Мужчина моей мечты (Мужчина моих грез)

Кора была дочерью поварихи. Главной заботой этой миловидной девушки была ее пышная фигура, втиснуть которую в довольно узкие, как того требовала мода, наряды позволял только натуго затянутый корсет. Видимо, поэтому Коре всегда было трудно дышать. Ее форма горничной была сама простота — с узким лифом турнюр и шлейф, которые вошли в моду, сменив давно надоевшие всем кринолины. Многие леди считали обязательным, чтобы их прислуга одевалась в том же стиле, что и они сами, но, разумеется, подешевле. Даже служанки, выполнявшие грязную работу, щеголяли в юбках со шлейфом. А чтобы шлейф не мешал, скажем, убирать комнаты, были придуманы специальные хитроумные завязочки, коими он и подбирался на время работы, а потом его снова выпускали.

Подождав, пока Кора, вежливо поклонившись, покинула комнату, Меган со вздохом призналась:

— Я слишком долго спала.

Это показалось Тиффани более чем удивительным, поскольку Меган никогда не была соней и вставала рано.

— Что это с тобой приключилось? Проспать второй раз в жизни! Я еще понимаю, когда это случилось впервые — ведь мы полночи прождали появления призрака лорда Бекона. Помнишь, в том разрушенном особняке, где, как говорили, бродит его дух. Какое же нас постигло разочарование… — Тиффани не договорила, не став вдаваться в воспоминания, и участливо спросила:

— Плохо спалось?

— Мало сказать — плохо! — уныло ответила Меган.

— Черт побери! Я ведь чувствовала, что мне надо было остаться ночевать у тебя! Но я решила, что ты уже забыла о своих переживаниях и не будешь изводить себя ненужными мыслями, хотя все еще злишься.

Меган усмехнулась:

— По-твоему, злость — прекрасное средство от бессонницы?

— Ну по крайней мере это лучше никчемных страданий.

— Я с тобой не согласна, Тиффани. В сложившейся ситуации… поверь мне… — запинаясь, проговорила Меган.

— Ну что ж, ладно, — просто ответила Тиффани. — Надеюсь, сейчас тебе лучше, чем после моего отъезда?

— Ненамного.

Вчера Тиффани выскочила из экипажа, чтобы пройти пешком рядом с Меган, у которой к этому времени слезы уже высохли. Тайлер же тактично держался на расстоянии, чтобы девушки могли спокойно поговорить. Тогда Тиффани еще не поняла, что Мег уже перестала себя жалеть и теперь вся кипит от злости. Чтобы как-то ее подбодрить и развеселить, она предложила подруге вернуться и укусить леди Офелию за нос. Меган отнеслась к этой шутливой идее вполне серьезно, но потом решила, что такое наказание будет слишком слабым. Тиффани тут же согласилась, сказав, что графиня не стоит того, чтобы затевать из-за нее такой скандал, к тому же большого удовлетворения подобная месть не даст.

Сейчас Тиффани от души радовалась тому, что Меган больше не терзает себя мыслями о пережитом унижении и вместо этого преисполнена праведного гнева. Так-то оно гораздо лучше! Одно только плохо: больше всего Мег бесило то, что она зря потратила столько сил и времени на предприятие, с самого начала обреченное на провал. Она чувствовала себя полной идиоткой. Такой же идиоткой чувствовала себя и Тиффани, потому что не сумела заранее предугадать неминуемо печальный конец. Но кто мог предположить, что в этой старой негодяйке леди Офелии столько злобы и что она способна нанести Меган такой удар!

— Не надо было мне тебя слушать! — с жаром воскликнула Тиффани. — «Возвращайся домой. Со мной все в полном порядке. Можно подумать, меня раньше не унижали!» — вот что ты мне сказала.

Меган грустно усмехнулась:

— Да уж, что верно, то верно.

— Не понимаю, как ты можешь над этим смеяться? Лично я ничего забавного здесь не нахожу.

