Мужей много не бывает

Город стоял вдали от железнодорожных путей, автобусы и другой вид общественного транспорта не ходили в силу разверзшегося над местной географической точкой энергетического кризиса. Убраться из этого города другими средствами не представлялось возможным, потому как мою тачку экспроприировали, а никто подобную дуру себе в попутчики не возьмет. Посему выходило, что жить мне оставалось действительно до утра. Если до утра, конечно.

Заметив неподалеку от бетонного бесполезного монстра островок зеленой травы, я побрела к нему и тут же обессиленно рухнула на пятую точку. Джинсы с кроссовками запылились от долгой беготни по городу. Ступни ныли от непривычно протяженного расстояния, покрытого мной сегодня. Так же ныло все внутри. Ныло не столько от усталости и страха перед неизбежным возмездием за мою глупость и упрямство, которое накаркали мне Лариска и продавщица семечек, сколько от сознания изначальной бесполезности моей затеи. Ладно бы было за что пострадать, а то...

Притащиться в такую даль, сразу же нарваться на неприятности и сыграть в ящик, даже не насладившись ощущением своего триумфа и видом поверженной врагини.

Тоска...

Я снова безрадостно окинула взглядом привокзальную площадь, и вдруг ни с того ни с сего взор мой выхватил из общей безрадостной картины паренька в бейсболке.

Он сидел, подобрав ноги в драных кедах, и что-то тихонько нашептывал. Не похоже было, чтобы он кого-то ждал, да и кого он мог ждать в этом забытом богом месте. Складывалось ощущение, что он сидит тут давно без видимой цели, но уходить не собирался. Я решила проверить.

– Че сидишь? – с ходу налетела я на него, остановившись примерно в метре от объекта своего интереса.

– Да хоть че! – Он многозначительно хмыкнул и лениво сцедил слюну через верхние редкие зубы. – Любой каприз... За твои бабки...

Вот так вот вам! Ни много ни мало!

Я опустилась рядом с ним на доски и решила уточнить:

– Так уж и любой?

– Ну!

– А пушку слабо?

Он даже не смутился. Не вздрогнул, не ужаснулся, не кинулся бегом прочь от меня. Просто запустил руку куда-то в груду досок, извлек оттуда какой-то предмет, завернутый в грязную тряпку, и, развернув его, с заметным обожанием в голосе произнес:

– Револьвер. Коллекционная модель. Всего полштуки. К нему пять патронов. Будем брать?

– Да, – кивнула я и, не спуская глаз с незнакомца, полезла за деньгами.

Если честно, то в этот самый момент я осатанела от самой себя. Я смотрела на конопатую переносицу парня, на его коротко обгрызенные ногти, на ушастую белобрысую голову и ужасалась своему спокойствию.

Мало же мне понадобилось времени, чтобы докатиться до состояния подобного душевного окостенения и паскудного равнодушия при созерцании творящегося вокруг зла. Ведь то, что сейчас должно было свершиться, было злом. Страшным злом. Я месяцы и годы своими собственными руками вытаскивала из пропасти таких вот лопоухих идиотов. Накачивала им мозги сказками о том, что добро всегда побеждает зло. Собирала их вокруг себя, как наседка, и квохтала, квохтала без умолку. А теперь я опрокидывала на лопатки собственную идею спасения мира и топила, топила ее в дерьме, именуемом жизненно важной необходимостью.

Обмен свершился беспроблемно. Паренек деловито пересчитал доллары. Удовлетворенно осклабился в редкозубой улыбке и, соскочив со штабеля старых досок, пошел прочь от меня. Потом он, вдруг словно что-то вспомнив, резко притормозил и оглянулся. Несколько минут разглядывал меня, будто только сейчас обратил на меня внимание, и двинул назад.

– Это твоя «Нива» на стоянке с утра стояла? – Он хитровато щурился, очевидно, желая огорошить меня неожиданным сообщением о том, что там ее сейчас нет.

– Стояла, – вырвался у меня помимо воли обреченный вздох.

– В курсе, да? – понял он меня молниеносно.

– А то! Кто, не знаешь?

