Мужчина на одну ночь

– Ты с ума сошел! – прошипела Аманда, когда он запер двери темной комнаты. – Кто-нибудь обязательно заметил, как ты утащил меня из гостиной! Представляешь, какие сплетни поползут, если увидят, что мы одновременно исчезли…

– Мне все равно. – Сильные руки рывком притянули ее к груди. – Последние полтора часа я был вынужден сидеть в другом конце комнаты и притворяться, что не вижу, как другие мужчины раздевают тебя плотоядными взглядами! Черт возьми, я желаю немедленно ехать домой. И не один!

– Перестань вздор молоть, – коротко посоветовала она. – Никто не бросал на меня плотоядных взоров. Не понимаю, чего ты надеешься достигнуть этим приступом притворной ревности, но уверяю, в нем нет ни малейшей необходимости.

– Не волнуйся, уж похоть я как-нибудь сумею различить! – взорвался он, проводя рукой по шелковому с бархатной отделкой лифу ее рыжевато-красноватого туалета и накрывая ладонью ложбинку между грудями.

– Почему ты именно сегодня так нарядилась?

– Я уже надевала это платье, и тебе, по-моему, оно понравилось, – возразила Аманда, вздрогнув от прикосновения теплой ладони к прохладной коже.

– Да, когда мы были вдвоем, – пробормотал он. – Но я вовсе не желал, чтобы ты носила его на людях.

– Джек, – начала она, но сдавленный смех тут же оборвался, когда его губы скользнули по открытой вырезом груди.

– Прекрати, – велела она, трепеща под жадными ласками его языка. – Нас поймают… о, позволь мне вернуться, прежде чем начнется музыка.

– Ничего не могу с собой поделать, – почти неслышно ответил он, обжигая ее раскаленным дыханием, и снова стал целовать. Она ощутила на губах легкий привкус бренди и закрыла глаза. Нараставшую панику приглушило желание, такое всепоглощающее и алчное, что она потеряла способность дышать, думать и беспомощно отдалась его требовательным рукам. Он задрал ей юбки, сунул руки в панталоны, так грубо, что она сжалась, боясь услышать треск лопнувшей ткани. Но тут же забыла обо всем, когда его пальцы скользнули между бедер, отыскав и принимаясь ласкать мягкую плоть, пока Аманда не начала отчаянно извиваться.

– Не сейчас, – тихо всхлипнула она. – Через несколько часов мы будем вместе. Ты можешь подождать.

– Не могу, – почти выкрикнул он, чувствуя, как она истекает влагой. Дернув за тесемки, он спустил панталоны до щиколоток и стал возиться с застежками брюк. Потом прижал ее спиной к двери и стал целовать шею, щекоча кожу пробивавшейся щетиной.

Джек, – тоненько захныкала она, откидывая голову, хотя страх быть пойманной на месте преступления заставлял сердце биться в невероятном ритме.

Он заглушил ее протесты губами, раздавив их под гнетом уже знакомых ощущений, и она не смогла противиться грешному наслаждению, принимаясь целовать его в ответ, с готовностью открываясь перед ним, широко разводя бедра, когда он втиснул между ними ногу. Затвердевшая плоть уперлась в ее лоно, сталь в шелковой оболочке, и она непроизвольно дернулась, стремясь поскорее принять его. Он вошел в нее уверенным, глубоким толчком, и Аманда застонала, принимая его в себя и сжимая мышцами упругий отросток. Он подхватил ее под коленку, стараясь поднять ее ногу повыше, и сделал очередной выпад.

Аманда затрепетала, слившись с ним в одно целое, но томительное тепло немедленно наполнило ее, и она подчинилась упоительному ритму. Масса смятого шелка, бархата и сукна тихо шуршала, разделяя их, везде, кроме тех мест, где они были накрепко соединены. Она оперлась на дверь, чуть приподнимаясь с каждым новым толчком, полностью покоренная им, отдавшаяся во владение, забывшая о том риске, на который они так смело пошли, сознающая только острое блаженство соития. Что-то свирепо бормоча в изгиб ее шеи, он задвигался быстрее, подводя ее к пику огненного, сметающего все наслаждения. И снова пришлось заглушать губами ее гортанные крики. Он уже собирался выйти из нее, как всегда, перед собственной разрядкой, но вдруг, охваченный некоей неодолимой примитивной потребностью, глухо зарычал и глубоко вонзился в нее. Большое тело затрепетало, а с губ сорвался тихий стон.

