Муж сестры

Просыпаюсь от того, что чувствую возню у себя под боком. 

Разве я кого-то приводил вчера? Открываю один глаз. 

Черт! Черт! 

Мне будто кипятком ошпарило восстановление в памяти сегодняшняя ночь.

– Надя, – провожу пальцами по позвоночнику девушки, а она шарахается от меня как от огня, – Надь, ты извини если было больно. Но так всегда бывает в первый раз… – начал уговаривать девушку.

Протянул руку и снова хотел ее коснуться, но он, сжав простынь на груди вскочила на ноги, метнулась к окну.

– Не нужно Глеб объяснений. Я не маленькая и все сама прекрасно знаю и понимаю, – девушка стоит ко мне вполоборота, и я вижу, как ее щеки заливаются румянцем, стесняется.

Дроздов был прав. Надя действительно оказалась не сорванным цветком.

А я оказался прав, что Брат-Игнат придурок и лошпед.

– Надь, иди сюда. Ну что ты ломаешься? И не прячься, видел же уже все, – девушка метнула на меня убийственный взгляд.

Боже, что за детский сад. Я перекатился на бок и не стесняясь наготы, направился к девушке. 

Надя во все глаза пялилась на меня, как будто первый раз видела.

– Ты куда? Идешь? – попятилась от меня, но лишь на пару шагов, потом уперлась в стену. – Глеб, остановись. Я не хочу, чтобы ты подходил.

Но меня этими непонятными речами вряд ли остановить.

Утро. Красивая девочка рядом. Ну и соответствующая реакция моего “братца” на нее. 

Подхватил Надю на руки и понес обратно на диван. 

– Отпусти! – взвизгнула она и начала в руках извиваться ужом. 

Чуть не свалился с ней на пол

– Чокнутая?! – гаркнул и отпустил на ноги. – А если бы покалечила нас? 

– Сам дурак, – обиженно надула девушка губы. – Я тебе сказала не трогать меня. 

– А что здесь такого? Или что? будешь мне песни петь про то, что жалеешь? – я уже предчувствовал что так и будет, и это меня жутко разозлило.

– Буду, – буркнула она и вытащив из комода чистые вещи отправилась в ванную. 

Я последовала за ней.

– То есть ты хочешь сказать, что сегодняшняя ночь для тебя ничего не значит? – у меня от негодования и неверия в то, что эта девчонка пытается отшить меня, засосало под ложечкой и в ладонях засвербело.

– Я бы так не хотела говорить, – лицо девушки побелело, а взгляд стал совсем безразличный, когда она повернулась ко мне лицом, – но да, ты прав. Это была ошибка. И эта ночь для меня ничего не значит. Это было какое-то помутнение в мозгу. Извини. И я надеюсь ты забудешь это так же быстро, как и я. Ты жених моей сестры. И я не хочу быть третий в ваших отношения, – девушка закрыла перед моим носом дверь, оставив меня стоять на пороге с открытым ртом.

– Малявка. Ты что себе позволяешь! – взвился в тот же миг, дернул за ручку. – Открой!

Я если честно не ожидал, что она откроет.

Открыла. 

Большие глаза. Пустые. Пухлые губы. Бесцветные. Она смотрела на меня и в тоже время сквозь.

– Глеб. Будь мужиком. Свали, а. Ты делаешь только мне хуже.

– Что? Ты меня посылаешь? Да кто ты такая? – я протянул к ней руку, чтобы схватить за шею, а она так сильно дернулась, что мне стало не по-себе от этой выходки.

– Уходи. И найди себе другую секретаршу. Я больше к тебе на работу не выйду, – на этих словах снова захлопнула передо мной дверь.

А я сжал в кулак пальцы и с силой врезал костяшками в косяк. В плече отдалось болью.

– Вали Глеб! – послышался из-за двери сдавленный голос Нади.

– Да пошла ты… в баню. Малолетка гребаная! – хотел еще раз ударить кулаком в дверь, но поняв, что веду себя как придурок, развернувшись направился в спальню.

Что сказать: самолюбие мое, девочке удалось пошатнуть. 

Ей удалось меня вывести на эмоции. Респект. 

Быстро натянул на грязное тело вчерашние шмотки и покинул жилище Нади, по-английски. Хотя обычно все происходит с точностью да наоборот. 

И когда, усевшись в свою красавицу, я думал, что смогу отвлечься быстрой ездой, то глубоко ошибся.

Выходка Нади никак не шла у меня из головы.

Хм. Надо же. Отшила меня. Да так по-солдафонски, словно ночью не она подо мной стонала и извивалась, да еще и всякие нежности шептала. 

А я-то дурак уши развесил. Так кто из нас еще оказался лопухом: я или ее паренек-недоумок нужно было еще разобраться.

На фабрику заскочил лишь для того, чтобы проверить начала ли работы строительная бригада. Как и два дня назад. Здесь продолжали тусоваться работяги. С какими-то транспарантами и плаката. Правда, к чему все это было не понятно.

Вышел из тачки, пикнул сигналкой, чем обратил на себя внимания тех, кто стоял самый крайний.

Под их взглядами проследовал до самых дверей. И только потом развернувшись к толпе лицом, громко произнес.

– Фабрика теперь будет работать под моим началом! Старое руководство снято с должности и больше здесь не имеет никаких прав!

– Мы требуем выплат! – кто-то выкрикнул из толпы и его тут же подхватили остальные.

– От того, что вы тут галдите, как стая гусей! Ничего не изменится! Все ваши предложения, пожелания, недовольства! Вы можете написать в письменном виде, в свободной форме! Не забудьте указать номер телефон! Как только ваше заявление будет рассмотрено! Мой помощник с вами свяжется!

– Да этот хлыщ пижонский сейчас вам насвистит в уши! Не верю! – черт, да это голос мне был очень знаком, Игнат что ли?

– Игнат! Ты ли это! – заглянул в толпу и когда та расступилась, увидел парня с капюшоном на голове. – Может ты сам хочешь рассказать своим землякам, как фабрику загубили?! 

– Да пошел ты! – озлобленно крикнул парень и бросился наутек.

– Так вот! Повторяю, я только один раз дамы и господа! Все вопросы о дальнейшем трудоустройстве будут приниматься позже! Как только я разберусь с тем, что здесь наворотили предыдущие управляющие! А сейчас расходитесь! Не тратьте ни своего ни моего времени! Это ни к чему! Уже ничего не изменить!

Крутанувшись на пятках, зашел внутрь: выдохнул. Надеюсь, этого будет достаточно! 

Несколько часов спустя.

– Ну что? – Кирилл, откинувшись на стуле смотрел на меня с любопытством.

– Только не говори, что ты с ней не переспал?! – с пренебрежением просипел Тимоха, делая вид, что ему все равно, но по его часто пульсирующей на виске венке я точно мог определить, что парню так же любопытно, как и Дрозду

Но я продолжал молчать. С одной стороны, мне не хотелось выносить эту интимную часть моей жизни на показ. С другой: захотелось быть откровенным гавнюком и высмеять всю эту ситуацию. Потому как меня до сих пор гложило то, что Надя меня бортанула.