Мушкетер

Всё в доме было надёжным и прочным: толстые стены, крепкие перекрытия, кровля — черепица к черепице.

Бертран сразу поотстал, задерживая ретивых слуг, рвавшихся за своими господами, поэтому наверху Сухов с Быковым оказались вдвоём.

— Вышибем? — сказал Яр, кивая на двери к постояльцу.

— Погоди вышибать.

Олег толкнул тяжёлую створку, и та подалась, пропуская гостей в большую светлую комнату. Потолок, правда, был низковат — Сухов мог спокойно похлопать рукою по балке, покрытой резьбой, а так ничего — светло, уютно. Пол паркетный, не скрипит. Пышности не наблюдалось, но мебель стояла добротная — монументальный платяной шкаф из каштана, массивный стол из вощёного дуба, стулья с подлокотниками, прямыми жёсткими спинками и точёными ножками, две высокие кровати под балдахинами на витых столбиках. На том ложе, что находилось дальше от входа, раскинулся в вольной позе мужчина лет тридцати пяти. Длинноволосый, с непременной бородкой и усами, он был в сорочке до колен и в смешном ночном колпаке. Рядом, на стуле, ворохом лежала его одежда, сверху был небрежно брошен голубой плащ мушкетёра, а шляпа с белыми и малиновыми перьями — цветами ливреи королевского дома — висела на крюке, вбитом в стену.

Судя по батарее бутылок, выстроившихся рядом с кроватью, верный слуга короля был с похмелья. Мрачный взор «вшивого барона» блуждал, не сразу заметив нарушителей его спокойствия и одиночества.

— Не вмешивайся, — предупредил Олег Быкова по-русски.

Яр кивнул и прислонился к притолоке, изображая скучающего дона.

Сухов, втягивая носом спёртый воздух, изрядно пропахший винными парами, неторопливо приблизился к окну и раскрыл его настежь.

— Эт-то что? — осведомился барон, тараща глаза и трезвея. — Ты чего делаешь?!

— Проветриваю помещение, — любезно объяснил Олег.

— Да ты кто такой?! — взревел мушкетёр сорвавшимся на сиплый фальцет голосом.

— Вообще-то я здесь живу.

— Здесь живу я — Жерар Туссен де Вилье, барон де Сен-Клер!

— Вы заблуждаетесь, барон, — мягко проговорил Сухов. — Одевайтесь поживее, не забудьте прибраться после себя и ступайте прочь. Коня сами оседлаете или помощь нужна?

— Они коня своего в карты проиграли! — донёсся из коридора ликующий голос Хромого Бертрана.

— Ай-ай-ай, — поцокал языком Олег. — Нехорошо. А ещё мушкетёр!

По всей видимости, барон действительно был родом из Гаскони и не растерял южный пыл под северным небом.

— Защищайтесь, сударь! — выспренне сказал де Сен-Клер, хватаясь за перевязь с ножнами для шпаги. — Клянусь честью, я заставлю вас взять ваши слова обратно!

В этот момент босой и кривоногий, в давно не стиранной ночной сорочке, с дурацким колпаком на голове, Жерар Туссен был и жалок, и трогателен в своей горделивой позе. Таких баронов в Гаскони было преизрядное количество, вот только ничего за душой у них, кроме не слишком громкого титула, не водилось. А тут с де Сен-Клером и вовсе конфузия случилась — его руки схватили ножны, сжали их, да только самого клинка не обнаружили.

— А шпагу они во дворе посеяли! — послышался комментарий хозяина дома.

— Тысяча чертей! — взревел мушкетёр. — Ах, каналья…

Барон сорвал с себя колпак, отчего немытые волосы встопорщились, и бросился одеваться.

