Мужчины не плачут

Их собирались разлучить, разбросать по разным детдомам. Даже Стрижу светил детдом, потому что его бабушка умерла. Но это не казалось самым страшным. Страшно было другое — их собирались разлучить навсегда. Информация о том, кто в какой детдом попадет, тоже шла под грифом «Секретно».

Это являлось единственным условием сохранения их свободы, а возможно, и жизней. Поодиночке они не должны были представлять угрозы. Никто не поверит россказням подростка с не совсем здоровой психикой. Кто станет сопоставлять и анализировать рассказы тринадцати пацанов, живущих в разных уголках страны?

Вот так… С ними побеседовали сначала люди из компетентных органов, потом психиатры. Их слегка подлечили какими-то странными лекарствами, от которых тянуло в сон и совсем не хотелось думать. Им сделали новые документы и, не дав возможности попрощаться, увезли в разные стороны…

Серый попал в Подмосковье. Теперь его звали Иван Матвеевич Серебряный, наверное, с легкой руки Людмилы. Она осталась единственным человеком из прошлого, с которым у Серого, нет, теперь уже Серебряного, сохранилась связь. Людмилу перевели в Москву и повысили по службе. Серебряный никогда не спрашивал, но подозревал, что это именно она выхлопотала для него этот образцово-показательный детский дом в Подмосковье. Он провел в детдоме чуть больше года и все это время изо дня в день боялся, что Людмила о нем забудет.

Она не забыла, она навещала его почти каждую неделю. В день, когда Серебряному исполнилось восемнадцать и перед ним распахнулись ворота во взрослую жизнь, у ворот этих его ждала Людмила.

Это был самый лучший день рождения в его жизни. В этот день сбылись все его самые заветные мечты. Он хоть и стал совершеннолетним, но по-прежнему оставался глупым и наивным. Он сделал Людмиле предложение в ту, их самую первую, ночь.

— Серебряный, Серебряный… — Людмила приподнялась на локте, нежно погладила его по щеке, — какой же ты еще мальчишка.

— Я не мальчишка.

— Нет, мальчишка, смешной и глупый, несмотря на седину. Тебе хорошо со мной?

— Хорошо. Зачем ты спрашиваешь?

— Мне тоже с тобой хорошо, — она проигнорировала вопрос.

— Тогда в чем дело? В том, что у меня нет работы и образования? Я пойду учиться, я буду работать. Я смогу нас обеспечить. Веришь?

— Верю. — Она положила голову ему на грудь, заглянула в глаза. — Скажи, Серебряный, я у тебя первая женщина?

— Да, а это что-то значит? Тебе не понравилось?

— Мне все понравилось, я уже говорила. Я сейчас о другом.

— Не понимаю…

— Я о том, что ты только начинаешь жить. Перед тобой — весь мир. У тебя еще будет много других женщин.

— Не будет у меня никаких женщин. — Молодой и без памяти влюбленный он даже мысли такой не допускал.

— Будет, можешь не сомневаться. — Людмила грустно улыбнулась, потянулась за сигаретой. — Когда-нибудь, я думаю, очень скоро, у тебя появится возможность сравнивать и выбирать.

— Я уже сделал свой выбор. — Серебряный перехватил ее запястье, затянулся сигаретой, — не понимаю, к чему ты клонишь.

— Так не годится. — Она покачала головой. — Ты слишком молод, чтобы понять…

— Что я должен понять? Ты скажи, я попробую.

— Хорошо. — Людмила поцеловала его в губы и только потом жадно затянулась сигаретой. Ее поцелуй получился горьким и сладким одновременно. — Мне скоро тридцать, — сказала она с какой-то совершенно непонятной обреченностью. — Я не смогу вечно оставаться тридцатилетней. Вокруг тысячи молодых и привлекательных женщин…

— Ты об этом? — Серебряный даже рассмеялся от облегчения. — Глупая! Я люблю только тебя.

— Я не глупая. Я мудрая. — Она тоже засмеялась. — И потому я решила, что все должно оставаться как есть.

— Людмила…

— Все! — Она погасила недокуренную сигарету. — Нам есть чем заняться помимо глупых споров…

* * *

Его взрослая жизнь началась с проблем. Пусть не смертельных, но достаточно серьезных. Ему нужно есть, во что-то одеваться, платить за комнату в коммуналке. Людмила предлагала свою помощь, но Серебряный отказался. Брать деньги у любимой женщины, даже в долг, это как-то не по-мужски. И он решил найти работу. Пусть тяжелую, но обязательно хорошо оплачиваемую, чтобы хватало на жизнь и оставалось на подарки Людмиле.

К реализации своих планов Серебряный и приступил на третий день своей взрослой жизни. Оказалось, что он относится к неквалифицированным кадрам. Оказалось, что ему прямая дорога на стройку. Ну и пусть. Только бы хорошо платили.

Платили неплохо. А если работать сверхурочно, то получалось очень даже хорошо. Конечно, Серебряный страшно уставал, но в целом был доволен своей жизнью. Печалило лишь одно — они виделись с Людмилой не так часто, как ему того хотелось бы. У Людмилы тоже была работа, намного тяжелее и опаснее, чем его собственная. Он ни на секунду не забывал, что его любимая женщина работает в очень серьезной организации. Он за нее боялся. Он ее ревновал. Он слишком хорошо помнил — для того, чтобы попасть на базу, ей пришлось стать любовницей одного из гостей.

Вот такие жертвы во имя любимого отечества!

А сколько их еще будет, этих жертв?

Будучи молодым, влюбленным и эгоистичным, он совершенно не задумывался над тем, чем рискует Людмила, встречаясь с ним, человеком, на которого имелось досье в деле под кодовым названием «База», и чего ей стоило сделать так, чтобы это досье больше никогда не открывалось. Уже потом, спустя годы, Серебряный понял, как много она для него сделала и чем рисковала. Единственное, чего он ей так и не смог простить, это аборта. У них мог быть ребенок, но она все решила сама, за них обоих. У нее была карьера, блестящие перспективы. Ребенок не входил в ее планы…

Жизнь текла спокойно и размеренно. Работа, редкие встречи с Людмилой, иногда бокал пива с друзьями. В этот стройный раз, учеба не вписывалась. Может, Серебряный так и остался бы на стройке. Может, даже дорос бы до прораба, не вмешайся Людмила.

— Ты доволен, Серебряный? — спросила она в одну из их нечастых встреч.

— Угу. — Он положил голову ей на колени, блаженно прикрыл глаза.

— Плохо.

— Почему? — Он приоткрыл один глаз.

— Потому что тебе слишком мало нужно для счастья.

— Да, вот такой я неприхотливый.

— Когда-то ты собирался поступать в институт…

— И поступлю.

— Когда?

— Ну, может, в следующем голу. Может, годика через два-три. Мила, ты же знаешь, как я работаю.

— Таскать кирпичи на стройке — это все, что тебе нужно? — В ее голосе слышалось разочарование.

— Ну, почему же? Мне еще кое-что нужно. Вот прямо сейчас. — Серебряный открыл второй глаз, улыбнулся.

Они больше не разговаривали на эту тему. Но в их отношениях что-то неуловимо изменилось. Серебряный всегда остро чувствовал такие вещи. Он чем-то разочаровал Людмилу, очень сильно разочаровал.