Муж для непокорной и мама в придачу

На столе перед ним лежала толстенная папка, которая показывала отрицательную сторону попаданок в их мир. Девушек убивали по определенному расписанию: каждый третий четверг месяца. Связи не было ни с фазами луны (можно было списать на соседей оборотней-волков), ни с расписанием прихода караванов (Дохан был закрытым городом). Лорд Тэлай открыл папку и посмотрел на фотографию дочери в рамке, стоящей на столе. Можно было принять ее безумную идею о специально созданном портале, который целенаправленно вытягивает девушек определенной внешности и возраста. Лорд взял в руки стопку фотографий убитых девушек. Да, им всем было от двадцати до двадцати пяти лет, все они были темноволосые, и все были пришлыми с планеты под странным названием Земля. Ну кто будет называть родную планету именем грязи, которая топчется ногами?

Он захлопнул папку и снова посмотрел на фотографию. Ему не нравилось то, что Тамора настояла на обучении в академии. Не пристало девушке-горгулье заниматься науками. Но еще больше злило то, что это была лишь уловка для того, чтобы вплотную заняться расследованием. Кому в наше время интересно, как та или иная раса попала в город: приехала верхом, на магмобиле или упала с другой планеты? Но то, что девушек стали убивать, еще больше подогрело интерес Таморы, что вылилось во взрыв малой мощности в лаборатории. Декану и так не нравилось присутствие горгульи в академии. Уж очень не нравилось: постоянно приходили жалобы на сущую ерунду, которая другим прощалась. Нужно было забирать Тамору из академии, но делать это так, чтобы не вызвать ни ее гнев, ни гнев общественности из-за отстранения единственной девушки-горгульи. А главное – сделать так, чтобы от попаданок она держалась подальше.

Лорд Тэлай открыл ящик, из которого достал Конституцию Горгульего царства. Открыл там, где была вложена розовая закладка в цветочек: подарок от маленькой Таморы, тогда еще послушной и любящей дочери. На открытой странице были подчеркнуты несколько строк: «Ответственность за девочку лежит на отце. Впоследствии он может продать дочь, и тогда ответственность за нее лежит на муже. Муж вправе предъявлять требования к одежде, увлечениям, манерам своей жены. Кроме того, муж выбирает жене подруг, определяет места, где она может бывать».

Фыркнув, он отложил Конституцию в сторону. Представить, что своенравная Тамора согласится на то, чтобы какой-то незнакомый мужчина определял, что ей делать, было невозможно. Да она глаза выцарапает за такое.

Раздался звонок магафона, лорд снял трубку старинного аппарата и приложил к уху.

– Лорд Тэлай слушает. Да, декан. – Несколько минут он слушал молча, сжимая в руке бумагу из личного дела. – Вы с ума сошли? Понимаете, что отчисление такого адепта, как моя дочь, не может быть произведено только по вашему личному желанию?

На скулах лорда играли желваки, из ноздрей вырывались всполохи темного дыма.

– В этом случае, – перебил он собеседника, – я буду вынужден пригласить на заседание весь состав Старейшин. И они, как более высокая инстанция, должны будут принять решение.

Лорд бросил трубку и снова взял в руки фотографию дочери.

– Прости, Тамора, но теперь ты сама за себя.

***

Я сидела на кровати и потирала ухо, после разговора с отцом оно горело неимоверно. Встреча в деканате не могла закончиться хорошо. Когда чешется правое крыло, это к неприятностям. Любимая примета братца Ивля срабатывала каждый раз. Вот и сейчас я всем своим горгульим нутром чувствовала, что проблемы окружают со всех сторон. Не просто так декан был против моего прихода в академию: как только я села за парту, ко мне стали предъявлять кучу необоснованных претензий. Я не поняла, в чем дело, но потом решила, что все наказания надо как-то достойно оправдывать.

В мою идею о попаданках не верил никто даже тогда, когда у меня появились первые доказательства. Профессор запрещал проводить исследования магнитных полей, а отец общаться с девушками. И теперь их убивают. Вот не зря я всю жизнь ненавидела девиц, не имующих второй ипостаси, зато имели кучу привилегий, которых не было у девушек-горгулий. Но сейчас нужно было думать о другом.

