Муж объелся груш

– Как можно этого не понять? – удивился Федор. – Ты же вышла за него замуж. Зачем?

– Не знаю. Он был единственный, кто вообще предложил. Больше никого не было.

– Не верю, – вытаращился Федор.

– Это так. Меня держали за семью замками, а он оказался единственным, кто проник за оцепление. А ты не представляешь, как мне хотелось замуж. Я думала, что от этого что-то изменится.

– Изменилось? – поднял бровь он.

Я хмыкнула и кивнула:

– Все стало еще хуже. А что у тебя? Почему ты один? Ведь ты вообще-то классный. Если бы я была твоей женой, я бы с тобой из постели не вылезала.

– Ты и так не вылезаешь, я тебя не выпускаю, – пожал плечами он, поцеловав меня.

– Ну, а так бы я на законных основаниях, так сказать. Хотя какая, к черту, разница. Я просто хочу сказать, почему она не с тобой? Ведь лучше тебя нет!

– Ты ошибаешься, – нахмурился он. – Одного секса никак не достаточно. Семья – это другое.

– Ты думаешь? А что еще?

– Тебе надо сегодня Соню забирать? – спросил он, как-то помрачнев.

Я поняла, что его развод с женой – это не та тема, на которую он готов со мной разговаривать. Я натянула плед до ушей и замолчала. Ладно, у каждого в шкафу свои скелеты, зачем их оттуда доставать. Не хочет говорить – не надо. Зачем портить такой чудесный день, тем более что мне действительно надо забирать Соню. И надеяться на маму мне теперь не приходилось, так что не хотелось терять ни минуты от этого стремительно летящего под откос времени, чтобы ругаться или выяснять тайны прошлого.

– Да. Надо.

– Тогда иди сюда, – коротко скомандовал он, резко, даже грубо притянув меня к себе. Он думал о том же самом, о том, что времени мало, что, возможно, уже завтра этот сладкий, нереальный праздник оборвется по каким-то нелепым причинам, и использовал каждую минуту по назначению. Уже позже, сидя в его машине с распухшими губами, раскрасневшимися щеками и глупой улыбкой, я пыталась привести себя в благопристойный вид и чувство. Плохо было возвращаться домой с горящими глазами, разгоряченной неистовой любовью, от которой я с трудом стояла на ногах.

– Тебе надо накрасить губы, – сказал Федор, останавливая машину около Сонькиного садика.

– Да, ты прав, – кивнула я, копаясь в сумке. – Только я не думаю, что от этого я буду выглядеть прилично.

– Ты никак и никогда не сможешь выглядеть прилично. Ты совершенно неприличная женщина, моя дорогая, – усмехнулся Федор.

– Ты считаешь? – удивилась я.

Что сказать, было странно слышать это, особенно если учесть, что в моей жизни было всего два мужчины, один из которых был моим законным мужем, а второй как раз сидел рядом со мной. Но он думал обо мне иначе. Он говорил, что я из тех женщин, из-за которых мужчины ломают свою жизнь. И что именно из-за этого он и не хотел, чтобы я работала в его отделе.

– Когда я только тебя увидел, я понял – жди беды.

– Как корабль назовешь, так он и поплывет, – фыркнула я.

– Завтра за тобой заеду, – сказал он на прощание сердитым тоном. Иногда у меня складывалось такое чувство, что он борется с чем-то и в моих интересах, чтобы это что-то победило. И каждый раз, когда он мне звонил или подлавливал меня в коридоре, прижимая к стене, я чувствовала, что отвоевала еще одно очко в свою пользу. Совершенно неприличная женщина. Любовница. Как странно.

– Мамочка, ты приехала! А я слепила из пластилина снеговика, – заверещала Соня, всовывая мне в руки какой-то маловыразительный липкий комок, из которого торчал оранжевый носик.

– Классный снеговик, моя зайка. Ты как тут? Все хорошо? Пойдем домой? – рассеянно спрашивала я, думая только о том, что где-то там по дороге едет мой рыцарь, который, может быть, тоже вспоминает обо мне. А может, уже выбросил мысли обо мне и думает о работе. Что я для него? Любовница. Однажды он сказал мне, что серьезные отношения – это для кого угодно, но только не для него.

– Я наелся ими досыта, этими вашими отношениями. Тем более что в моем случае это все равно ни к чему, – со странным выражением лица добавил он. Я не обратила на это внимания, но, конечно, приняла к сведению. Федор – это ненадолго. Что ж, будем брать от жизни то, что она нам дает.

– Ну, пойдем? – Я поторопила Соню, и мы вышли на улицу, заполненную летящими в никуда пожухшими листьями.

Холодно и сыро, а при мысли, что дальше будет зима, становилось еще холодней и хотелось снова бежать и забраться под федоровский плед и лежать там голой и согретой теплом его рук. Только это, казалось, имело смысл. Но оно, конечно, было не так. Меня дома ждала мама, которая с укором и возмущением заглянет мне в глаза и сразу поймет, где и как я провела выходной. Мои серые будни, моя семья, которая считает, что я покатилась по наклонной. И в чем-то же ведь они правы, хотя я лично считаю, что по этой самой наклонной надо было покатиться уже давным-давно. Я никогда до этого не чувствовала себя такой живой.

– Мам, а мам. Купи шоколадку! – клянчила Сонька, перетягивая меня в сторону магазина. Я покорно потащилась за ней, стараясь оттянуть тот момент, когда я открою дверь и окунусь в атмосферу общего презрения. Надо же, мое счастливое лицо раздражает и бесит всех. Кажется, всех устраивает только, чтобы я сидела и обливалась слезами. Да, у меня есть любовник, от которого я без ума. Я взрослая разведенная женщина, почему бы и нет.

– Ты пазоришь мэня, – воздевал к небу руки мой отец.

– То же самое говорили тебе твои родные, когда ты полюбил маму, – попыталась достучаться я.

– Я на ней женился!

– Ну и что? Что изменилось? Твои родственники все равно тебя знать не хотят. Ты делал то, что считал правильным. И я тоже.

– Спать с чужим мужиком – это правильно? Да я бы выгнал тебя из дома, если бы не София! – кричал отец. В своей наивности я даже не попыталась скрыть того, что происходит. В первый же день, после того судьбоносного обморока, я вернулась домой, потрясенная теми чувствами, которые родились во мне, пока я лежала, испуганная, в объятиях Федора и прислушивалась к биению наших сердец. Я приехала около полуночи, в дверях меня встретила мать. Она ждала, не ложилась спать, хотя я звонила ей и предупреждала, что буду поздно.

– Ты что, решила стать шлюхой? – спросила она, кривя рот в презрительной ухмылке.

– Я решила встречаться с мужчиной, который мне интересен, – аккуратно ответила я.

– Встречаться? Это называется по-другому.

– Если что-то тебя не устраивает, скажи – и я уеду из дома. Но, мама, я буду делать то, что сама решу. Это моя жизнь, – ответила я, закрывая за собой дверь в комнату. В ту ночь мне не дали заснуть. Мать бегала с валокордином, демонстративно накапывая его себе в стаканчик именно в моей комнате. Она тыкала пальцем в Соню и кричала:

– Хоть бы ты о ней подумала!

– Я думаю обо всем, – мотала головой я.

Нинэль зашла ко мне после того, как отец увел рыдающую маму со словами «не думал, что у меня такая дочь». Сестра села на край кровати и посмотрела с улыбкой прямо мне в глаза.

– Он тебя обязательно бросит.

– И что? – с вызовом переспросила я. – Тебе-то чего?

– Такие, как ты, которые вешаются на шею, их обязательно бросают. Кому ты нужна, такая дешевка.

– Нин, уйди, а? Или мне тебя вытолкать силой?