Удивительное взаимопонимание у нас сложилось с этим вислоухим ковбоем. Ведь с первой же минуты нашего общения он проникся пониманием и не стал ломаться, сунув мне в руки револьвер. И сейчас не стал ходить вокруг да около, лупанув мне в уши устрашающую информацию:

– Вася Черный. Ты, говорят, с ним уже познакомилась. Очень его развеселить сумела. Че хоть сказала-то ему, он ржет уже битых три часа, а почему ржет, почти никому не говорит.

Ага! Вон оно что! Мальчик-то по наводке здесь высиживал, оказывается. Сидел, поджидая моего появления по вполне определенным причинам.

– Он тебя послал? – улыбнулась я пареньку.

– Ну... Как тебе сказать? – Хитрости в его глазах прибавилось.

– Он. Ежу понятно. Где бы ты сам револьвер надыбать сумел. Да еще с патронами. Это для тебя... того...

Зная не понаслышке, как действует на таких вот кичливых, без времени повзрослевших подростков подобное непризнание их талантов, я затаила дыхание. Вот, вот, сейчас он взорвется. Сейчас начнет самоутверждаться в моих глазах и своих собственных, выкрикивая что-нибудь спесивое, недалекое от правды.

Но парень был не по годам толков и проницателен. Мои тактические педагогические ходы летели ко всем чертям под натиском его житейской мудрости, приобретенной в непрестанной борьбе за существование.

Он горестно опустил уголки тонкогубого рта и тяжело, как побитый судьбой мужик, вновь опустился со мной рядом.

– Револьвер велено было тебе толкнуть, базара нет, – сказал он после трех минут паузы и трех плевков через расщелину в зубах. – Только, думается мне, не нужно тебе его в дело пускать. Пусть кому-то этого и сильно хочется, но дело тухлое.

– Почему?

– От него за версту несет дерьмом. Девку тебе эту все равно не достать. Пусть об этом еще пока неизвестно САМОМУ, но, если Вася так веселится, дело – дрянь.

– Что так?

– Последний раз Вася Черный так ржал года четыре назад, когда нужно было разобраться с конкурентами. Ржал как заведенный. Уставит свои могильные глаза в одну точку, помолчит минут пять и давай закатываться. Веселье у него, это... это как токсикоз у бабы беременной. У той он перед родами, а у него перед кровопролитием. Чует он забаву, вот и куражится. Для него убить – мало, ему еще дай понаблюдать, как жертва мучиться будет и пощады просить. – Паренек помолчал немного и с непонятной тоской вдруг обронил: – Свалить бы тебе, да некуда...

Все то, что он поведал в доверительной беседе, было мне уже известно. Пусть не в таких красочных подробностях, но торговка семечками еще пару часов назад предсказала мне близкую кончину. Меня сейчас интересовало другое.

Отчего это Вася Черный решился на такой смелый шаг – снабдить меня оружием? Он же не идиот совсем и понимает, что, имея в барабане пять патронов, я смело могу сыграть с кем-нибудь в русскую рулетку. Хотя бы и с ним самим. Пусть ловкость рук у него и имеется, но и я ведь тоже не лыком шита. И вряд ли ему известно, что мои подопечные меня и в тир таскали месяц за месяцем, тренируя в искусстве стрельбы из воздушки. И соревнования по фехтованию устраивали, приглашая меня то в роли независимого арбитра, то в роли неуклюжего соперника. Пусть ему неизвестно о моих способностях, не указанных в анкете, но не такой же он дурак, чтобы вооружать озабоченную мщением бабенку. Значит, у него свои планы имеются. И планы далекоидущие.

– Чем ему так Дашка не угодила? – в лоб задала я вопрос примолкнувшему парню.

Он даже вздрогнул от неожиданности. Заозирался по сторонам. Занервничал. Губы принялся облизывать, время от времени теребить их зубами, словно боялся по неосторожности выпустить через них неожиданное откровение, способное навредить ему. Но и тут я в нем ошиблась.

– Он ее ненавидит, – зловещим шепотом произнес он спустя какое-то время. – Он давно ей желает смерти.

– О, как я его понимаю! – саркастически протянула я, нащупав в сумочке оружие. – К этой суке просто невозможно относиться иначе.