Мужчины в ее жизни
Шрифт:
— А ты сама чего-нибудь выпьешь?
— Да, белого вина.
Пола села в кресло у камина и подняла бокал.
— За тебя, Шейн.
— И за тебя.
Он с облегчением уселся напротив нее. Шок и волнение от встречи никак не проходили, и он был настолько возбужден, что начал испытывать легкое чувство тревоги. «Осторожнее», — напомнил он себе и поставил бокал на столик, затем закурил сигарету, надеясь скрыть волнение. Затянувшись несколько раз, Шейн вдруг обнаружил, что от волнения не знает, о чем говорить. Он оглянулся вокруг, как всегда, восхищаясь элегантной комнатой. Ему здесь было уютно. Эмма выдержала интерьер в темно — и светло-зеленых тонах,
— Когда я жил здесь, я больше всего любил этот кабинет.
— Забавно. И я тоже. — Пола откинулась на спинку кресла и скрестила длинные ноги. — Он напоминает мне верхнюю гостиную на Пеннистоун-Ройял. Конечно, он меньше, но такой же уютный, теплый и обжитой.
— Да. — Шейн откашлялся. — Я заказал столик в «Le Veau d'Or». Ты там бывала?
— Нет, никогда.
— Думаю, тебе понравится. В первую очередь атмосфера. Это маленькое французское бистро, очень оживленное и веселое, и еда там тоже превосходная.
Как-то раз, когда Эмма и дед приехали в Нью-Йорк, я сводил их туда. Они остались довольны.
— Звучит заманчиво. Кстати, о наших стариках. Через несколько недель, по дороге в Англию, они должны заехать сюда. Ты вернешься вместе с ними домой? На Рождество?
— Боюсь, что нет, Пола. Отец хочет, чтобы на праздники я отправился на Барбадос. В отеле тогда наступает самое горячее время.
— Все будут очень огорчены, — заметила Пола. Время от времени она поглядывала на своего старинного приятеля, еще не привыкнув к его усам. Они несколько изменили его, он стал выглядеть старше своих двадцати восьми лет и еще красивее. Если такое, конечно, возможно. Он всегда привлекал к себе взгляды окружающих — высокий, ладно скроенный, смуглый, обаятельный.
— Ты очень внимательно на меня смотришь, — произнес Шейн. Черные дуги его бровей взметнулись вверх, взгляд стал вопросительным.
— И ты тоже.
— Ты похудела, — начал он, запнулся и потянулся за бокалом.
Пола озабоченно нахмурилась:
— Да. Хотя и не сидела на диете. Ты же знаешь, я никогда не увлекалась этим. Очень я худая?
— Немного есть. Тебе надо немножко поправиться, моя милая, и, раз уж мы затронули эту тему, ты еще и…
— Все та же песня. Ты мне ее пел всю свою сознательную жизнь. И мою тоже, — перебила Пола, надув губки. — По крайней мере, сколько я себя помню.
— Верно. Еще я начал говорить, что ты выглядишь усталой. Тебе нужно хорошенько отдохнуть. — Шейн пригубил виски, изучающе глядя на нее поверх бокала. Сделав маленький глоток, он поставил его на стол и подался вперед:
— Как всегда, прекрасный макияж. Но своей косметикой ты меня не обманешь. У тебя изможденное лицо, а под глазами круги, — заметил Шейн со своей обычной бесцеремонной прямотой. — Неудивительно, что моя сестра и Уинстон так беспокоились о тебе.
Последнее замечание застало Полу врасплох, и она воскликнула:
— А я и понятия не имела. Никто из них мне слова не сказал.
— Не сомневаюсь. Думаю, и все остальные тоже молчали — чтобы только не расстроить тебя. Но ко мне это не относится. Каланча. Мы никогда ничего друг от друга не таили. Надеюсь, так будет и впредь.
Пола все время думала о его поведении в последнее время, о трещине, возникшей в их отношениях по его инициативе. Она не сомневалась, что он что-то от нее скрывает. Пола заколебалась, стоит ли сейчас же потребовать от Шейна
объяснений, но передумала. Попозже может представиться более удобный случай. Она не хотела загонять его в угол и создавать напряженную атмосферу в первый их совместный вечер. Ей хотелось просто расслабиться, насладиться его обществом. Поле действительно очень не хватало Шейна, и она хотела, чтобы между ними все снова стало как прежде. Она чувствовала, как необходима ей их старая детская дружба. Поэтому она только сказала:— Как хорошо, что мы встретились и сейчас пообедаем вместе. Словно вернулись прежние времена.
Она так тепло и ласково улыбнулась ему, в ее прекрасных умных глазах светилась такая радость, что у Шейна замерло сердце.
Он улыбнулся ей в ответ.
— Так оно и есть, — отозвался он и вдруг понял, что это — правда. Испытываемое им напряжение вмиг прошло, и он рассмеялся. — Я не слишком-то галантен, да? Только пришел и сразу же набросился на тебя с критикой. Но, несмотря на все сказанное мной, ты очаровательна, Пола, и элегантна, как всегда.
Он с явным удовольствием оглядел ее с головы до ног, по достоинству оценив ее алую шелковую блузку и белые шерстяные брюки.
— Тебе бы еще красный платок на шею, и ты будешь просто сногсшибательна.
Пола с непонимающим видом оглядела себя и вдруг тоже расхохоталась:
— Ах да, «Цапли»! Мне и в голову не пришло, когда я одевалась, что именно в таком наряде ты играл в вашем ансамбле.
Он кивнул и, не отводя от нее веселых черных глаз, встал, подошел к буфету и добавил в свой бокал еще немного льда и содовой. Пола всегда соблюдала все нужные пропорции, но сегодня от него требовалась особая осторожность. Когда он вернулся к камину, то сказал уже более серьезным тоном:
— Уинстон говорил мне, что во время той неприятной истории в Ирландии Салли жила в «Гнезде цапли» и, насколько я понял, все образовалось. А как она сейчас себя чувствует?
— Держится молодцом. Энтони сейчас живет в Эллингтон-холле. Полагаю, тебе известно о ее беременности.
— Да, Уинстон рассказывал… — Шейн остановился и тревожно поглядел на собеседницу. — Неудивительно, что ты такая измученная, именно тебе пришлось со всем этим разбираться. — Весь его вид говорил о сочувствии.
— Да, справилась кое-как. — Пола хотела сохранить беззаботный тон беседы, и ей давно надоели семейные проблемы, поэтому она сменила тему разговора и начала рассказывать об Эмме, Блэки и их путешествии, приправляя все это своими комментариями, полными юмора.
Шейнотдуши смеялся, испытывая наслаждение оттого, что он просто сидит и слушает ее голос. Жизнерадостность по-прежнему била в ней через край, она была то ироничной, то серьезной, то ласковой, и в каждом ее слове сквозила любовь к Эмме и его деду.
Если раньше, в телефонном разговоре, ее веселье было наигранным, то теперь Шейну пришлось признать, что Пола ведет себя естественно и свободно. Перед ним сидела та самая девушка, с которой он вместе рос и которую он знал как самого себя. Натянутость первых минут осталась позади, и оба почувствовали себя свободно, словно расстались только вчера.
Шейн слушал ее нежный музыкальный голосок, и в душе его постепенно воцарялся покой. Давно он не испытывал такого умиротворения. Впрочем, в обществе Полы он всегда так себя чувствовал. Они никогда не играли в глупые игры, не возводили между собой надуманных барьеров, не создавали искусственных сложностей. Каждый из них оставался самим собой, и сейчас, как в далеком детстве, оба чувствовали себя настроенными на одну волну.