Мужчины на моей кушетке

— Я слышу, что она любит вас . Но на самом деле ваше описание звучит так, будто вы нуждаетесь не в том, чтобы быть любимым, а в том, чтобы чувствовать себя желанным . Вы хотите, чтобы вас хотели снова и снова. Вы никак не можете насытиться тем, что женщина вас желает. Но кого желаете вы ?

Ответа у Дэвида не было. Я усилила давление:

— Чтобы желать кого-то, необходимо отдавать что-то от себя, позволять себе тоже чувствовать любовь к кому-то. Я не вижу, чтобы вы шли на такой риск, — пока. Только когда вы сможете терпимо отнестись к этому риску, вы обретете истинную силу.

Молчание.

— За чем вы на самом деле охотитесь? За любовью или за подтверждением своей репутации? Чтобы любить кого-то, нужна… смелость .

— Вы меня бесите! — заявил Дэвид, нахмурившись и обхватывая себя руками.

— Хорошо! И что же именно вас бесит?

— Я, черт возьми, чувствую себя пристыженным, мелким и… жалким.

— Отлично! — воскликнула я. — Наконец-то вы позволяете мне рассмотреть вас . Спасибо!

— Да на здоровье!

— Хорошо. Теперь мы можем немного поработать…

* * *

Когда мы в следующий раз встретились с Дэвидом, он вошел в кабинет в необычно подавленном состоянии. Его характерные повадки «крутого парня» сменились паникой. Никакого флирта или жеманной светской беседы.

— Думаю, моя подруга мне изменяет! — выпалил он. — Но она это отрицает.

— Что привело вас к такому выводу?

— Я заглянул в ее сотовый и нашел СМС от другого мужчины, он писал, что едет к ней. Сообщение было послано в три часа ночи. Она утверждает, что это просто ее друг, а сообщение он послал ей по ошибке. Я был вне себя. Уехал домой и начал листать свою телефонную книжку.

Ах, телефонную книжку! Любимое одеяльце Дэвида! Символ его состоятельности. Ключ к тому, что не дает ему раскрыться.

— Я позвонил той сексуальной брюнетке, с которой познакомился на днях в «Будда-баре», и она пригласила меня к себе. — Его голос упал до шепота, в котором отчетливо сквозило отвращение. — Но когда я попытался заняться с ней сексом, то не смог добиться этой долбаной эрекции!

Я сочувственно нахмурила брови.

— Я все это время думал о Никки, — продолжал он. — Я не мог сосредоточиться. Даже когда эта цыпочка взяла его в рот, я не смог сохранить твердость.

Отвращение Дэвида к себе дошло до кризисной точки — и для него это была хорошая возможность роста. Он пытался избавиться от своей боли, спрятавшись от нее в сексуальном приключении, — и просто не сумел сбежать . Теперь его защита была сломлена. Он чувствовал себя отвергнутым. Он чувствовал себя неудачником. Он был похож на мальчишку, который плачет из-за того, что его не взяли в спортивную команду.

— Вы так злитесь на себя из-за того, что у вас не встал, — и это при том, что у вас был такой серьезный повод для расстройства?

— Да! — Он пожевал нижнюю губу, потом взорвался гневом: — Долбаные суки!

— Вы злитесь. А еще похоже, что вы обижены и считаете, что женщинам нельзя доверять.

— Все они изменщицы, — холодно объявил он.

— Однако вы нуждаетесь в женщинах, вам нужно, чтобы вас любили, — с жаром сказала я.

— Да, — согласился Дэвид, его лицо омрачило мимолетное выражение обиды.

— Но вы боитесь им доверять, — продолжала я, ища взглядом то, что пряталось за сдержанностью, которую выдавали его сжатые челюсти.

— Вот потому-то у меня есть одна основная и много других про запас, — сказал он, возвращаясь к испытанному шаблону.

— И это помогает вам чувствовать себя в безопасности?

— Да. Да! Я просто ненавижу быть один. Это хуже всего. Я этого не выношу. Мне становится так скучно! И я начинаю звонить всем, кого я знаю, ища любую девушку, с которой можно встретиться.

— Значит, вас пугает не только отсутствие отношений, но и одиночество в своей квартире — пусть даже только на одну ночь — для вас уже чересчур.

— Такое ощущение, что мне неуютно в моей собственной шкуре.

— Можете описать, что вы при этом чувствуете?

— Не знаю, — сказал он с усилием.

Дэвид настолько утратил контакт с собой, что не осознавал своих собственных внутренних ощущений. Но я не собиралась позволить ему соскочить с крючка. Это было важно — суметь идентифицировать то, что являлось для него столь мощным стимулом.

— Попробуйте рассказать мне, как это ощущается в вашем теле.

— Не знаю, — повторил он.

Я ждала. Я могла бы облегчить его дискомфорт, подсказав верные слова, но нужно было дать ему вычислить их самостоятельно. И под конец мое молчание вынудило его отвечать.

— Полагаю, это… пустота… вот здесь, — сказал Дэвид, указывая на грудь. — И беспокойная энергия. Это такой темный момент… я словно не существую. Я впадаю в панику. Я должен позвонить женщине. Это упорное чувство. И для меня оно нестерпимо.

Наконец-то прорыв честности после нескольких месяцев терапии! Мы добрались до той боли, которая была стимулом его поведения.

— Похоже, это глубинный дискомфорт.

— Да, вот потому-то я иду в бар или начинаю названивать женщинам.

— Значит, вы справляетесь со своим страхом одиночества, а в данном случае — со страхом, что вам изменяют, заставляя женщин выражать свое желание к вам.

— Но я не хочу вступать в отношения с этими женщинами.

— Именно. Вы избегаете более глубокого контакта. Эти женщины для вас словно зеркало, отражающее вашу ценность. Без них вас не существует.

— Но иногда это бывает приятно.

— Я знаю, что это приятно и доставляет вам удовольствие, — подтвердила я. — Вы ищете женщину, чтобы она помогла вам хорошо относиться к себе. Но потом вы разочаровываетесь и фиксируетесь на том, как ненадежны женщины. Вы предоставляете женщине определять, достойны вы любви или нет. Чего здесь не хватает?

— Того, что я сам этого не чувствую.

— Вы отдаете в руки другого человека большую власть. Вы хотите подтверждения тому, что вас можно любить, но, даже когда получаете его, вам всегда мало. Мне кажется, что в результате всего этого вы, пытаясь обрести власть, в действительности ее утрачиваете.