Мужчины свои и чужие

– Подставь другую щеку, – как мантру повторяла она, выскальзывая из кухни и поднимаясь наверх.

Их с Питом спальня, отделанная в густых зеленых и теп­лых оливковых тонах, являлась наиболее мужской комнатой в доме. Эмма сама подбирала цвета, твердо решив, что пер­вая спальня, в которой она будет спать в качестве замужней женщины, ничем не будет напоминать те розовые с фестон­чиками девичьи комнаты, на которых настаивала ее мать. Прожив целую жизнь среди большего числа оборок, чем было на свадебном платье Скарлет О'Хара, Эмма хотела иметь простую и удобную спальню.

Пит, который был слепым в смысле интерьера, с полным удовольствием соглашался на все, что выбирала Эмма. Так что она купила простые шторы оливкового цвета, современ­ную кровать из светлого дерева с ярко-зеленым покрывалом и светлый шкаф для одежды. В спальне не было ни одного воланчика, ленточки или картинки с балериной. Рисунок с феями цветов, подаренный матерью, «чтобы оживить комна­ту», висел на самом видном месте в туалете на первом этаже, поскольку Эмма никогда туда не заходила – разве только, чтобы прибраться.

– Ты идешь, Эмма? – крикнул отец снизу.

Схватив сумку и чемодан, Эмма вышла на лестничную площадку, бросив последний влюбленный взгляд на свою спальню. Она будет по ней скучать. И по Питу. Ей будет не к кому прижаться в постели, она станет тосковать по его юмору и любви. С точки зрения Пита Шеридана, Эмма всег­да все делала правильно – что, безусловно, сильно отлича­лось от мнения ее родителей.

Они стояли у лестницы, обеспокоенные и полные нетер­пения.

– Ты же не собираешься в этом ехать, Эмма? – визгливо вопросила мать, когда Эмма показалась на лестнице с чемо­даном в руках.

Она машинально подняла руку к груди, коснувшись мяг­кой ткани своего комбинезона. В нем было так удобно и про­хладно, ничего лучше не придумаешь для путешествия.

– Я ведь уже была так одета, когда ты пришла, – пробормотала Эмма, злясь на себя и все равно чувствуя себя подростком, выруганным за то, что надела обтягивающие брюки на ужин с епископом.

Господи, да ей уже тридцать один год, и она замужем! Она не позволит помыкать собой.

– Я думала, ты потом переоденешься, – мученически вздохнула мать. – Я предпочитаю путешествовать, одевшись прилично. Я читала, что тем пассажирам, которые прилично одеты, иногда повышают класс, – добавила она, удовлетво­ренно хмыкнув, как будто уже представила себе, как их про­водят мимо всякой шантрапы в лучшую часть самолета, до­стойную О'Брайенов.

– Слушай, переодевайся скорее, а то мы опоздаем! – не­терпеливо вмешался Джимми.

Не имело смысла напоминать матери, что шанса быть переведенной в другой класс не существует вовсе, поскольку на чартерных рейсах вообще нет первого класса. Фантазии Анны-Мари относительно элегантного образа жизни никогда не имели ничего общего с реальностью, так зачем беспоко­иться?

На мгновение Эмма подумала, не отказаться ли от пере­одевания, но вид разъяренного папаши заставил ее переду­мать. Как она уяснила за двадцать восемь лет жизни под его крышей, он ненавидел бисексуальную одежду и женщин в брюках.

– Одну минуту, – сказала она с наигранной веселостью и побежала наверх.

В спальне Эмма упала на колени перед кроватью и спря­тала лицо в покрывале. «Трусиха! – твердила она себе. – Ты же вчера решила, что комбинезон лучше всего подойдет для поездки! Ты должна была возразить!»

Все еще проклиная себя, Эмма взяла со столика малень­кую красную книжку и открыла ее.

– Я положительный человек, – прочитала она. – Я хо­роший человек. Мои мысли и чувства достойны внимания и уважения.

Повторяя снова и снова эти три фразы, Эмма сняла с себя комбинезон и футболку и натянула длинную вязаную кремовую юбку и тунику, которую она иногда летом надевала на работу, когда вся остальная одежда была в стирке. А сегод­ня вся ее более или менее приличная одежда лежала в чемо­дане, стоящем внизу у лестницы.

Эту юбку Эмма как-то купила во время похода по магази­нам с матерью и люто ненавидела, потому что в ней она на­поминала себе оживший кофе с молоком – высокая, пря­мая, как мальчишка-школьник, и бесцветная. Ей очень шел голубой комбинезон, подчеркивая бледную голубизну глаз и яркие веснушки, тогда как бежевые и коричневые тона дела­ли ее одноцветной: бледная кожа, блеклые волосы, блеклое все, черт бы ее побрал!

Эмма никогда не умела краситься, да вообще была не слишком довольна своей внешностью. Если бы только у нее хватило мужества изменить нос с помощью пластической операции! Он был длинный, слишком большой для ее лица, и она кое-как прятала его под челкой. Ее сестра Кирстен со­брала все лучшие семейные черты – она была подвиж­ной, сексуальной и пользовалась огромным успехом у мужчин. А у Эммы единственной выигрышной чертой был го­лос – низкий, протяжный и хрипловатый, который абсолют­но не сочетался с ее робкой внешностью. Пит часто говорил, что с таким голосом она могла бы работать на радио.

– Ты хочешь сказать, что по голосу меня можно принять за секс-бомбу? А для радио я идеально подхожу, потому что люди только слышат меня, но не видят и не догадываются, что я вовсе не секс-бомба? – подшучивала она над Питом.

– Для меня ты секс-бомба, – ласково говорил он.

– Шевелись! – крикнул снизу отец. – Мы опоздаем!

Эмма на секунду прикрыла глаза. От одной мысли о не­деле с родителями ее начинало тошнить. Она явно рехнулась, согласившись с ними поехать! Правда, ей давно хотелось по­бывать в Египте и проплыть по Нилу – с тех пор, как еще ре­бенком она прочитала про королеву Нефертити и храм Карнак. Но она мечтала поехать туда с Питом!

Эмма удрученно вздохнула и засунула красную книжицу в сумку. Она не собиралась брать с собой книгу доктора Барбры Роуз «Как повысить самоуважение». Наверняка у нее крыша поехала – ведь во время путешествия эта книжка ей не понадобится. Пожалуй, ей смогла бы помочь только сама доктор Роуз, если бы прихватила с собой сумку с лекарства­ми, чтобы держать дорогого папочку в коме. Да, это путеше­ствие она запомнит надолго!

Анна-Мари, удостоверившись, что дочь ее теперь при­лично одета и не опозорит семью по дороге к красотам Нила, продолжала свой монолог до самого аэропорта.

– Вы никогда не догадаетесь, кого я сегодня утром встре­тила! – сказала она кокетливо и продолжила, не дав ни Эмме, ни отцу перевести дух, чтобы догадаться. – Миссис Пейдж. Милостивый боже, видели бы вы, что на ней было надето! В ее-то возрасте! Я бы вообще не стала с ней разговаривать, но она стояла около зубной пасты, а я как раз хотела на вся­кий случай купить тюбик. Вдруг в Египте нет, – добавила она.

Эмма, зажатая в угол сиденья багажом, который норовил свалиться ей на голову каждый раз, как они поворачивали, устало закрыла глаза. Есть ли смысл объяснять мамаше, что египтяне жили в высоко цивилизованном обществе и стро­или пирамиды, когда предки О'Брайенов только еще учились высекать огонь?