Мужская тетрадь
Шрифт:
Теперь часто играет Петренко генералов, начальников всяких: очень уж стал импозантен, величием отливает и во всех ракурсах скульптурно хорош.
Никакого умаления мощи не чувствуется. Этот дуб еще пошумит!
Ролей, ролей ему хороших, настоящих, русских, огромных, под стать богатырской его силушке – чего ж еще желать актеру!
2008
Обыкновенный необыкновенный
31 марта замечательному русскому (советскому) актеру Александру Збруеву исполнилось семьдесят лет. Наши поздравления!
Збруев прославился в чудесные шестидесятые годы. Тогда мир был молод и населен юными прекрасными лицами, тогда на свете еще был
Збруев был хорош – со своими высокими скулами, пикантным прищуром, обаятельной лепкой лица и залихватской улыбкой: с таким прищуром прямая дорога была играть молодого Ленина, но вот не довелось. Как-то обошелся Збруев без каких бы то ни было идеологий вообще – и без бравых коммунистов, и без доблестных олигархов.
Играл он в основном, с первого своего детектива («Два билета на дневной сеанс»), людей вполне обыкновенных. Если и совершающих что героическое, то как-то так, без шума и пыли. Играл озорников и бузотеров, которые таковы не со зла, а тоже как-то поневоле. Его герои совершали даже и подвиги, но без героической позы, ввязывались в авантюры, но не нарочно. И симпатичное мальчишеское лицо Збруева, становясь все более известным, так и не обросло жирными «каиновыми печатями» нездоровой, неестественной популярности.
У него все как-то нормально. Естественно, человекоразмерно. Удивительный случай полной артистической вменяемости.
Больше сорока лет Александр Збруев работает в одном и том же театре – в «Ленкоме». Играет притом абсолютно разные роли. На сегодняшний день вы можете увидеть его в классике – в спектакле «Ва-банк» (это «Последняя жертва» Островского) он исполняет роль расчетливого, но увлекающегося купца Прибыткова, а в «Женитьбе» Гоголя – несчастного, припадочного жениха Анучкина. Один герой у Збруева лощеный, самодовольный, улыбчатый, другой – жалконький, скрюченный, обиженный. Но ничего сверхъестественного, чрезмерного в них нет, они просто люди, просто человеки. Обыкновенные – хоть и необыкновенные.
И про самого Збруева так можно сказать: обыкновенный необыкновенный. Такое славное, притягательное лицо: как ни рисовала на нем жизнь свои тени, впадинки и лучики, оно только выразительней да симпатичнее становилось. Но это вот как будто не картинный лик «звезды»… «кумира» – а просто хорошее лицо хорошо знакомого человека. Может, сосед. А может, вместе в поезде ехали, кто его знает – только осталось ощущение доброго знакомства.
Збруев редко пользуется резкими актерскими «красками» – как правило, он играет мягко, «оправдательно». В фильме «Одинокая женщина желает познакомиться» Збруев сыграл падшего мужчину, жалкого, гордого, спившегося – и остающегося феноменально, чисто по-мужски самоуверенным в любых обстоятельствах. Образ получился исключительно живым и смешным. Не комедийным, но смешным в меру – это тоже свойственно Збруеву, чьи актерские работы редко бывают выполнены в одной тональности. Как правило, в них есть и драма, и комедия, и фарс – но в меру. В пропорцию. Как в правильном, гармоничном супе, где всего понемногу, но на хороший вкус.
И в нашем искусстве, где, как и в нашей жизни, столько разных крайностей, такая фигура, как Александр Збруев с его адекватностью, вменяемостью, нормальностью, – ценная редкость. Ведь и он, как всякий незаурядный актер, тоже – свидетельство о национальном характере! Значит, есть у нас и такое, славное, вменяемое, с хорошим прищуром, здоровое начало – и нетрудно догадаться, как и за что Збруева любят женщины.