Тиффани до сих пор из себя выходила, вспоминая, как в юности их общие с Мегги подруги одна за другой перестали появляться в доме Пенуорти — по мере того как Меган постепенно превращалась в красавицу. Все объяснялось очень просто — рядом с Мегги остальные девушки выглядели непривлекательными простушками; они это прекрасно понимали и, разумеется, не могли допустить такого невыгодного для себя сравнения. Некоторые из них оказались настолько ничтожными и мелкими, что пытались унизить Меган на людях. Должно быть, они считали, что красота Мегги расцвела так ярко не сам по себе, а нарочно — чтобы им досадить.

Меган и сама не понимала, как ей удается смеяться над тек что приятельницы отвернулись от нее. Вероятно, это была своего рода самозащита, потому что боль и обида так до конца и н проходили, они остались где-то глубоко в душе, чтобы в один прекрасный день выплеснуться наружу. Вчера как раз и был это «прекрасный день»: оскорбительное поведение графини Веджвуд всколыхнуло прежние горькие воспоминания Мегги.

— Уж лучше смеяться, чем снова плакать, верно? — задумчиво произнесла Меган, уставясь на недоеденный кусочек сосиски, которым она в этот момент размазывала по тарелке джем — Боже мой, разумеется! Ты совершенно права! Хочешь поговорим об этом?

Обе девушки знали, что теперь беседа переключится с не давнего происшествия на старые раны.

— Да нет! Знаешь, как подумаю, сколько у нас с тобой был» приятного и радостного в прошлые годы, мне даже становится жалко, что все эти девицы не испытали ничего подобного.

— Ты, Мег, нашла удивительно правильные слова. Думаю и мне их жаль. В конечном счете они превратились в таких зануд — и вполне по заслугам. А с другой стороны, жалеть и; нечего.

Меган усмехнулась:

— Да мне их не очень и жалко, просто приятно сказать о( этом вслух.

Обе рассмеялись, так как, честно говоря, тема не стоила и вы еденного яйца. И Тиффани быстро перевела разговор на другое:

— Мне кажется, ты не только поздно завтракаешь, но и не проехалась с утра верхом. А это значит, что у тебя весь день будет скверное настроение.

Обычно Меган завтракала очень рано, вместе с отцом, а по том ездила верхом на своем любимом коне, которого звали Сэр Эмброуз. После прогулки девушка сама чистила его. Конюху это не дозволялось, хотя он и ухаживал за тремя остальными лошадьми. Сэр Эмброуз был предметом особой гордости Меган. Конюх мог лишь задать ему корма, хотя и это девушке нравилось делать самой. Любому, кто знал, что Меган часами пропадает в конюшне, сразу было ясно, что она без ума от лошадей.

— Ты ошибаешься: я покаталась верхом. Только не утром, а ночью, — медленно произнесла Меган, снова уставившись на сосиску.

— Не может быть!

— Часа в два ночи.

— Ты, наверное, шутишь!

Меган серьезно посмотрела на подругу:

— Мне это было крайне необходимо! Клянусь! Иначе бы я просто сошла с ума!

— Ты брала с собою ливрейного лакея?

— Жалко было его будить.

— Да как ты могла, Мегги!

— Но меня никто не видел, — оправдывалась Меган, только теперь осознавая, какой поднялся бы шум, если б кто-нибудь узнал, что юная леди совершенно одна отправилась посреди ночи на верховую прогулку. — Кроме того, я жалела Сэра Эмброуза и все время держалась у края дороги, потому что было ужасно темно. И ничего не случилось. Зато, вернувшись домой, я почти сразу же заснула. — Тиффани с молчаливым осуждением смотрела на нее, и Меган добавила:

— Эта прогулка вообще была для меня очень полезной, потому что помогла заснуть. Понимаешь, когда я в третий раз скакала до деревни и обратно, то…

— Третий?!

— Ну да. А всего я сделала пять кругов. Ничего страшного — я ведь сказала тебе, что ехала только по краю дороги, никуда не сворачивая. И у Сэра Эмброуза настроение было вполне подходящее для галопа, как и у меня.

Глаза у Тиффани стали круглыми от изумления.

— Ну так вот, — спокойно продолжила Меган, — во время третьего круга мне пришла в голову прекрасная идея насчет того, как утереть нос леди Офелии и каким образом это сделать лучше всего.