Муж штатного некроманта
Шрифт:
– Не ошибаюсь я! – покойник аж затрясся от возмущения. – Он это! Я его с самого детства знаю! Скрипач хренов! Вечно на скрипочке своей пиликает, никак от него не спастись! И днем и ночью, ни вздремнуть, ни делами заняться! Давно повесить такого пора! Осиновый кол ему в сердце!
И рукой своей затряс, на парня показывая. Людвиг…
Тот смотрел на покойника молча и так… недоверчиво.
– Что вы скажете на это, господин Лаубе? – спросил Говард.
– Даже не знаю, что сказать, - сказал тот. – Но это точно не я.
Говард вздохнул.
– И тем не менее,
2
С результатами я сначала пошла не к Говарду, а к нему. Как-то у меня в голове не укладывалось, не сходилось.
– Вы оборотень, - сказала я, остановившись у решетки камеры. – Оборотень, господин Лаубе, результаты анализа вашей крови подтвердили это.
Он сидел на скамеечке. Повернулся, потом встал. Подошел ближе к решетке.
– Оборотень? – никакой злости в голосе, только недоуменее. – Это ошибка? Шутка?
– Нет, господин Лаубе. Я проверила трижды. И это не шутка.
– Но разве такое может быть? Разве я могу не знать этого?
– Вероятнее всего, вы никогда не оборачивались полностью, проходил только самый начальный этап. Поэтому ваша аура оборот и звериную сущность не зафиксировала. На первом этапе трансформации как раз вытягиваются когти и клыки. Чисто теоретически вы могли это сделать… хотя, должна признаться, мне все равно это кажется странным. А вот ничего не знать… Иногда наша психика так срабатывает, травмирующие воспоминания просто выкидываются…
Я смотрела на него сейчас и сама не могла поверить. Он ведь абсолютно чист, никаких следов.
– То есть, я мог… - у парня вытянулась лицо, побледнело. – Хотите сказать, я мог убить его? Но я все время был дома, играл… и выбежал только на крик. Как?
Он выглядел потрясенно. Это точно не игра.
– В теории вы могли это сделать. Хотя мне тоже не верится, но пока все на это указывает.
Он смотрел на меня. Прямо в глаза. Стараясь поверить и все осознать.
Сейчас начнет спрашивать, что с ним будет.
– То есть, - он облизал губы, - я мог убить и еще кого-то? Если я не помню сейчас, то это мог быть уже не первый случай?
Ужас в его глазах, хотя лицо выглядит очень спокойно. Хмурится только.
Не такой уж он нежный впечатлительный мальчик, как показалось на первый взгляд. Да и не такой уж мальчик, просто выглядит моложе своих лет.
Людвиг его зовут…
– Теоретически вы могли, - сказала я. – У нас были похожие случаи, но никаких зацепок.
– Много случаев? – тихо-тихо спросил он.
– Один совершенно точно, нищий с окраин. И еще… пожалуй, года два назад была пара похожих. Думали, разорвали собаки. Пьяный бродяга и… шлюха из борделя.
– Борделя? – его уши вдруг ощутимо покраснели.
– Да, - сказала я. Вот это еще интереснее. – Вы бывали в борделях?
– Э-э… - он кашлянул,
слегка сморщился. – Да. «Дикая кошечка»? На улице Красных Лилий? Ту… женщину звали Матильда, она такая… красивая, блондинка, родинка над губой.– Вы помните? – удивилась я. Так это все правда?
Людвиг сглотнул, перевел дыхание.
– Я помню, как ходил туда. Но убийства не помню…
Поджал губы.
«Дикая кошечка», Матильда, так и есть. На счет родинки не знаю, но так все сходится. И он так просто мне об этом говорит?
– Вы же понимаете, господин Лаубе, что я должна буду ваши слова передать комиссару?
– Да, - сказал он. Побледнел, кажется, еще больше. Немного вытянулся.
– Вы же понимаете, что это практически признание? И вас признают виновным почти наверняка.
У него чуть заметно дернулся подбородок.
– Понимаю.
– Вас казнят.
Он молча кивнул.
Паника в его глазах. Желваки дернулись… но он только крепко сжал зубы…
– Если я действительно убивал людей, - сказал тихо и глухо, - то, наверно, так надо. Пока не убил кого-то еще.
Рука у него дернулась было к лицу, но он тут же в карман спрятал. И вторую тоже. Что… Я не поняла сначала. Но руки у него просто дрожат. Ощутимо. И самого его начинает потряхивать. Страшно ему?
Но смотрит на меня прямо и внимательно.
– А знаете… - вдруг решила я, - ту шлюху можно спросить. Пусть опознает вас. Это, конечно, давно было, но можно попробовать. Пьяный не узнает, но она могла бы.
– Спросить? – не понял Людвиг. – Она жива?
– Нет, - я невольно усмехнулась. – Она мертва, конечно. Спросить, как сегодня господина Кёстера. Найти ее могилу. Она могла убийцу видеть.
– Хорошо, - Людвиг моргнул. – Конечно… А я что-то должен делать?
– Пока нет, - сказала я. – Вот, я чуть не забыла. Еще тест. Возьмите.
Достала из кармана и протянула ему ложку.
Он взял. Не отдернул руку, не дернулся, спокойно взял. Хотя руки дрожали все же очень заметно. Но это не от ложки…
– Сожмите и подержите немного, - сказала я. – И скажите, что чувствуете.
Он сжал. Но ничего.
– Серебро? – спросил он. – Ничего не чувствую. Но вообще, знаете, у меня аллергия на серебро… Вернее, я думал, что аллергия. Но в столовых ложках его, наверно, не слишком много. А вот более чистое… был у меня… - он чуть губы закусил, чуть смущенно. – Медальон. На память… Я под рубашкой носил. Серебряный. И через несколько дней на груди кожа чесаться начала.
– И вы сняли?
Он мотнул головой.
– Не совсем. Я его в кожаный чехольчик… вот…
Свободной рукой Людвиг достал из-под воротника шнурок, а на шнурке – маленький кожаный мешочек. Я чуть не икнула от такого.
– Вы носите на груди серебро?
– Да, - сказал он. – Не совсем на груди, оно же… оно же не касается кожи.
И все равно. Так близко.
– Давно? – спросила я.
– Лет шесть. Учились в консерватории.
Ох, ты ж… Девушка. И что-то нам не заладилось, а медальончик памятью остался? Вот только не говори мне парень, что ее тоже загрызли собаки, а ты не знал?