Мусорщица
Шрифт:
– Это все? – спросила Вика.
– Отпустите меня, – умоляла Яна.
– Имей в виду, ты могла нам очень помочь, никто не мог видеть его так близко, как ты. Но твои показания ничего не стоят. Завтра может умереть другая девочка, чья-то подруга, жена, дочь. Подумай об этом.
Она замолчала, оценивая эффект, который возымеют её слова. Но Яна молчала, глотая воздух ртом, словно рыба. Вика потеряла терпение и встала первой. Ей хотелось скорее уйти, словно в воздухе пахло чем-то гадким. Слабостью, вот чем. Она повернула ключ, и дверь распахнулась. На неё смотрело разъяренное и красное лицо мужчины. За ним – обеспокоенные глаза Руслана. Вика ушла,
10
Матвей согласился встретиться в тот же день, что и Ева, поэтому Вика даже не успела заехать домой, направившись сразу в Клинику ментального здоровья. Разговор с Евой оставил после себя горькое ощущение поражения, и в душе она надеялась, что разговор с Матвеем будет более продуктивным.
Вопреки её ожиданиям, клиника занимала старомодное здание, неподалеку от набережной, на Васильевском острове. Несмотря на общую чистоту и порядок, интерьер выглядел старомодным и устаревшим. А Вике почему-то казалось, что психолог, который работает со звездами такого уровня, должен принимать как минимум в шикарном загородном СПА центре.
– Неужели Лада приезжала сюда? – недоверчиво спросила она, когда Матвей встретил её в вестибюле и проводил мимо равнодушной девушки на ресепшене.
– Не часто, – улыбнулся он, приглашая её в кабинет. – Мы обычно встречались там, где ей было удобно, либо проводили сеансы по видеосвязи.
Кабинет Матвея выглядел просто и сдержанно, также, как и само здание клиники. Возле самого входа, рядом с грубоватым книжным шкафом стоял стол с приставленным стулом для пациента. У окна же была обустроена более комфортная зона: с двумя мягкими креслами молочного оттенка, стоящими друг напротив друга. Матвей жестом пригласил гостью сесть в одно из кресел.
– Для протокола я должен заметить, что не имею права разглашать информацию, которая является врачебной тайной, поскольку вы, как я понимаю, формально не следователь, – заметил он.
Несмотря на произнесенные слова, он выглядел гораздо более расслабленно и открыто, чем Ева. Казалось, он ждал, что Вика возразит, чтобы посмотреть на её реакцию и развеселиться, как от смешной шутки.
– Не переживайте, я готов сотрудничать, Стас меня попросил, да и я сам очень хочу помочь. Просто хотел посмотреть, как вы отреагируете, – ободряюще добавил он, заметив напряжение, которое скользнуло во взгляде Вики. – Извините, профессиональная деформация.
– И часто у вас были сеансы? – спросила Вика, опустившись в кресло, делая вид, что не слышала его последних фраз.
– Когда как, – ответил Матвей, устраиваясь напротив. – Зависело от… Потребностей. Когда – раз в месяц. Когда – раз в неделю. Бывало чаще, бывало, реже.
– А как в последний месяц?
– В последний месяц было две консультации. Последняя – за неделю до смерти.
– На что она жаловалась? Может было что-то, что её особенно беспокоило?
Вика поймала себя на мысли, что инстинктивно наклонилась к Матвею всем телом в то время, как он расслабленно опирался на спинку кресла.
– Вы же знаете, что она была приемным ребенком? – спросил он и продолжил после того, как Вика кивнула. – Я считаю, что её детство было трудным и не благополучным. Судя по её воспоминаниям, родители обращались с ней плохо. Отсюда – подвижная психика. Слишком подвижная для человека такой профессии. Этот
образ жизни, на мой взгляд, совершенно не подходил ей по складу характера. Даже не то, чтобы не подходил… Просто он как бы провоцировал её психику, обнажал травмы. Желание понравиться, страх, потерять любовь своих поклонников, да и просто любовь…– Вы про Льва, про их расставание?
– И про это тоже, да. Нужно быть очень устойчивым и зрелым психологически, чтобы работать в такой среде и оставаться счастливым. Лада, к моему большому сожалению, не была такой. Ей нужна была помощь. Мне казалось, наши сеансы давали её.
Вика кивнула, думая о том, что не узнала примерно ничего нового из того, что он ей сказал.
– Она хотела вернуть Льва?
– Вы же понимаете, что я не принимаю решения за своих клиентов? Я могу только сказать, что её беспокоило, с чем она приходила.
– Я понимаю и все же…
– Нет, она не рассчитывала, что они снова будут вместе.
– Кто-то еще, кто беспокоил её, угрожал, мешал в чем-то?
Матвей неопределенно развел руками.
– Нет, больше ничего не припомню.
– Какие, по-вашему, у неё были отношения с Аллой?
– Не плохие, нет, – сказал Матвей. – У неё не было каких-то тяжелых проблем, связанных с Аллой. Насколько я знаю, конечно.
– А она пыталась найти свою настоящую семью?
– Мне не известно о таких попытках. Но я только врач, не забывайте. Я видел её не так часто, она не сверяла со мной каждый шаг своей жизни.
Вика замерла в нерешительности. Она чувствовала себя теннисным мячиком, который летит в стену, и каждый раз возвращается ровно в ту же точку, с которой стартовал.
– Вам что-то говорят эти имена? Может быть, Лада упоминала кого-то на сеансах? – спросила она, протянув ему список, найденный в компьютере Лады, от которого сбежала Ева.
Матвей просмотрел список медленно и вдумчиво, словно пытаясь вытащить из памяти хоть какую-то фамилию, но в конце концом, вернул листок.
– Увы, они мне не знакомы.
– А что вы сами делали в ночь убийства Лады? – наконец спросила Вика.
– У меня была консультация, клиентка приезжала в мой домашний офис. Я иногда принимаю на дому, там даже удобнее, – пояснил он.
– Может быть есть что-то еще, что вы бы хотели мне сказать? Может быть, что-то, что могло просмотреть официальное следствие?
Впервые в глазах Матвея она заметила глубокую тоску. Словно на мгновение он сбросил с себя формальный костюм семейного доктора, и превратился в обычного человека, который потерял кого-то важного.
– Некоторые считают меня излишне сентиментальным, но иногда мне кажется, что все это из-за любви.
– Любви? О чем вы? О ревности?
Матвей печально махнул рукой.
– Ни о чем конкретном, поверьте. Просто ощущения. Она искала любовь. И иногда то, чего мы страстно жаждем, нас убивает, вы так не думаете?
Вика подумала, что еще два года назад подобные слова не вызвали бы в ней ничего, кроме отвращения. Как может взрослый человек, к тому же врач, в серьезном разговоре о раскрытии убийства говорить такие глупости? Но, видимо, после смерти Яны Вика изменилась больше, чем ей бы хотелось. Она, конечно, не восприняла всерьез слова Матвея, но, как будто бы поняла его. Наверное, так ты пытаешься оправдать судьбу, когда из жизни уходит кто-то так безвременно, загадочно и незаслуженно. Даже самым рациональным людям хочется верить, что жизнь должна стоить дороже, чем банальности, вроде денег, зависти или бытовой ссоры.