Мужчина в пробирке

– Вставай! – пнул он ногой Жданкова и швырнул ему белый махровый халат (напарник, судя по всему, в прошлой, дотюремной жизни был сибаритом и теперь охотно вспоминал прежние привычки). – Вставай и выйди, скажи, что ты мылся, не заметил, как вода пролилась… Иди, козел!

– Козел?! – со странным выражением проблеял Жданков, но ослушаться не посмел и, по-бабьи утираясь рукой, побрел к двери.

– Кто там? – простонал он.

Ответа Мокрушин не расслышал, но Жданков возопил тоненьким голосом:

– Что?!

Мокрушин высунулся в коридор как раз вовремя, чтобы услышать женский голос из-за двери:

– «Скорую» вызывали?

* * *

Артем осторожно приоткрыл дверь пошире, прислушался. Тихо.

– Кто-нибудь есть? – позвал негромко.

Ответа не было.

Оглянулся, приложил палец к губам. Перепуганная Галя, тащившая вверх по лестнице свой «сундук со сказками» – так на жаргоне работников «Скорой» называется оранжевый ящик с медикаментами, он же – «желтый чемоданчик», – замерла на полушаге. Снизу резвенько поднималась Ирина Филимоновна, но с ней Артем церемониться не стал – молча показал старушке кулак и мотнул головой со зверским выражением лица. Ирина Филимоновна все поняла правильно: так же резвенько засеменила вниз.

Артем переступил через порог и двинулся по узкому коридору, подавленный царившей вокруг тишиной и почти уверенный в том, что здесь случилось несчастье.

Вошел в комнату и увидел темноволосую девушку в свитерке и джинсах, прикорнувшую на диване. Похоже, она спала, крепко спала, дышала ровно и глубоко. Но насколько естествен этот сон?

Артем осмотрелся. Мебели мало, вещи недорогие, все очень просто, но чисто. На стенах акварели в простых рамках – пейзажи и портреты. Она художница? Или просто любит красивые картины и покупает их? Артем, конечно, был не специалист, но ему показалось, что все это написано одной и той же рукой.

Он продолжал осматриваться. Много цветов на окне. И вроде не видать никаких следов таблеток, опасных лекарств. На полу около дивана валяется листок бумаги. Артем схватил его… нет, это не предсмертная прощальная записка: какие-то нелепые чернильные каракули на старом, пожелтевшем от времени листке плохой газетной бумаги.

Артем бросил на него только один взгляд – и в глазах у него зарябило от смешения букв, цифр и знаков:

«Шс(33)Z, б(33)ю=с(33) ь=G =Z=х4*ах(33) аLа-аLа. =Z=х4*ах ш а(66)е(33) Lш ха ю=Lаа сG2*а*Lпш* сб(401)(66): 1*ш(н8)б=еZ(33). Ха б(33)(66)ш тй(33)тахшG т=ютсеахх=ш* 2*шYхш Y(33)хшь(33)LтG G а/, (33) 4*с=юп х(66)еабхGZ(66) (401)юаба4*м \с=с сб(401)(66), (66)(33)2*а атLш ьахG х(33)тсшнхас Z(33)б(33) Y(33)Z=х(33), (66)LG Z=c=б=н= ета*, 4*с= G т(66)аL(33)L, =(66)х(66)Yх(33)4*х= – йбатс(401)йLахша, шюш х(33)(10)=(66)шстG Y(33) йба(66)аL(33)ьш =(н8)шжш(33)Lмх=ш* ьа(66)шжшхтZ=ш* (66)=Zсбшхп, (401)сеаб2*(66)(33)/1**аш*, 4*с= «3%ю3 %(401) 3%т3%т3%ш» е х(33)1*аь =ю1**атсеа хас ш ха ь= 2*ас юпсь, (33) атLш =хш атсм, с= ш(10) ха (66)=L2*х= юпсм… (33) ь=2*ас юпсм, ьахG й=Z(33)б(33)ас Ю=н, =1*шюZш шLш YLпа 1*(401)сZш Z=с=б=н= G йпс(33)/тм й=йб(33) ешсм…»

– Бессмыслица какая-то, – пробормотал он. – Или формулы?.. Да какая разница!

