Мутанты
Шрифт:
– Перехожу к круговой обороне! Постою за Киевскую Русь!
И только появление Оксаны несколько утихомирило его воинственный дух. Стал он думать, не помириться ли с Елизаветой Трофимовной, не эмигрировать ли в Россию и там, показав браслет Пухнаренкову и журналистам – мол, вот как в Украине измываются над ветеранами, – вызвать общественный резонанс да попросить политического убежища. А иначе как еще отвязаться от вездесущего контроля? В общем дрогнул и уж было решился, но Оксана на обратном пути все планы спутала. Через сортир и дедов подпол к себе на родину не пошла, а завернула к Сове, и слышно было: сидят, чай пьют и судачат о чем-то, но неразборчиво – только бу-бу-бу, бу-бу-бу. Ну, понятно, зацепились языками и сейчас кости ему перемывают. И так обидно Курову стало, что он достал четверть с первачом и только налил рюмку, как условный стук
– Я в осаде! – отвинтил решетку. – Полезай в амбразуру!
Тот перевалился через подоконник, словно через брустсвер окопа, отдышался.
– С утра жара… Степан Макарыч, выручай!
– Сначала ты, – и рюмку ему налил, – составь компанию.
Волков дернулся было на отказ, но махнул рукой и выпил.
– Спасай, Макарыч! Крепкая, стерва… Судьба на волоске. – Пережидая горечь и укрощая дыхание, затих и задумался.
Отец Мыколы, Семен Волков, прибился к Куровым еще подростком, когда те вернулись с заработков в Якутии. Всем говорил, будто сирота, но оказалось – сбежал из дома, воровал и бродяжил по железным дорогам. В общем, с малолетства так и звали его Волчонком. Появившись в Братково, он для начала обокрал богатого Степана Макарыча, однако был схвачен за руку бдительной Совой. В милицию сдавать не стали, отмыли, переодели, хотели в школу определить, да по возрасту в третий класс не приняли, и тогда Куров взял его себе в подручные. А работал он тогда взрывником на каменном карьере, и через несколько лет Семена ремеслу обучил, в армию проводил, а потом и женил. Когда Колька родился, так и вовсе покумились, какой-никакой родней стали, однако в бывшем охотнике до чужого добра другая страсть проснулась – к чужим женам. Ладно бы красавец был писаный, а то щуплый, большеротый, востроносый, рано облысевший, да поди ж ты – замужние женки трясутся от страха и все одно сами на нем виснут. Причем все подряд, к какой ни подкатится. А весь фокус заключался в его особом нюхе, которому цены бы не было в парфюмерной промышленности. Он крепость горилки определял по запаху с точностью до градуса, а утром, выйдя на улицу, мог сказать, в какой хате райцентра и что приготовлено на завтрак. Однажды как-то признался Курову, что и женщин, жаждущих в определенный час мужского внимания, он вычисляет тем же способом, дескать, от них исходит особый аромат, слышимый за несколько километров. Так что остается вечерком понюхать ветер и идти туда, где никогда отказа не будет. Короче, и нюх у него был волчий. Дед от военной контузии бессонницей страдал, и, бывало, выйдет ночью гулять, а Семен по-воровски уже крадется в чью-нибудь хату.
– Эй, ты куда? – спросит.
– Шпуры бурить! – только захохочет тот.
– Ну, гляди, попадешься!
– А, не боюсь! Оно того стоит!
Братково хоть и большое село, районное, и на город смахивало, но все равно деревня, слухи, как молнии, разлетаются, и наутро уже известно, где он шпуры бурил. Один ревнивый муж скараулил – колом отходил, другой чуть вилами не запорол, а ему неймется. Однажды пробрался в окно к жене пимоката и резвится с ней. Муж ее тем часом в соседнем помещении валенки катал, ну и услышал характерный шум. Вошел, застал свою супружницу с Семеном – и деревянной колодкой ему по башке. Так жена еще защищать бросилась своего любовника! Ей тоже досталось пялом, но уже по мягкому месту. Семен же подрыгал ногами, затих и дышать перестал. Пимокат решил, что убил, в охапку его и на огород, закапывать. Пока за лопатой бегал, этот волк-оборотень, одыбался и уполз. Утром его уже подобрали без сознания, в больницу свезли. Там очухался, вроде в себя пришел, но память потерял, сон и речь утратил. Забыл даже, кто он, как зовут, только матершинные слова на языке остались, уникальный нюх да тяга к бродяжничеству по железной дороге. Когда жена его выходила, на ноги поставила, он цельными ночами к ней приставать взялся. Мычит: дескать, а что еще делать, раз не спится? Через месяц жена не выдержала такого натиска и стала ему подмешивать какое-то зелье, отворачивающее от женщин. И, видимо, переборщила да так отвернула, что он вообще к ним интерес потерял, ушел из дому и пропал. Спустя несколько лет сказали, на станции в Витемле видели, мол, попрошайничает. Подросший Колька съездил, нашел и привез. Семена снова отмыли, переодели, подлечили, но сколько Волкова ни корми, не приручишь: опять убежал, и
уже с концами.Крестник внешне не походил на отца, и хотя тоже любил шпуры бурить, но по характеру вроде бы другой был, старательный, образование получил, рассудительностью отличался, однако иногда Куров замечал едва уловимое сходство: когда Николай Семенович отвлечется, задумается, глаза остекленеют, как у бати родимого, и может час просидеть, не мигнув. Волчий взгляд становится, аж оторопь берет.
