револьверы стали, как новенькие.

— Ну вот, — сказал Николай, любовно похлопывая карабин, который он предназначал себе, — если теперь кто и сунется, у нас есть чем защищаться.

Хотя Сергей оправдывал меры предосторожности, предпринимаемые ими, но сомневался в истинности версии слежения за ними.

— Я считаю, что мы ошибаемся, что нами кто-то заинтересовался.

— То есть, всё произошедшее не более как недоразумение.

— Надеюсь.

— И то, что в вас стреляли? И то, что мой дом обыскивали?

— Может, тебе показалось?

— Может, и тебе показалось, что в вас пули летели?

Сергей не нашёлся чего возразить на столь серьёзный аргумент и перевел разговор на другую тему.

— Что-то теперь Афанасий делает?

— Может, дал ноги. Зачем ему наша авантюра.

— Не думаю, чтобы он так поступил. Он мне показался серьёзным человеком, хотя тот способ, которым он познакомился со мной, до сих пор не могу вспоминать с чувством тихого ужаса.

— Не будем гадать, — отозвался Николай. — Подождём день-другой, и всё встанет на свои места.

— Подождём, — согласился Сергей и предложил: — Давай спрячем оружие. Что оно тут глаза мозолит.

Глава шестая Афанасий в городе

Афанасий спрыгнул с подножки автобуса и огляделся. В Верхних Ужах он не был несколько лет. За это время в городе ничего не изменилось. Лишь на бывших пустырях и на месте деревянных сгоревших домов были выстроены или только строились красивые кирпичные здания, зачастую, вычурные, с арочными дверями и окнами, забранными коваными решётками. На приватизированных строениях красовались вывески, выполненные столь же разнообразно, сколь было разнообразия и различия в хозяйственной деятельности их владельцев — предпринимателей и коммерсантов. Здесь были строгие, занимавшие почти весь фасад, горевшие золотом вывески типа «Новый Коммерческий банкъ», или бистро «На скорую руку», и претенциозные названия множества магазинов, ларьков, винных погребков: «Три богатыря», «Ковбой Гарри», «Старый лоцман». Здесь были блинные, пельменные, лагманные, чайные хозяев, не утративших национального самосознания, и хот-доги, таверны и салуны, владельцы которых видимо, обладали неисчерпаемыми знаниями западноевропейской и американской истории, или насмотрелись до одури зарубежных фильмов, потому что там и сям пестрело множество вывесок: «Мерлин», «Рыцарь Ланселот», «Унесённые ветром», «У Сильвера» и так далее. «Прямо Дикий Запад какой-то, — подумал Афанасий, — а не русский Север».

Однако разглядывать и сопоставлять эти названия и названия, взятые из римской, греческой истории, библейских текстов — Андромед, Гер, Гей, Ромулов и Ремов, Юнон, Лотов и ковчегов, Колизеев и Фермопил, вывесок, в которых присутствовали магические числа 3, 7, рыцари, гномы, феи и тому подобное, ему было некогда — он спешил на тихую улочку в старой части города, где жил старинный его приятель Никита Тимофеевич Туляков. Только он, проработавший долгие годы в городском отделе УКГБ, мог ему помочь в изысканиях, за которые Афанасий взялся сам по доброй воле, без принуждения и давления, и которые он стремился довести до конца.

Этой части города не коснулась ни революция, ни перестройка, ни теперешние реформы. Каким был этот, говоря чиновничьим языком, микрорайон в царское время, таким и остался: с пыльными улочками, со старыми купеческими и мещанскими домами — с кирпичным нижним этажом, с ажурными окнами, с балкончиками и причудливыми крышами. Их чуть-чуть разбавили новые, советские, дома, обшитые тёсом, с мансардами и без, все разные, но все покрашенные масляной краской, скрывавшиеся в зелени садов, в зарослях сирени, склонившей свои ветви на глухие тесовые заборы. Тротуары были не везде, переходя в канавы и рытвины с вытоптанной травой, с покосившимися водопроводными колонками, и вечно мокрой землей под ними.

Пыльная, тихая и пустынная, улица привела Афанасия к голубому домику, утопающему в глубине старого сада. На заборе был прибит продолговатый лист железа, на котором масляной краской был выведен номер. Калитка, обшитая «в елочку» тонкими планками, легко и плавно подалась под нажатием, открывая узкую дорожку, посыпанную песком, ведущую под кронами разросшихся яблонь прямиком к дому.

Старый, с мансардой, дом недавно был перекрыт оцинкованным железом, которое ещё не потускнело от дождей и снега и блестело под солнцем. Позади дома у тесового сарайчика за металлической сеткой протявкала собака и, встав на задние лапы, внимательно смотрела на пришедшего.