Послышались осторожные шаги: в комнату вошла Галя. Артем вновь знаком велел ей соблюдать тишину и на цыпочках прокрался в кухню, проверил мусорное ведро. Но там тоже не обнаружилось следов облаток, коробочек, лекарственных бутылочек.

Может, суицидом тут и не пахнет? И зря он так переполошился?

Вернулся в комнату. Кажется, девушка и впрямь просто-напросто спит.

Лицо заплаканное – да, когда женщины много плачут, они устают от слез…

Артем вздохнул, вспоминая с оттенком вдруг проснувшейся в душе нежности и жалости, как раньше плакала из-за всякой ерунды Вика – она вообще была излишне обидчива и плаксива – и как засыпала на его плече, нервно и глубоко вздыхая во сне. И каким счастливым он себя тогда чувствовал. И даже побаивался: может, он садист какой-то, если его так трогают женские слезы, а совсем не раздражают, как других мужчин?

Куда все это делось? И нежность, и жалость? Куда и почему исчезло? Из-за какого-то нелепого припадка ревности к хорошенькой веснушчатой девушке…

И вдруг он осознал, что смотрит в румяное сонное лицо той самой девушки, к которой Вика его так бурно приревновала! Точно, это она… вот и смешные веснушки на носу. С необыкновенной отчетливостью встала в его памяти та сцена: она примеряет перед зеркалом шляпку, похожую формой на гриб… как его… на Волоконницу Патуйяра, только черную и бархатистую.

Артем был уверен, что он не ошибается, хотя до сей минуты и не вспоминал ее лицо. Встретил бы ее на улице – и не узнал бы. Или узнал бы?.. В ней было что-то такое… незабываемое. Может, эти веснушки в сочетании с темно-каштановыми волосами? Или глаза… он не мог вспомнить цвет ее глаз!

Его вдруг охватило совершенно неприличное любопытство: ужасно захотелось узнать, купила ли она все же ту забавную шляпку или нет? Стесняясь самого себя, он, приняв самый деловой вид, выглянул в прихожую и посмотрел на полку над вешалкой. Черная Волоконница Патуйяра имела место быть.

– Что вы, Артем Сергеевич? – почти беззвучно спросила Галя, но он только головой покачал:

– Ничего. Все в порядке. Кое-что проверил.

– Можем уходить? – с надеждой спросила Галя. – Все в порядке, да?

– Вроде да, – кивнул Артем. – Но надо ее все же разбудить, чтобы она дверь закрыла. А то неизвестно – кто-то войдет, ограбят ее еще…

«Интересно, как ее зовут? Лиза вроде, бабка так сказала… – подумал он, осторожно трогая девушку за плечо. – Может, спросить, уточнить? Или неудобно?»

Девушка резко вскинулась, мгновение бессмысленно смотрела на него сонными карими, вернее, каштановыми какими-то глазами («Ага!» – подумал Артем), потом взгляд ее скользнул по его синей униформе – и лицо девушки словно заострилось, осунулось от ярости.

– Опять?! – взвизгнула она – и с размаху ударила Артема по лицу.

Галя громко ахнула.

Впрочем, Артем умудрился как-то отклониться – кулак пролетел мимо, девушка чуть не свалилась с дивана, но Артем успел ее поймать.

Она вырывалась, сначала молча, тяжело дыша, и вдруг разразилась матерщиной… да такой, что у Артема глаза на лоб полезли.

– Мамочки мои! – взвизгнула Галя, с грохотом роняя чемодан и зажимая уши.

Да уж… такого Артему даже от превеликого охальника и виртуоза русского мата Ивана Иваныча слышать не приходилось!

– Может, ей успокоительное вколоть? – прокричала Галя, поднимая чемодан и открывая его.

Девушка рванулась так, что Артем еле удержал ее:

– Я не дамся! Я не поеду в психушку! И к вашей ведьме не пойду – без нее справлюсь!

И локтем саданула Артема в живот – у него аж дыхание перехватило.

– Галя, дай что-нибудь связать ее! – прохрипел он, швыряя девушку на диван лицом вниз и заламывая ей руки.

Галя выхватила из чемоданчика оранжевый жгут. Артем уселся верхом на ее ноги, связал девушке руки, резко повернул ее, посадил, придержал голову и похлопал по щекам: