Муж и жена

— Говорил тебе, не употребляй иноземных слов! Этого вполне достаточно. Соломенная шляпка с белой вуалеткой, сбоку васильки. И легкая серая шаль. Обыкновенному мужскому уму это доступно. Я узнал все, что надо. И выиграл несколько драгоценных минут. Пока все идет как по-писаному. Мы подошли к концу беседы и вместе к воротам конюшни. Ты уразумела, что делать в мое отсутствие?

— Отвести Арнольда на развилку. И держать себя так, будто ничего не случилось, если, конечно, я смогу.

— Славная девочка! Опять верно замечено! Ты, Бланш, можешь похвастаться тем, что я называю проницательностью. Бесценное свойство! Ты будешь главой своего семейного королевства! А Арнольд всего-навсего принцем-конкордом. Именно такие мужья и счастливы по-настоящему. Вернусь, дитя мое, и доложу тебе все до мельчайших подробностей. Захватили с собой вещи, Дункан? Превосходно. Берите вожжи. Вы будете править, а я — думать. Править лошадьми — занятие несовместное с умственным напряжением. Приходится вкладывать весь свой ум в это полезное животное, опустившись до его уровня, иначе к месту назначения благополучно не доберешься. Благослови тебя бог, Бланш. На станцию, Дункан! Hа станцию!

Глава двадцать третья ПО СЛЕДАМ

Двуколка, прогромыхав, выехала из ворот конюшни. Собаки яростно залаяли. Сэр Патрик поворотил голову, помахал рукой, и двуколка скрылась за поворотом дороги. Бланш осталась одна.

Она немного помедлила, оглаживая собак. Они имели право на ее участие; им, должно быть, тоже было досадно, что их не взяли с собой. Но Бланш скоро забыла про свою досаду. Сэр Патрик поручил ей важное дело — устроить наблюдение за развилкой дорог и тем самым помешать беглянке ускользнуть от них незамеченной. Но сначала надо сделать кое-что еще, и Бланш поспешила в дом.

Не прошла она и двух шагов, как столкнулась с Арнольдом, которого леди Ланди отправила на ее поиски.

В отсутствие Бланш было решено, чем занять послеполуденные часы. Какой-то демон нашептал леди Ланди, что недурно бы приобщиться к средневековой старине, да и гостей не мешает приобщить. И она предложила отправиться в горы осмотреть старинный баронский замок, который был расположен, к счастью для сэра Патрика, гораздо западнее Крейг-Ферни. Одни гости поскачут верхом, другие отправятся с хозяйкой в открытом ландо. Оглядев новообращенных любителей старины, леди Ланди обнаружила отсутствие кое-кого из гостей и домочадцев. Куда-то запропастился мистер Деламейн. Не было сэра Патрика и Бланш. Леди Ланди заметила не без иронии, что если все они будут относиться друг к другу столь бесцеремонно, то, чем скорее Уиндигейтс обратится в пенитенциарий полного молчания, тем удобнее будет жить его обитателям. Ввиду всего этого Арнольд посоветовал Бланш как можно скорее явиться с повинной пред ясные очи леди Ланди и согласиться ехать в ландо, как того желает мачеха.

— Мы едем осматривать шотландские древности. Будем друг другу опорой. Если ты поедешь в ландо, я тоже поеду.

Бланш покачала головой.

— У меня есть очень серьезные причины изображать покорность. Я, конечно, поеду в ландо, как хочет леди Ланди. А ты вообще не поедешь.

Разумеется, Арнольд был несколько удивлен, услыхав эти слова, и попросил сделать такое одолжение, объяснить, почему.

Бланш взяла его руку и крепко сжала. Теперь, без Анны, Арнольд стал ей особенно дорог. Ей до смерти захотелось услыхать из его уст, что он ее обожает. Не важно, что она в этом не сомневалась. Так сладостно, пусть в пятисотый раз, услыхать признание в любви.

— А если я тебе ничего не объясню, — сказала она, — ты останешься только для того, чтобы сделать мне приятное?

— Чтобы сделать тебе приятное, я готов на все!

— Ты правда так меня любишь?

Они все еще были в конюшенном дворе, где свидетелями разговора были единственно охотничьи собаки. И Арнольд ответил на языке влюбленных, который красноречивее любых слов.

— Я веду себя, как не полагается благовоспитанной девушке, — покаянно прошептала Бланш. — Но я так обеспокоена и так несчастна. Ты не покинешь меня, как другие?

Бланш рассказала Арнольду, что произошло в библиотеке. Ее рассказ произвел такое сильное действие на Арнольда, какого не ожидала даже Бланш, знавшая, как близко к сердцу принимает Арнольд ее треволнения. Он был не просто удивлен, не просто пожалел Бланш. Лицо его выразило сильнейшую озабоченность и огорчение. Бланш никогда не была более высокого мнения об Арнольде, чем в эту минуту.

— Что же теперь делать? — воскликнул он. — Как сэр Патрик думает найти мисс Сильвестр?

Бланш посвятила Арнольда в замыслы сэра Патрика, передала его просьбу постоять в дозоре у развилки, что по дороге на станцию, и, главное, держать все их действия в строжайшей тайне. Арнольд, которому не грозил больше поход в Крейг-Ферни, на радостях обещал пойти на развилку и дал слово строго хранить тайну.

Все обсудив, они поспешили обратно в дом, где их ожидал ледяной прием леди Ланди. Ее милость еще раз помянула пенитенциарий полного молчания как превосходное средство воздействия на своевольных подданных Уиндигейтса, в частности на Бланш. И с кислой учтивостью приняла прошение Арнольда освободить его от поездки в замок.

— Разумеется, идите гуляйте! Возможно, встретите вашего друга, мистера Деламейна, он большой охотник до пеших прогулок. Ушел, не дождавшись конца завтрака. А что сэр Патрик?.. О! Сэр Патрик велел заложить двуколку Бланш, и один поехал куда-то? Но у меня и в мыслях не было обидеть моего деверя — я предложила ему мой бедненький пирог от чистого сердца. Упаси бог ненароком обидеть еще кого-нибудь. Располагай своим временем, Бланш, по своему усмотрению, забудь о моих планах. Как видно, никто не хочет любоваться на руины. Этот замок — жемчужина феодальных древностей Пертшира, мистер Бринкуорт. Но это пустяки, право, пустяки. Принуждать людей восхищаться шотландской стариной не в моих правилах. Не спорь со мной, Бланш, милочка! Не первый и не последний раз я поеду кататься одна. Я не возражаю против одиночества. Как сказал поэт: «Мой ум для меня — весь мир» [8] .

8

Строка из стихотворения английского поэта Эдварда Дайера (1540–1607).

Такими речами уязвленная гордость леди Ланди утверждала поколебленное было право на почтительное уважение ближних, но лондонский врач поспешил на помощь и умаслил взлохмаченный плюмаж хозяйки. Ненавидя в душе развалины, он принялся умолять леди Ланди незамедлительно ехать. Бланш подхватила его мольбы. Смит и Джонс, большие любители феодальных древностей, заявили, что готовы трястись на запятках, лишь бы не выпустить из рук этот неожиданный подарок судьбы. Первый, Второй и Третий, зараженные всеобщим энтузиазмом, согласились эскортировать ландо верхом. Прославленная улыбка леди Ланди вновь вернулась на ее уста, где полагала долгом оставаться подряд многие часы. И леди Ланди с самой обворожительной любезностью отдала необходимые распоряжения.

— Захватим с собой путеводитель, — добавила она, проявляя бережливость, если не сказать скаредность, свойственную, пожалуй, только очень богатым людям, — и сэкономим шиллинг, который платят смотрителю руин.

С этими словами леди Ланди поспешила наверх переодеться для прогулки; посмотрев в зеркало, она увидела совершенство, неотразимое в новой французской шляпке, верх изящества и добродетели.

Повинуясь знаку, незаметно поданному Бланш, Арнольд выскользнул из дому и поспешил к месту, где большак, ведущий на станцию, пересекался проселочной дорогой.