Муж-озеро
Шрифт:
– Гм… А вы что, правда тут все время живете?
– И мусор собираете?
– Ну, не совсем все время. Полгода – где-то с апреля по ноябрь, пока морозов нет. А на зиму в город переезжаю.
– А, так у вас там квартира есть…
Танюша улыбнулась. Должно быть, она бы выглядела в глазах Веры романтичней, если бы жила в лесу круглый год.
– А чем вы питаетесь? – Воронкова заинтересовала практическая сторона вопроса.
– Ну как чем…
– А сколько вам лет? – почти хором спросила паства.
– Тридцать девять. Почти сорок. – Она виновато улыбнулась, словно призналась в преступлении.
Лепнева и Воронков знали, что после озвучивания таких страшных цифр следует сразу высказать что-то в том духе, что ей вовсе столько не дашь, и неуклюже попытались сделать это.
– Спасибо, – оценила Танюша их старания.
– А на что вы продукты покупаете?
Воронков явно собирался вырасти деловым человеком. Вера выразительно подняла брови – по ее мнению, это был все-таки чересчур откровенный вопрос. К тому же, солировать в сессии детской непосредственности собиралась она.
Но Танюша на сей раз не смутилась.
– Я квартиру сдаю.
– А-а…
Бизнес-план стал банален и понятен. Разве что требовалось уточнить детали.
– Так вы это… Только на лето, что ли, сдаете? Чтоб зимой в квартире жить?
– Нет, там жильцы круглый год. Зимой я у мамы живу.
Тема была исчерпана, и некоторое время они шуршали мусором в тишине. Уровень кучи тем временем заметно снизился. Правда, и качество мусора – тоже. Чем глубже был слой, тем более омерзительно-гомогенным он становился. Но тут уже включился третий этап постижения кучи – азарт. Шеренга черных мешков у края ямы взывала к тому, чтобы сделаться еще шире, а скорость, с которой она вычерпывалась, обещала исполнить это совсем скоро: вот-вот, осталось всего чуть-чуть! Если раньше подростки преувеличивали свою усталость, то теперь, наоборот, они ее не замечали. Руки, ноги и спины тружеников, стараясь экономить усилия, делали лишь скупые лаконичные движения. Нагнуться – загрести в жерло мешка как можно больше – сделать шаг в сторону – снова нагнуться – снова загрести. И так далее.
В самый разгар работы на тропинке появились две новые фигуры. К куче приближались любитель гаджетов Василий и полная рыжая девочка – ее Танюша успела отметить краем зрения в лагере, но имени не знала.
– Вот они! – крикнула толстушка издалека. –
Вы чего, глухие? Мы вас кричали-кричали. Не слышите, что ли?Вера нарочито медленно разогнула спину и молча взглянула на гостей с высоты своего просветления. У человека, полчаса перед тем спасавшего мир, стоя по уши в дерьме, было святое право не реагировать на мелочи. Гости, вероятно, тоже заметили неуловимую перемену в выражениях лиц товарищей, и умолкли, с любопытством оглядывая мусорный фронт.
– Бе-е-е… – Толстушка изобразила звук рвоты. – Ну и гадость тут у вас.
– Гадость – это те, кто все это накидал! – строго отрезала Вера.
– Убираем вот тут за ними! – поддакнул Воронков, сделав измученное лицо.
Он завязал заполненный мешок, приподнял и, живописно заведя плечо, метнул его в сторону ожидавшей черной шеренги. Мешок тяжело плюхнулся в объятия своих коллег. Толстушка с интересом посмотрела на Воронкова.
– Вас есть зовут, – как бы оправдываясь, пояснил Василий. – Эмма сказала, э-э… «миски на базу». И сказала вас найти.
– Видишь – у нас не закончено еще, – голосом хлебопашца, влюбленного в свое поле, ответствовал Миша.
– Остынет же, – понурилась толстушка.
Она почувствовала, в каких горних эмпиреях витает сейчас дух ее друзей, и как далеко до них ей с ее бренным обедом.
– Да мы и есть особо не хотим. Если бы еще гречка. А то рис! Фу-у.
Вера почти не соврала. В сочетании с изобильными запасами фаст-фуда, которыми снабдили их «в поход» родители, официозные эммины каши были совершенно ненужным декоративным излишеством. Приготовление еды три раза в день имело скорее воспитательное значение, чтобы хоть чем-то занять праздных турклубовцев.
– Вот добьем эту помоечку, – у «клуба кучи» уже появился свой ласковый жаргон, – и пойдем чайку попьем. Мишка, у тебя сникерсы остались?
– Найдутся, – по-взрослому хозяйственно отозвался Воронков.
Посыльные растерянно переводили взгляд с Веры на Мишку. Было очевидно, что в произошедшей в них перемене каким-то образом повинна мусорная куча. Старую тетку, что копошилась рядом, они в расчет не брали: она была просто частью ландшафта.
– Ну чё, давайте поможем, что ли, – нерешительно предложила толстушка. – А то до ночи будете в говне сидеть.
Брови Веры оскорблено сдвинулись, но она не стала реагировать на речи неразумной толпы.
– А говном перемазаться не боишься?
– Сашка, перчатки возьми.
Конец ознакомительного фрагмента.