А как его не полюбить хотя бы за фильм «Ты у меня одна» – где он прекрасен в роли бедного инженера, отвергающего главный соблазн русской жизни – Америку плюс молодую блондинку – ради немолодой жены. Ведь мало того что герой Збруева, после тяжелой внутренней борьбы, остался в семье. Ведь надо было еще, чтобы мы поверили – американская-русская блондинка двадцать лет помнила и любила этого героя! Кто это мог бы сыграть, кроме
Збруева, и быть предельно живым и убедительным? Кто, я вас спрашиваю?И вот как-то все в нем приятно сплетено – темпераментный без агрессии, обаятельный без заискивания, известный без приторной «медийности»… нормальный! А в России именно норма – чудо какое-то.
Даже в праздничные свои дни повел себя Збруев здраво: юбилея решил торжественно не справлять.
Потому что умница, потому что знает – юбилей принято считать «от века» (четверть века, полвека, три четверти века, век). Вот через пять лет и отпразднуем как надо!
РАЗБОРЫ И РАЗМЫШЛЕНИЯ
Источники жизни еще не иссякли
О фильме «Особенности национальной охоты»
А между тем, дорогие коллеги, несказанно удивленные тем, что автор «Караула» и «Чекистов» снял «вдруг» комедию, Александр Рогожкин с комедии и начинал – она называлась «Мисс миллионерша». И вообще, пока человек жив, он всегда может снять хороший фильм. Картина Рогожкина «Жизнь с идиотом» в свое время подвигла меня на сочинение одной из самых злых рецензий в моей практике. И потому мне хочется сказать режиссеру, что он молодец, и объявить ему, как пишут в своих титрах рехнувшиеся телевизионщики, «специальное спасибо».
Наверное, трудно найти критика, не полюбившего «Особенности национальной охоты», ибо он имел редкий, оглушительный успех именно среди людей, зарабатывающих себе на жизнь этим негодяйским ремеслом. А впрочем, всякий пьющий «русскоязычный россиянин» не может не полюбить этот фильм хотя бы за великий и могучий образ водки.
Водка в «Особенностях национальной охоты» возникает как универсальная метафизическая категория, стоящая вне добра и зла и тематики порока и добродетели. Водка есть стихия мистической силы, первозданной чистоты, божественная субстанция и ключ к тайнам познания. Люди, отправляющиеся на охоту, имеют социальные, национальные и экзистенциальные различия. Люди, с охоты отправляющиеся, таких различий уже не имеют.
В ходе водочной мистерии персонажи составляют некое общее тело, тело компании (эту общность ослепительных индивидуальностей прекрасно создают Алексей Булдаков, Виктор Бычков, Семен Стругачев и другие), которое соборно причащается Истории, Создателю, Природе, Цивилизации и притом остается в живых. Характерно, что сыну финских хладных скал, не понимающему, зачем надобно столько пить, никто не отвечает. Не унижается до жалких объяснений: Финн, как образ-символ отколовшегося от России здравого смысла, должен самолично искупить свою трагическую вину перед нею.
Стихия водки в «Охоте» уравнивается в правах и мощи с основными стихиями (вода, огонь, земля, воздух), и служение ей осуществляется соборным телом компании с первобытной серьезностью. Герои «Охоты» напрочь лишены маргинального лицемерия перед водкой, когда священный ритуал оскверняется ничтожной обывательской суетой (повод, тосты, пошлые шутки – вся богомерзкая фабула так называемого «застолья»). Нет, они самоотверженно служат пятой стихии, их речи кратки и серьезны, лица торжественны и мрачны. Сначала водка смывает различия социальные, и ухарский Генерал сливается без зазоров с телом компании, равно как и потерявший оружие следователь в мистериальном пейзаже картины сливается с разыскивающим его милиционером. Потом смываются различия национальные, и задумчивый егерь легко находит прямой речевой контакт с финном. Вслед за тем размыто и само время, в образовавшиеся дыры которого сквозит история: покойный император с ласковой укоризной глядит на того же финна («Что, отделился, думаешь?» – нечто такое читается в его взгляде). Далее смывается еще более древнее, дикое, пещерное, мужское, основное – смывается идея охоты. А еще немного – и уничтожено различие между людьми и животными; и тотемный медведь, напугавший было охотников, прилежно очеловечивается, так что меланхолическое чтение ему книжки о вреде пьянства становится занятием вполне разумным.