Мурзик
Шрифт:
– Это почему же? Людей там достаточно!
– Ну ладно, космос оставим про запас. Но лучше все-таки обстановка поестественнее!
– Тогда что же? Нырнуть в прошлое?
– Выходит так.
– С изменением истории?
– Зачем же. Так как это уже прошлое и оно достоверно известно, то можно смоделировать его в параллельном мире.
– Как это сделать естественней?
– Помнишь
– Ага, кто-нибудь из нас включит ее и затеряется один неизвестно в каком году.
– Можно сделать так, чтобы машина срабатывала только в руках Мурзилки, но если включаешь ее ты?
– А что, логично. А если нас разлучат?
– Для этого за вами будет следить второй интеллект, и в случае чего он поможет вам соединиться, сделав это как можно естественнее.
– А если нас там убьют?
– Что вполне возможно.
– Ну пока вы не выполните свою задачу, второй интеллект не позволит этого сделать, а для чистоты эксперимента ты будешь знать, что если вас убьют, то значит на все вопросы уже получены ответы, так что ты будешь не беспечным путешественником во времени, и во всяком случае будешь дрожать за свою шкуру, ведь хоть ты и бессмертный, но все же тебе могут там сделать даже очень больно!
– Да, перспективка!
– А ты там не зевай! И знай, что за все твои ошибки будет страдать Мурзик.
– Только не это!
– Ты можешь все бросить и оставить Мурзика в покое.
– Но я ее люблю!
– Тогда решайся.
– Нет, только при условии, что с Мурзиком ничего страшного не случится.
– Но тогда это будет сплошная профанация!
– Тогда давай с условием, что бы в случае чего все прекратилось!
– Пожалуйста, но тогда ты ничего не узнаешь.
– Пусть! Но с ней ничего не должно произойти страшного.
– Ладно, но для чистоты эксперимента ты должен знать, что вам все же может быть там очень плохо! Второй интеллект будет на страже, но он будет балансировать на пределе.
– Да, перспективка!
– Зато ты сможешь узнать все досконально, и Мурзилка тебя сможет оценить именно таким, каким ты являешься в этой жизни, чего ты так страстно желаешь.
Ноябрь 1989 г.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
СОЦРЕАЛИЗМ С «ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ЛИЦОМ»
В двадцать минут двенадцатого Мурзилка направилась к месту свидания.
Не доходя метров двести до меня, она заметила на асфальте тускло блестящий кулон с цепочкой и, конечно же, подняла его.
Кулон был овальной формы и напоминал те стандартные медальоны, так широко распространенные в первой половине века, вовнутрь которых помещали фотографии любимых матерей и просто любимых, По бокам его были маленькие пупырышки, вроде как на электронных часах, а в центре – выемка как будто для индикатора, только посреди ее находился не очень выпуклый крест. Цепочка была обыкновенная, и все изделие было выполнено из металла, напоминающего бронзу.
К тому же он был элегантен, и Мурзилка его не выкинула. Когда она взяла его двумя пальцами за пупырышки, в центре креста засветился зеленый огонек, похожий на светодиод. Но стоило Мурзилке на мгновение отнять один из пальцев, огонек сменялся на красный. Заинтересовавшись, она еще раз отдернула палец, и опять зажегся зеленый огонек, а когда она убрала пальцы с пупырышек, огонек погас. Ничего не поняв, Мурзик положила кулон в карман…
Я стоял под часами у выхода из метро в том виде, в котором меня меньше всего хотела видеть Мурзилка, то есть одетый согласно того анекдота «в хреновую» одежку. Мурзик сразу оценила мой вид:
– Ты издеваешься надо мной?
– Что ты, дорогая! Я хотел сделать тебе приятное.
– Где ты откопал эти брезентовые штаны?
– Я их лично варил.
– В белилах?
– Нет, в отбеливателе.
– А в этой куртке твой дедушка наверняка выполнил не одну пятилетку, ремонтируя танковые дизеля?
– Нет, в этой куртке я иногда ходил в походы.
– Понятно. Давай быстренько о наших делах, пока тебя не забрали.
– Пусть попробуют! Я начну кричать, что ты моя скупая жена и всю мою зарплату спускаешь на бегах.
– Неужели я похожа на твою жену?
– Конечно же нет. Моя жена должна быть толстая и во всяком случае добрая.
– Конечно же, куда мне! Я ведь злобная окабаневшая Мурзилка!
– Во всяком случае ты не очень толстая.
– Да, я похудела! Мне все это говорят!
– Врут! У тебя второй подбородок скоро родит третий.
– Что ты врешь? Где же ты видишь у меня второй подбородок?
– Я его себе мысленно представил. Ладно, не сердись, я пошутил. Что-то ты какая-то взъерошенная? Спешишь, что ли? Слушай, может ты нашла кошелек и тебе невтерпеж посмотреть – сколько там денег?
Мурзилка сунула руку в карман жакета и заговорщически сказала:
– А я, правда, сейчас кое-что нашла. А что – не скажу. Угадай!
– Кошелек?
– Не-а!
– Ну, я не знаю…
– Вот! – она протянула мне руку и раскрыла ладонь.
– Кулон, – разочаровано сказал я, – и ржавый какой-то.
– Ничего ты не понимаешь в старинных вещах! А у него есть секрет.
– Мурзилка взялась за пупырышки и показала мне зеленый огонек. Потом зажегся красный, а потом опять зеленый.
– Слушай, а может это бомба?
– Такая маленькая?
– Пальцы оторвать будет достаточно.
– Да нет, – нерешительно промолвила Мурзилка, – я уже нажимала на кнопки, и ничего не произошло.
– Тогда это шпионский передатчик, – сказал я.
– А мы его сдадим, и нам дадут по ордену, – размечталась Мурзилка.
– Правда тебе он ни к чему, и нашла его я.
– Ну и Бог с ним, с этим орденом, – рассудил я, – покажи лучше еще раз, как он работает.
Мурзик зажгла зеленый огонек, и я осторожно до него дотронулся пальцем… Грянул гром, на мгновенье наступила кромешная тьма, и… ничего больше не произошло. Мы продолжали стоять на тротуаре у выхода со станции метро «Аэропорт». Все так же светило сентябрьское солнце, и так же мой Мурзик оставался самым кабанеющим!