Вот и сейчас таращился в угол незрячим взглядом…
– Говори, чего? – разбудил его Куров.
– Ты ведь мутанта искал? – встрепенулся тот. – Когда тебя с револьвером задержали?
Дед поиграл контрольным браслетом:
– Ну, искал… А тебе-то что?
– Сначала скажи, видел его?
– Издалека…
– На сколько метров?
– Шагов на тридцать.
– В каком месте?
– На второй партизанской заставе.
– И крестная там же встречала?
– Там же…
– Это хорошо! И каков же он на вид? Как женщины описывают?
– Толком не разглядел, – осторожно признался Куров. – Сумеречно было… Лохматый, на двух ногах стоит.
Волков воспрял:.
– Ты, крестный, первый мужчина, кто видел! Женщинам я не особенно-то верил… Скажи-ка мне, он может на расстоянии чужие мысли читать? Или свои внушать? Только не торопись, подумай.
– Что тут думать? Это только бабка Сова умеет. И читать, и внушать.
– Нет, ты погоди! – не отставал Мыкола. – Когда увидел мутанта, что почуял? Ну, страх, угрозу?
Дед пожал плечами:
– Боязно, конечно, было. Что у него на уме? Подумал, наган бы надо достать…
– И что?!
– Ничего. Прыгнул в кусты и нет его.
– Во! Значит, мысли прочитал! – Волков взволнованно вскочил. – И Любка Когут говорила, будто почуяла – курить просит! Дала ему сигарет… Это и называется телепатия – передача мыслей на расстояние!
Говорили они почти шепотом, однако Сова и впрямь обладала телепатией – внезапно побарабанила в стенку:
– Эй, Курвенко? Ты с кем там лясы точишь?
– Сам с собой! – меланхолично отозвался дед. – Приятно с умным человеком побеседовать.
– А с кем чокался, умный? Я звон слыхала!
– С зеркалом!
– Дожили, хохлы! – мстительно проговорила Сова, еще что-то пробухтела и, похоже, удалилась.
– Перестань ты, Коля! – Куров налил еще по рюмке. – Напридумываете! Какие там мысли? Может, и правда йети, снежный человек, а может, и мутант… Не в том дело.
– В том, Макарыч, в том! У диких или одичавших людей происходит мутация сознания! Они говорить не могут, а свои мысли внушать – свободно. Нет, так просто его не взять!
– Вообще-то он разумный, – вдруг согласился крестный. – Догадался ведь лукошко принести и на калитку повесить…
– Какое лукошко?
– Сова в него лукошком запустила. А он взял и принес. Бабка на меня подумала, но я не приносил… Это ведь надо было выследить, в какой хате живет. Или по запаху найти…
– По какому запаху? – вовсе загорячился Волков. – Он же мысли крестной прочитал. Сосканировал!
– Слушай, а может, не мутант это чернобыльский, а и впрямь инопланетное существо? Может, они нас контролируют? Если уж менты всяких хреновин напридумывали, за каждым моим шагом из космоса следят, то пришельцы без браслетов все про нас знают.
– Нет, не поймать мутанта! – сам с собою заговорил крестник, а поскольку свистящим, страстным шепотом, то напоминал юродивого. – Ни за три дня, ни за неделю. Ни живого, ни мертвого. Тут специальная операция требуется.
– А кто его ловить собрался? – опешил дед.
Тут Николай Семенович и рассказал про грядущую охоту на мутанта и про задание, полученное от Дременко, однако о своих намерениях жениться на Оксане умолчал, ибо ждал подходящего момента, чтоб спросить о внуке Курова и выяснить исподволь, помнит он свою невесту или уже забыл.
– Помоги, Макарыч! – чуть не взмолился он. – Надо логово отыскать! А кто, кроме тебя, найдет? Ты же вторую заставу как пять пальцев знаешь. И Дременко тебя просил, по старой дружбе.
– Зимой бы можно, – размышляя, проговорил дед. – По следам. Я там раньше берлоги искал по первой пороше. А сейчас только с собаками если…
– Собаки могут следа и не взять! Или нужны особые, притравленные.
– Зачем американцам мутанты? У них что, своих мало?
– У нас какие-то особенные, для науки… Крестный, выручи! Сходи на вторую заставу, посмотри еще! Раз он там дважды появлялся, возможно, и логово близко! Все указывает, что в России прячется.