Мурзик

Когда Димик кончил играть, он победно посмотрел на Маринку и спросил:

– Ну как?

– Громко, – ответила Маринка.

– Здорово! – подтвердила Мурзилка.

– Обалдеть можно! – добавил я.

– Баптист ты! И музыка твоя баптистская, – прокричал снизу сосед.

– А если сделать стерео? – спросил Димик.

– Еще громче будет, сосед вызовет милицию, – ответила Маринка.

Мы быстренько припаяли во второй усилитель микросхему из телевизора, но за орган теперь сел я.

– Я запись включу? – Проявил инициативу оказавшийся не у дел Димик.

– Только негромко, – сказала Маринка, а я, чтобы как-то ее задобрить, объявил:

– Эту песню я посвящаю самому прекрасному из юных ангелов, то есть тебе, Маринка, – и заиграл-запел «Белого ангела», которого я написал в 1981 году именно после развода с ней (см. первую часть «Мурзика»).

В стерео было еще лучше. Микросхемы в обоих усилителях были не связаны между собой и были, к тому же, наверное, разные, но синхронизировались они от одной моей игры и ритм-бокса, и было такое впечатление, что играют два различных ансамбля вместе, соревнуясь в мастерстве.

– Вот так, тише, мне больше нравится, – сказала Маринка, когда я закончил исполнять, и с интересом посмотрела на меня.

Мурзик, прекрасно зная, кому посвящена была эта песня, с ревностью вспомнила, что я ей написал песню намного слабее, в чем совершенно не права, которая к тому же кончалась словами:

И уплатив по векселям сполна,Узнаешь, что всему виной она!

Мурзик решила мне отомстить и промяукала ехидно так:

– Вот вы тут соседей шугаете, а на кухне картошка стынет.

За столом Димик, окрыленный открывшимися славными перспективами, все вертелся и наконец, опять разразился:

– А если через них пропустить старую запись?

– Она будет отреставрирована, – сказал я, имею ввиду качество записи.

– И станет стерео, – Димик, как потом оказалось, имел ввиду совсем другой расклад.

Он сорвался от стола и побежал подключать магнитофоны. Для наглядности он поставил Битлов – «Концерт в Гамбурге», отвратительного качества пластинку, запись которой осуществил некий любитель в условиях гамбургского кабака-клуба (да и битлы играли там как дворовая команда!).

И я опять чуть не упал со стула.

Пропущенная через наши микросхемы запись была не просто отреставрирована в смысле чистоты записи, но было такое впечатление, что битлы только пели, а аккомпанировали им самые лучшие музыканты Нового света на самых современных и дорогих инструментах, и вообще от старой записи остался только текст звучащей популярной песни в исполнении Битлов «Бэ самэ мучо», а все остальное было как бы заново сыграно совсем в другом темпе и другой манере (кажется, в джаз-роке), к только голоса Леннона, Маккартни и Шерридана были прежними, но тоже подправленными, ни разу не сфальшивившими (тогда они это еще допускали!) и в многоголосии.

– Димик! Запиши что-нибудь с радио, – тут уже я проявил инициативу. – Советское и помахровей.

Димик нашел на УКВ «Маяк», и мы услышали, как Иосиф Кобзон в стиле рэги запел не хуже Маккартни. Маринка, ничего не знавшая о микросхемах, все-таки почувствовала, что здесь что-то не так, и спросила:

– Что вы там придумали?

– Это Димик! – сказал я. – Он изобрел новый фильтр с гомеопатической обратной связью.

– Понятно, – интерес к данной теме был тут же Маринкой утрачен.

Я никак не мог предположить такой оборот дела и, оттащив Димика от магнитофонов, принялся его заново инструктировать.

Смысл инструкций сводился к следующему: как можно быстрее избавиться от приемника, отдав его в руки самого надежного друга (в данном случае Шурику), предварительно наделав себе (Димику) партию микросхем, благо у него дома их было штук сто. Микросхемы надежно спрятать и использовать только для личных целей, но не на продажу. Играя на клавишах и реставрируя фонограммы, Димик и так заработает себе на жизнь. А опасной коммерцией по распространению микросхем пусть займется кто-нибудь другой.

Димик, как ни странно, довольно спокойно воспринял это указание, полностью уйдя в мечтания о музыкальной карьере. Я уже было собрался уходить, но он вдруг остановил меня:

– Не пойдет.

– Что не пойдет? – удивился я.

– Я отдам Шурику приемник, как ты говоришь, почти задарма, он наделает микросхем хренову кучу, раскидает их по свету, все лабухи понавставляют их в усилители и начнут лабать не хуже меня, и я останусь, естественно, с носом.

– Ну еще с Маринкой.

– Она и так никуда не денется. А вот денежки – тю-тю!

– Во-первых, ты себе сегодня же наделаешь кучу микросхем и отдашь приемник Шурику.

– Если я его найду.

– Найдешь. Съездишь к Лоре и найдешь.

– Ну и что?

– А то, что Шурику ты тоже накажешь побыстрей избавиться от приемника и до поры до времени попридержать микросхемы.

– Зачем?

– Приемник надо будет передавать…

– Продавать.

– Какая разница. С условием временной нереализации микросхем.

– И чем это мотивировать?

– Тем, что цена на незнакомый товар сейчас мизерная, а держать у себя приемник и тем более первому начать сбывать микросхемы при вашей тотальной полицейской системе – настоящее самоубийство. Обязательно загребут и припаяют на полную катушку, политику!

– Да-а!

– Вот так и объяснять каждый раз, когда отдается приемник, и это будет как бы игра – кто первый не выдержит и начнет продавать! А как только товар появится на рынке, вы сразу же об этом узнаете и тогда продадите его по настоящей цене, рублей за двести-триста за штуку.

– А если ими завалят рынок?

– Не завалят. Обязательно рано или поздно приемник загребут, и тогда все будет нормально.

– Понятно.

– И уже Шурик должен отдать приемник совершенно незнакомому человеку, чтобы вас не загребли. Понял?

– Понятно! Но как же насчет музыки?

– А насчет музыки все очень просто! Не все такие умники как ты, и когда будешь проводить инструктаж об использовании микросхем, говори только о радио и телевизорах и наплети что-нибудь про пробой полевых транзисторов от статического электричества, и страшно накажи, что их можно ставить только в радиоприемные устройства – и все, а то микросхемы будут гореть.

– Думаешь, пройдет?

– Конечно. Уж слишком хорошо они работают, чтобы кто-нибудь додумался транжирить этот дефицит и ставить подряд в одно устройство две микросхемы. Ведь только вторая микросхема, как я понял, начинает реставрировать и синтезировать музыку, а первая только убирает шумы, повышает чувствительность, избирательность, ну и переводит обыкновенную речь.