Я повертела в руках бумажку, которую подсунули мне под дверь. Кривым почерком брата было выведено: «Одинокий матрос» в час ночи». Братья ждали меня в тайном месте. В самом неспокойном баре Дохана никто не вздумает искать тринадцать горгулий и их сестру. Только я собралась выйти из комнаты, как открылась дверь и вошел отец.

– Ты еще не спишь?

Его взгляд окинул комнату и остановился на идеально заправленной кровати.

– До рассвета еще два часа, почитаю, потом лягу.

– Нужно поговорить.

Я плюхнулась на кровать и сложила руки на груди.

– Понятно, что не спокойной ночи пришел пожелать.

Лорд Тэлай тяжело выдохнул, но все же сел на край кровати.

– Они хотят тебя отчислить.

Я резко села и впилась взглядом в отца.

– У нас не получится! Это же общий эксперимент вместе со Старейшинами! Они же понимают, что в положении женщин-горгулий в обществе нужно что-то менять.

– Но ты же пошла в академию не для того, чтобы защищать женский род горгулий? – Лорд вздернул бровь и посмотрел на дочь. – Тебе абсолютно все равно, что будет со всеми, тебя волнует только твоя безумная идея про попаданок.

– А что в этом плохого? – Я снова откинулась на кровать и уставилась в потолок. – Я не только изучаю науку, но и делаю ее реальной.

– Ты взорвала магмобиль декана.

– Так и надо этому напыщенному индюку. Я же доказала, что нить существует, значит, ее провели специально.

– Тамора!

Я снова резко села.

– Что Тамора? Я все делаю для того, чтобы найти ниточки, между прочим, в твоем расследовании!

Лорд тяжело вздохнул и попытался говорить спокойно, настолько, насколько смог.

– Ты должна просто учиться. Ходить на лекции и вести себя как обычная адептка. Я запрещаю тебе заниматься расследованием. Хотя если Старейшины решат, то ты отправишься в собор Дохана, будешь носить длинные балахоны и будешь примерной горгульей.

Я скривилась, но позы не изменила.

– Мы еще посмотрим. Уверена, эти старые хрычи еще передумают, когда узнают, каких успехов я добилась.

– Даже боюсь представить их удивленные лица.

Лорд Тэлай поднялся и вышел из комнаты дочери.

Сильно чесалось правое крыло.

***

Убедившись, что отец заперся в кабинете и выходить до темноты не собирается, я распахнула окно и посмотрела на горы, из-за которых поднималось солнце. До появления первых лучей оставалось лишь несколько минут. Этого было достаточно для того, чтобы отцу быть уверенным, что я не выйду из дома. Мне же хватило и полторы минуты для того, чтобы добраться до бара «Одинокий матрос». Горгульи патрули днем не ходили, поэтому можно было не волноваться, что кто-то меня заметит.

На место я прибыла первая, братьев еще не было. Свистнула портье, получила ключи от закрытой комнаты и быстро шмыгнула внутрь. Только я собралась растянуться на мягком диване, как увидела в проеме двери мохнатое чудовище.

– Здесь комнаты для горгулий. – Пришла я в себя, рыкнув на невовремя ввалившегося волка.

– Извините. – Абсолютно неизвиняющимся тоном гаркнул волк, но уходить никуда не собирался. – Кто вызывал целителя?

Я повернула ручку искусственного света и узнала в нем того самого парня, с которым столкнулась в академии. У него была взъерошенная шерсть и врачебная сумка, перекинутая через плечо. Видно, что бежал, торопился. Точно новичок, опытные врачи волочат ноги, чтобы до их прихода пациент, либо выздоровел, либо издох. Конечно, не все врачи в Дохане страдают манией пациенто-убийства, но что касается вызовов в клуб «Одинокий матрос», тут мало кто спешит. Неплательщиков налогов, скрывающихся от алиментов отцов и других криминальных личностей здесь полно. В суматохе часто не отличали, где врач, где убийца, где пострадавший. Доставалось, конечно, врачам, как физически неподготовленным. Часто они сами возвращались в больницу в весьма плачевном состоянии. А этот не побоялся, бежал сломя голову. Идиот какой-то.