Музейный артефакт

– Может, надо показать это твоей начальнице? Пусть знает, что ее ждет!

На рисунке был изображен гигантский сом с лысой головой профессора. Чудовище попалось на удочку, и группа молодых людей вытаскивала его на берег. Внизу рукой Ивана Трофимова написано: «Сомов клюет на любое фуфло».

Ивану стало жарко. Значит, Сомов обиделся не на шутку, если не выбросил этот шарж и приготовил к его приходу.

– Простите, профессор. Иногда совершаешь поступки, за которые потом всю жизнь бывает стыдно.

Сомов усмехнулся.

– Ну да! Ты мне еще расскажи, что все это время мучился угрызениями совести! Ладно, с каким «фуфлом» ты ко мне пожаловал?

Иван молча выложил перед ним фотографии перстня, а также листок с перерисованными знаками древней восточной вязи.

Какое-то время Сомов молча рассматривал снимки, а потом произнес:

– Что это за колечко, Иван? И откуда оно появилось?

– Пока не знаю. Оно много лет хранилось в запаснике, еще с довоенных времен. Его никто не изучал. Вы можете прочесть эти надписи?

– Попробую… Похоже, это арамейский язык…

Сомов встал, порылся в книжных стеллажах, потом долго копался в столе. Наконец, положив перед собой несколько ветхих книг и общую тетрадь, распухшую от многочисленных вклеек и закладок, он повернулся к Ивану спиной и, отгородившись от него спинкой кресла, погрузился в расшифровку древних надписей. То и дело заглядывая в книги и тетрадь, профессор стал что-то набрасывать в небольшом блокноте, то и дело зачеркивая и переделывая написанное. При этом он что-то сердито бормотал.

Медленно тянулось время. Где-то под потолком жужжала жирная муха. Прошло не меньше часа. Наконец, Сомов достал из бювара лист именной бумаги и, заглядывая в исчерканный блокнот, принялся что-то писать каллиграфическим почерком. Муха стала биться в окно, причем с такой силой, что Иван подумал: как она не разобьет себе башку? А может, пробьет стекло и вылетит наружу? Вряд ли, ведь неизвестно ни одного такого случая… А случаи, когда мухи разбивают себе голову? Тоже неизвестны… Впрочем, когда обнаруживают дохлую муху, ее просто выкидывают в мусорное ведро, а не определяют причину гибели…

От этих научных размышлений его оторвал профессор Сомов. Он снова со скрипом развернулся в своем кресле и удовлетворенно потер руки.

– Внутри написано: «Иуда из Кариота». Снаружи: «Не жалей, что сделал…» Похоже, что этот перстенек принадлежал некоему Иуде, который сделал что-то нехорошее, и кто-то хотел его успокоить. Помнишь, что сделал Иуда Искариот?

– Нет, – замотал головой Иван.

– Вспоминай евангельские сюжеты! Картины «Тайная вечеря», «Поцелуй Иуды», «Распятие Христа»…

Трофимов напрягся.

– Подождите… Что получается… Выходит, это перстень того самого Иуды?! Но как такое может быть – ведь библейские мифы нематериальны!

– Скорей всего, конечно, имитация. – Сомов стал рассматривать фотографии. – Сразу видно, что вещь новая. За две тысячи лет и надписи сотрутся до неразборчивости, и камень выпадет, и морда обтешется так, что не поймешь – лев это или заяц…

– Кому нужна такая имитация?

Студент пожал плечами.

– Мало ли мистификаторов…

– Для новодела он слишком необычный, – задумчиво проговорил Иван. – Коллега его рукой прижал и обжегся так, что на больничный попал. А я тут же взял – холодный… И другие странности на своей шкуре почувствовал – то страх от него исходит, то время будто останавливается…

Сомов снял свои огромные очки, и глаза у него стали другими – обычные глаза немолодого усталого человека. Он протер их пальцами, помассировал вдавленные следы на переносице, кашлянул.

– Исторический материализм никто не отменял, молодой человек, – глядя в сторону, сказал он. – И коммунистическую идеологию тоже. Каждому здравомыслящему человеку ясно, что из религиозного мифа не мог появиться ни перстень, ни что бы то ни было. И каждому ясно, что никакой перстень не может обладать мистическими свойствами.

– Но я лично…

– Таковы незыблемые постулаты объективной действительности, – перебил его профессор. И продолжил: – Но существует еще субъективная действительность. Самовнушение вполне может вызвать самый настоящий ожог. Переутомление и стрессы порождают фобии, видения, даже галлюцинации. Вам все ясно, товарищ научный сотрудник?

Сомов снова надел очки и опять рассматривал молодого человека глазами, размером с чайное блюдце. Трофимов кивнул. По-другому профессор советского вуза говорить не мог. Отступление от идеологии – еще более тяжкое преступление, чем убийство. И спорить с ним не имело смысла.

Но Порфирий Степанович продолжал рассматривать фотографии перстня. Казалось бы, зачем, если ему все ясно? И почему на сморщенном лице отражаются сомнения?

– А чтобы ты окончательно выбросил из головы эти глупости, я направлю тебя к профессору Козицыну, в Институт физических исследований. Он определит возраст этой штучки, состав металла и тому подобное. И все станет ясно!

– Но…

– Никаких «но», полная точность! По моей просьбе он исследовал якобы бесценную античную монету и дал заключение, что она изготовлена в конце девятнадцатого века, а цена ей максимум десять рублей!

– Но я не могу принести ему перстень! Это же объект хранения, вынос из Эрмитажа равносилен краже!

Сомов развел руками.

– Тут я тебе ничем не помогу. Установка спектрального анализа, на которой работает Козицын, – как эта комната. Так что – либо ты к нему, либо никак… А свою работу я выполнил, заключение подготовил.

Профессор поставил личный штамп на свою подпись, подул на оттиск и протянул бывшему студенту глянцевый лист, исписанный каллиграфическим почерком.

– Конечно, запомнил я тебя не из-за глупой карикатуры, – сказал он с легкой улыбкой. – Ты выделялся среди сокурсников умом и талантом, а дипломная у тебя вышла просто отличная. Над кандидатской диссертацией не задумывался?

Иван пожал плечами.

– Думал, если честно. Только рано еще. И тему очень сложно выбрать.

– Тема у тебя в руках. – Порфирий Степанович кивнул на свое заключение. – «Артефакты мировой религии – мифы и реальность», чем плохая тема?

– Отличная тема, Порфирий Степанович! Отличная! – с искренним энтузиазмом воскликнул молодой человек, укладывая полученную бумагу в папку вместе с фотографиями. – Спасибо!

– Вот и подумай над ней, – благосклонно кивнул профессор. – А когда мысли оформятся, составляй план и приходи – подумаем, кого пригласить научным руководителем… Я знаю человека, который возьмется за это дело. Если, конечно, ты будешь рисовать более талантливые карикатуры.