Они долго оставались вместе, сотрясаемые отзвуками прошедшей бури, тяжело дыша. Он не переставал ее целовать и, только немного опомнившись, покаянно прошептал:

– Черт побери… я не должен был этого делать.

Ошеломленная, опьяненная, ничего не соображающая, Аманда едва могла отвечать. Став любовниками, они принимали все меры, чтобы предотвратить беременность, и Джек впервые позволил себе подобную вольность. Сейчас Аманда лихорадочно пыталась вычислить наименее благоприятные для зачатия дни.

– Думаю, все в порядке, – пробормотала она, гладя его по щеке, но хотя не видела выражения лица, ощутила, как он напряжен, и ужасное чувство неминуемой беды охватило ее.

* * *

– София! – поражение воскликнула Аманда, выбегая в прихожую, где ждала сестра. – Почему ты не сообщила, что приедешь? Я приготовилась бы.

– Просто хотела удостовериться, что ты еще жива, – последовала язвительная реплика, заставив Аманду рассмеяться.

Хотя София любила командовать и совать нос в чужие дела, все же была хорошей сестрой с сильными материнскими инстинктами. Именно она чаще других родственников возмущалась неприличным, по ее мнению, поведением девушки. Именно София громче и настойчивее всех протестовала, когда Аманда стала писательницей и переехала в Лондон. Ее письма содержали бесчисленные советы, крайне забавлявшие Аманду, ибо сестра остерегала ее от соблазнов городской жизни. Возможно, София и не удивилась бы, узнав, как Аманда осмелилась нанять мужчину на вечер. Похоже, старшая сестра лучше других понимала некоторую склонность к безрассудности, отличавшую натуру Аманды.

– Как видишь, я жива и в полном здравии, – весело сообщила Аманда. – Только очень занята.

Она с любящей улыбкой оглядела знакомую фигуру сестры.

– Ты хорошо выглядишь, София.

За эти годы София ничуть не изменилась: такая же пухленькая, с круглыми плечами. Волосы по-прежнему убраны в аккуратный узел, да и пахнет от нее сладкой ванилью, духами, которые обожала их мать. София была в точности той, кем представлялась с первого взгляда: привлекательной провинциальной матроной, умело правящей хозяйством, респектабельным, но скучным мужем и пятью шумными детишками.

София отстранила сестру и пристально оглядела с головы до ног, не упуская ни малейшей детали.

– Я боялась, что ты больна. Это единственная причина твоего настойчивого нежелания приехать в Виндзор, которая пришла мне в голову.

– Только одна? – со смехом осведомилась Аманда, уводя сестру в дом. Губы Софии нервно дернулись.

– В таком случае объясни, почему мне пришлось ехать сюда, вместо того чтобы принимать тебя в своем доме! Ты не явилась на Рождество, пообещав навестить нас в январе. Теперь уже середина февраля, а от тебя ни слуху ни духу! Только не нужно забивать мне голову отговорками насчет чрезмерной занятости. Работы у тебя всегда много, но это не мешало тебе проводить с нами рождественские праздники.

София сняла дорожную шляпку, хорошенький, но практичный капор из голубой шерсти со скошенной тульей.

– Жаль, что тебе пришлось сорваться с места из-за меня, – покаянно ответила Аманда, беря у сестры шляпку и такого же цвета плащ с воротником-стойкой. – Однако я счастлива видеть тебя здесь..

Она неторопливо повесила одежду на вешалку из гнутого дерева, словно пытаясь убедиться, что фарфоровые крючки держатся прочно.

– Пойдем в гостиную, – попросила она. – Ты как раз вовремя: я только что заварила чай. Как дорога из Виндзора? Трудно было…