Мужчины и другие животные

– Тем не менее его картины понадобились музею, – заметила я, – значит, чего-то он в Америке достиг? Ведь не зря же Карина интересовалась именно его творчеством?

Сергей пренебрежительно фыркнул:

– Подумаешь – музей! Мои картины тоже висят в музее Волгодонска, я же не кричу об этом на каждом углу. Да, Карине был нужен именно Кулебякин, потому что она устраивала выставку «Городской нативизм семидесятых», а Колька, как выражаются искусствоведы, являлся ярчайшим представителем именно этого направления. Но все его работы, разумеется, были выполнены здесь, в Советском Союзе. У меня лично сохранились две картины, я отдал их Карине. Позже она попросила сделать с них копии, я сделал. У Кольки оказалась такая прилипчивая манера, что потом долгое время я не мог от нее избавиться.

Если честно, я абсолютно не разбираюсь в живописи, и разговор начал меня утомлять. История жизни незнакомого художника Николая Кулебякина, безусловно, занимательна, однако меня больше интересует биография другой незнакомки – Карины Елоховой. Софья уверена: ее подругу погубили неразборчивые связи с обеспеченными мужчинами. Сергей одет весьма скромно, подозреваю, что церковная мышь по сравнению с ним – олигарх. Если его не связывала с Кариной постель, то он вне подозрений.

Я не знала, как подобраться к главному, поэтому спросила прямо:

– Извините за любопытство, у вас с Кариной были интимные отношения?

Моя беспардонность развеселила собеседника:

– Опаньки! Что за странный вопрос? Почему вы интересуетесь?

Я замялась лишь на секунду, гениальное решение пришло само собой:

– Дело в том, что у Карины обнаружили заболевание, передающееся половым путем. Она уехала в Америку лечиться. Перед своим отъездом она поручила мне деликатную миссию – обзвонить всех мужчин, с которыми у нее были сексуальные контакты, и сказать, чтобы они сдали анализы. Если болезнь не лечить, гарантирован смертельный исход.

– Так она уехала в Америку лечиться или с мужем? Карина вышла замуж или нет?!

Я во все глаза уставилась на Сергея. Если в данных обстоятельствах его волнует лишь это, то даю руку на отсечение: постель они не делили. Либо художник напрочь лишен чувства самосохранения.

– Она вышла замуж? – с настойчивостью маньяка вопрошал Сергей.

Я сжалилась над ним:

– Нет, не вышла. Уехала на лечение в США.

Его лицо осветила надежда, и я поспешно добавила:

– Но оно будет очень, очень длительным. Лет пять, а то и дольше. Все в руках божьих.

– Что за болезнь?

– Я не могу сказать, это врачебная тайна. Вот если бы вы были любовником Карины, я бы сказала…

– Увы, я не был ее любовником. Карина относилась ко мне по-приятельски, я хотел большего, но не смел надеяться. Она ведь такая шикарная девушка! Максимум, на что я решался, – это звонить ей каждый день, просто напоминать о себе.

Я вспомнила семнадцать эсэмэсок, которые Сергей настрочил, когда Елохова однажды вдруг не взяла трубку. Я бы от такого приятельского внимания взвыла. А вот Карина не сообщила художнику о том, что выходит замуж, намеревалась и дальше держать воздыхателя на крючке. Зачем он был ей нужен? Тешил женское самолюбие? Или его берегли на черный день?

Сергей как-то замялся, нервно подвигал пустой стакан по барной стойке, потом все-таки решился:

– Вы сказали, что намереваетесь предупредить всех мужчин, с которыми Карина… ну… близко общалась. А много их было, таких мужчин?

Меня несло на крыльях вранья:

– Понятия не имею. Мы с Кариной прощались впопыхах, толком и поговорить не успели. А в американской больнице ей не до разговоров будет. Она оставила свой мобильник, и я решила обзвонить всех абонентов мужского пола, которые значатся в записной книжке. Кстати, а вы, случайно, не знаете кого-нибудь, с кем она… хм… кого она могла заразить?

У Сергея заиграли желваки, и ответил он спокойным тоном:

– Не знаю.

– Болезнь очень серьезная, – напирала я, – чем раньше человек о ней узнает, тем эффективнее будет лечение. Если у вас есть какие-то догадки, пожалуйста, не скрывайте! Речь идет о жизни и смерти!

– Есть у меня одно подозрение… – неохотно проговорил Сергей. – Только не подумайте, что я за ней следил!

– Ну что вы, у меня и в мыслях не было.

Конечно же он за ней следил. Карина приехала к художнику в мастерскую, чтобы забрать копию картины, была, как обычно, мила и недосягаема. По-дружески чмокнула в щечку и упорхнула, а он не удержался и вышел вслед за ней. Как будто бы за сигаретами, но на самом деле – чтобы напоследок увидеть, как любимый силуэт направляется к метро. Однако Карина к метро не пошла. Около подъезда ее ждал мужчина на роскошной иномарке. Карина села в машину – и с диким ревом автомобиль умчался со двора.

– С чего вы взяли, что у них отношения? – спросила я. – Мало ли кто ее подвозил.

– Это сразу чувствуется. Как она на него смотрела, как он дотронулся до ее руки… Такое невозможно объяснить, просто чувствуешь – и всё.

– А как можно найти этого мужчину?

– У него дорогая машина – «Porsche Cayenne», знаете такую? Новая стоит как двухкомнатная квартира в Москве.

– «Porsche» – это, безусловно, ориентир, – насмешливо протянула я, – только в Москве таких никак не меньше тысячи. Как насчет имени, домашнего адреса и места работы?

– Пожалуйста, записывайте: Вадим Григорьевич Архангельский, домашний адрес не скажу, а работает он на Главпочтамте, что на Варшавском шоссе.

Наверное, у меня был очень глупый вид – с выпученными глазами и отвисшей челюстью, потому что Сергей улыбнулся:

– Не удивляйтесь, я не ясновидящий, моей осведомленности есть разумное объяснение.

Неделю спустя художник отправился на почту получить посылку из-за границы. Однако вместо коробки ему выдали бумажку, на которой было написано «Таможенное уведомление».

– Посылка задержана таможней, – объяснила уставшая сотрудница почты, – поезжайте туда и разбирайтесь. Без штампа на уведомлении не приходите.

Сергей отправился на Варшавское шоссе, где сначала выстоял дикую очередь, а потом долго препирался с вредной теткой в синем кителе, занимавшей должность таможенного инспектора.

– Вы должны оплатить таможенный сбор и пошлину, – заявила тетка. – Всего около двадцати восьми тысяч рублей.

– За что?! – возопил художник, в кармане которого болтались последние пятьсот рублей.

– Отправитель оценил посылку в двадцать шесть евро, но мне кажется, что ее стоимость намного выше. В посылке находится картина, возможно, она стоит несколько тысяч евро.

– Это моя картина, вы понимаете, моя! – горячился Сергей. – Набросок, который я сделал масляными красками, когда был в гостях у друга в Швейцарии. В день отъезда краски еще не просохли, вот я и попросил выслать картину позже. Двадцать шесть евро – правильная цена, именно столько стоит сам холст и краски.