Мужчины, за которых я не вышла замуж

На всякий случай я уклоняюсь от прямого ответа.

— Да. Я развелась. А как у тебя дела?

— Разве мама тебе не рассказала? Я все еще не остепенился, как она это называет.

— Подружки?

— Десятки! Но в данный момент — ни одной. По крайней мере с кем было бы что-то серьезное.

Я не спрашиваю, на каких условиях может возникнуть что-то серьезное. Все, о чем идет речь, — ужин.

— Я была бы рада встретиться с тобой вечером, — отвечаю я и раздумываю, не значит ли это, что мне придется вытащить из чемодана розовые туфли.

— И не надейся, что ты рано вернешься, — с улыбкой заявляет он. И в подтверждение своих слов неожиданно сгребает меня в охапку и крепко прижимает к себе — ничего похожего на эти объятия я не помню. Его крепкие руки и когда-то грубые мальчишеские поцелуи теперь приправлены мужественной нежностью. Наверное, мне следовало бы уклониться от поцелуев, но почему-то я этого не делаю.

Кевин отступает первым.

— Не возражаешь, если мы встретимся прямо в ресторане? Сегодня вечером у меня съемка. — Он смотрит на часы — они или в самом деле водонепроницаемые, или просто хорошая подделка. — Точнее, мне нужно идти прямо сейчас. Но в девять я закончу. Садись в такси возле отеля и прикажи шоферу ехать прямо на вершину холма. Все здесь знают, где это.

Он снова обвивает рукой мою талию. Сердце у меня трепещет точь-в-точь как в школе, когда мы говорили друг другу: «Встретимся позже». Я возвращаюсь к себе в домик покачиваясь, и это вовсе не из-за двойного коктейля с ромом. Двадцать раз я повторяю про себя название ресторана, где мы с Кевином увидимся. Кажется, платью от Марка Джекобса в конце концов суждено увидеть свет. По крайней мере лунный. Я представляю, как мы сидим за столиком на двоих, над нами мерцают звезды, легкий ветерок играет у меня в волосах. Мы говорим друг другу всякие слова. Я иду на свидание — почему бы нет? Кевин чертовски здорово меня целовал.

Я поднимаюсь по ступенькам в свой домик. Меня переполняет предвкушение. Я выхожу на залитый солнцем балкон и присаживаюсь на краешек шезлонга, но я слишком взволнованна, чтобы сидеть. Я встаю и начинаю кружиться — совсем как актриса в мюзикле.

Сегодня будет не просто ночь.

Слава Богу, балкон надежно скрыт листвой — никто не будет наблюдать за этим представлением. У одиночества есть свои огромные преимущества. Я могу сходить с ума, как мне вздумается.

Сегодня я встречусь со своим любимым.

Впрочем, это преувеличение. Он ведь не мой любимый. Хотя как знать?

Я продолжаю в том же духе еще с час: кружусь, размахиваю руками… Неудивительно, что в старшей школе меня не приняли в музыкальную студию. Но сегодня у меня появился шанс снова почувствовать себя школьницей.

— Ах, как мне это нравится! — громко (и фальшиво) пою я, спугнув с куста двух птиц.

Я такая красивая, такая яркая.

Я пою так громко, что птицы, должно быть, решили отправиться прямиком на север, пусть даже там им и грозит смерть от холода.

— Ты и в самом деле красивая, — звонко хохочет кто-то снаружи.

— И достаточно яркая, — отзывается второй голос, мужской.

— Адам?

— Сюрприз! — орут мои дети, врываясь ко мне на балкон. Я смотрю на них в недоумении. Из всех островов на свете как они оказались именно на этом?

— Что вы здесь делаете? — В моем тоне больше упрека, чем радушия. Поверить не могу, что они застукали меня на месте преступления! Своим вокалом я посягнула на «Вест-сайдскую историю».

— Мы хотели тебя удивить, — объявляет Эмили, обнимая меня.