Рывком натянув штаны и две пары чулков — для пущего тепла, он заправил сорочку, обул сапоги, накинул камзол и нацепил серебряную перевязь — на левое плечо. Поняв, что ошибся второпях, Жерар Туссен зашипел и резко перецепил — на правое. Ещё раз хлопнув ладонью по пустым ножнам, болтавшимся у левого бедра, мушкетёр повернул к Олегу бледное лицо.

— Жду ваших извинений, сударь! — процедил он.

— Не дождётесь, — холодно парировал Сухов.

— Тогда я буду ждать вас с секундантом на пустыре за монастырём Иосифа! — выпалил барон. — Завтра утром!

Олег покачал головой.

— Завтра утром не получится, — улыбнулся он. — А вот после обеда я к вашим услугам.

— Тогда в два пополудни! — выкрикнул де Сен-Клер, багровея. — На том же месте!

— Всенепременно.

Жерар Туссен ринулся к дверям, но его остановил насмешливый голос Сухова:

— Эй, барон! Вы забыли прихватить стеклопосуду.

Де Сен-Клер замычал от унижения, но спорить не стал. Зачем? Он получит удовлетворение завтра, в два часа пополудни!

С грохотом побросав пустые бутылки на расстеленный плащ, барон сгрёб их в звенящий узел и решительно направился к выходу — губы в нитку, глаза с лезвийным прищуром, по белым щекам гуляют пятна румянца. Быков вежливо посторонился.

Дождавшись, пока стихнет грохот на ступенях, хлопнет дверь и грюкнет створка ворот, Олег выглянул в окно — де Сен-Клер порывисто шагал по улице, нервно суя в ножны утерянную шпагу.

— Ну вот и поселились, — бодро сказал Ярослав, поглядывая на друга. — Надеюсь, местные стражи порядка не станут требовать с нас временной регистрации?

Глава 5, в которой Олег едва не опаздывает на дуэль

1

К вечеру кардинал Ришелье велел разжечь камин — не столько для того, чтобы согреться, сколько для настроения.

Его высокопреосвященству легче думалось, когда он смотрел на пляску огня. Дожидаясь, пока верный Дебурне зажжёт свечи, «Красный герцог» стоял у окна, наблюдая за своими гвардейцами — те расходились по постам, держа факелы в руках. Кардинал усмехнулся: «Красный герцог»…

Против этого прозвища он ничего не имел. А вот фрейлины королевы, все эти пустышки-балаболки, позволяют себе называть его Фигляром. Ничего, это ненадолго…

Просто не до всех в королевстве дошло, что в тщедушном теле «Фигляра», отягощённом хворями, живёт железная воля. Дойдёт помаленьку…

Вероятно, он непонятен придворному сброду, подумал Ришелье, непредставим. Добившись поста главного министра, не успокоился, а занялся делом, приумножая богатства Франции, одолевая тяготы жизни, крепя устои короны — развивая торговлю, строя флот, упрочивая власть монарха.

Никчёмные титулованные людишки, алчущие благ, никак в толк не возьмут, зачем так рьяно исполнять свои обязанности, переживать за страну, за судьбы королевства, когда у тебя и так полно всего — богатств, постов, замков…

Им не дано почувствовать счастье победы, торжество преодоления вражьей воли, когда твои помыслы осуществляются, когда соседствующие с Францией государи испытывают злобу и страх, наблюдая, как крепнет королевство, направляемое умелой рукой из Парижа. Из Малого Люксембургского дворца…

— Ваше высокопреосвященство… — прошелестел камердинер, сгибаясь в поклоне у дверей.

— Ступай, Дебурне, — ласково сказал кардинал.

Со вздохом облегчения он осторожно опустился в кресло — геморрой замучил…

Кошки сбрелись тут же: беленькая Мириам устроилась на коленях кардинала, Фенимор, кот тигрового окраса, прилёг в ногах, серые Приам и Тисба мурлыкали под креслом, а вечно встрёпанный Мунар ле Фуго умывался совсем рядом с каминной решёткой, раздражённо помахивая хвостом.