— Мы просто не вынесли мысли о том, что ты будешь совсем одна в День благодарения, — вторит Адам. — Папа сказал, что он все понимает, и купил нам билеты на самолет.

— Какой заботливый у вас отец! — Я все еще никак не оправлюсь от прибытия столь неожиданных гостей.

— Пожалуй, — ворчит Эмили. — Они с Эшли отвезли нас в аэропорт, а сами полетели в Колорадо.

— А вы, ребята…

— Мы к тебе на все выходные! — ликует дочь.

— Да, хотим скрасить тебе одиночество. — Адам кладет руку мне на плечо. — Мы не оставим тебя ни на минуту!

Да, какая мать не захотела бы в эту минуту оказаться на моем месте? Двое любящих, заботливых, чудесных детей, которые так переживают за свою маму. Я получила то, о чем так мечтала пару часов назад, — Адам и Эмили здесь. Они будут царить в моем сердце — и в моем доме.

И, судя по всему, за ужином.

— Какие у тебя планы? — деловито осведомляется Адам. — Погулять по пляжу? Поплавать? Отправиться за ракушками?

Все, что мне сейчас хочется, — это сделать педикюр, привести себя в порядок и надеть красивое платье. Но «У мамы свидание» — это не та тема, которую бы мне хотелось обсуждать с детьми. Они приехали, чтобы побыть со мной, и поэтому я не собираюсь проводить время с кем-то другим. Хватит с них и того, что Билл выставляет напоказ свою личную жизнь. По крайней мере мать в глазах детей должна оставаться безгрешной (то есть фактически бесполой). Если я с ужасом представляю себе Эмили в обществе парня, то, наверное, ей еще страшнее представить меня в аналогичной ситуации.

— Пошли на пляж, — говорю я. — Мне только нужно кое-что быстренько сделать. Я вас догоню.

Я слышу, как их сандалии стучат по деревянным ступенькам, потом слышу, как они орут от восторга, наперегонки несясь к воде, — совсем как в детстве.

Я быстро открываю верхний ящик стола и достаю телефонную книгу. Так… вот он… Телефон Кевина. Но мне отвечает голос, записанный на пленке: «Кевина сейчас нет. Оставляйте только хорошие новости». Гудок. Поскольку моя новость не подходит под категорию хороших, я вешаю трубку. Затем перезваниваю, но, видимо, упускаю свой шанс, ибо на этот раз слышу: «Почтовый ящик переполнен». И как он узнал, что я собираюсь сказать? Кевин явно всерьез отсеивает то, чего не желает слышать.

Что теперь? Я не могу предстать перед ним одна, а с детьми на буксире тем более. Я звоню в ресторан и прошу хозяина передать Кевину, что не смогу к нему присоединиться.

— Эй, вы хотите отшить Кевина Талберта? — возмущенно протестует тот. — Кевин отличный парень, в чем дело?

Остров маленький. Слухи, очевидно, передаются из уст в уста. Может быть, это и к лучшему, что мне придется отменить встречу. Если владельцу ресторана не понравится моя внешность, свидание будет коротким. Это хуже, чем обед в присутствии злобной Жанетты.

— Пожалуйста, скажите ему, что у меня непредвиденные обстоятельства. Мне очень жаль, — умильно прошу я.

— Ладно, — лаконично соглашается тот.

— Передайте ему, что мне и в самом деле очень жаль.

— Может быть, назначите ему другое свидание? — Что, хозяин ресторана — личный секретарь Кевина?

Хотелось бы назначить. Но когда дети уедут, уеду и я.

— Скажите ему, что я перезвоню.

— Я скажу ему, что вы его отшили, — чеканит тот и вешает трубку.

Ну и дела! Теперь я понимаю, в чем главная прелесть свиданий. Ни в чем. Все, что ты делаешь, идет не так. Впрочем, я подумаю об этом позже, а сейчас лучше займусь тем, что у меня неплохо получается. Побуду мамой.