Мужские игры

– Я только что ему звонил, и он мне сказал, что автотехническая экспертиза машины Баглюка готова.

– Все ясно, – снова кивнула Настя, выключая кипятильник и насыпая в чашки растворимый кофе. – Я так и думала.

– Что ты думала? Что тебе ясно?

– Что с его машиной поработали. Ведь так?

– Да ну тебя, Аська, – Юра расстроенно махнул рукой, – никогда не дашь удовольствие получить. Я-то хотел тебя поразить, а ты…

– Извини, так получилось.

Настя словно бы наблюдала за собой со стороны отчужденным и настороженным взглядом. Юра прав, еще месяц назад она подпрыгнула бы от такой новости, не скрывая удивления, а если бы новость была вполне ожидаемой, как сейчас, то шумно радовалась своей догадливости. Теперь же у нее не было ни удивления, ни радости. Еще раньше она поняла, что материал о Мамонтове, попавший к журналисту, как-то связан с той самой государственной программой, о которой говорил Денисов. И если это так, то такая «своевременная» гибель Баглюка не может и не должна рассматриваться как случайная. Случайностей вообще в жизни много, даже больше, чем порой можно предположить, но есть некий предел, за которым количество переходит в качество. Любой оперативник, как и следователь, должен обладать развитой интуицией, чтобы точно почувствовать, где простое совпадение, а где действует рука режиссера. А ведь порой эти нюансы так трудноразличимы… Нет, теперь, пожалуй, уже очевидно, что Баглюка убрали. Поработали с машиной, пока он где-то пил виски с Леонидом Петровичем. И поили его целенаправленно. Когда разбившийся водитель находится в сильной степени опьянения, а на дорогах гололедица, к аварии внимание уже не такое пристальное. Все правильно.

Папа… Господи, ну почему?

«Хватит, Настасья, возьми себя в руки. Ты, конечно, не Павлик Морозов, чтобы копать под любимого отчима. Но ты и не тряпка безвольная, позволяющая смешивать себя с дерьмом. Ты решила уходить? Уходи. Но сначала доведи дело до конца. Иначе это сделают за тебя другие, а тебя будут считать недальновидной и поверхностной дурочкой, не увидевшей у себя под носом слона. И не забывай, ты дала слово Денисову: если будут основания, сделать все самой и предупредить его людей.

Ты, майор милиции, дала слово крупному финансовому воротиле, мафиози. Ты вообще в своем уме, дорогая? – спросила себя Настя и тут же ответила мысленно: – Кажется, нет. Но я уже ввязалась, я уже дала это слово, пусть под влиянием слабости, в момент острой жалости к умирающему старику, и хода назад у меня нет. Конечно, не нужно было этого делать, конечно, это была ошибка. В последнее время я их много сделала.

Но ведь обещание, данное умирающему, – это совсем особый случай. Вот и со мной произошло то, о чем я раньше только в книгах читала. Конфликт между долгом чести и служебной целесообразностью. Надо бы, если по уму, доложить все материалы руководству и добиться, чтобы их передали в главк Заточного, а самой тихо-мирно написать рапорт об уходе. Пусть делом занимаются опытные и грамотные работники, а не я, неопытная, глупая, неумелая и в одиночку. Но я обещала. И с этим уже ничего не поделаешь».

– Юра, нам надо срочно найти Парыгина. Насколько я понимаю, сделать это можно только через связи Лазаревой, больше мы его никак не выловим, если он живет не дома. Ты звонил на завод, где он якобы работает?

– Почему – якобы? Работает, находится на прекрасном счету, ветеран производства. Около двух недель находился на больничном с гриппом, потом оформил отпуск за свой счет по семейным обстоятельствам. Причем отпуск оформил примерно тогда же, когда перестал жить по месту прописки.

– А болел, выходит, дома?

– Выходит. Болел себе, болел, а потом что-то случилось, что заставило его оформить отпуск и не появляться ни дома, ни на работе. Ася, давай позвоним на Зеленый проспект, а вдруг у него есть еще одна хатка, а?

– Или не одна, – согласилась Настя. – Ты прав.

Она достала из стола справочник и позвонила в учреждение, известное всем под названием «Мосприватизация», где в памяти компьютеров хранилась информация о всех приватизированных квартирах Москвы. Разумеется, по телефону им справку не дали.

– Сейчас подпишем у Жерехова официальный запрос и поедем, – сказала Настя. – У тебя машина в порядке?

– Пока да, а что будет через полчаса – не знаю, – пожал плечами Коротков. – Я вообще удивляюсь, что она до сих пор бегает, ей уже давно пора умирать естественной смертью.

Настя слабо улыбнулась, закрыла коробку с сахаром, убрала ее в стол вместе с кофе и пустыми чашками.

– Придется рискнуть. Пошли, солнце мое. Я Парыгина упустила, мне его и искать. А поскольку между Парыгиным и твоим личным врагом Баглюком есть какая-то связь, то тебе придется разделить со мной этот малоприятный труд.

* * *

В «Мосприватизации» они довольно быстро получили справку, согласно которой у Евгения Ильича Парыгина в собственности находилась еще одна квартира, однокомнатная, но в хорошем доме улучшенной планировки и в престижном районе. Через некоторое время раздобыли и номер телефона.

– Звони, – сказал Коротков, протягивая Насте бумажку с номером.

– Почему я? Сам не можешь?

– У тебя голос противный, тебе быстрее поверят.

Настя беззлобно щелкнула его по лбу и стала нажимать кнопки. Ей ответил женский голос.

– Алло! Женя?

– С телефонного узла беспокоят, – сказала Настя, стараясь сделать голос как можно более равнодушным, служебным и усталым. – У вас не оплачен телефон за октябрь, ноябрь и декабрь. С завтрашнего утра отключаем.

– Как это? Подождите, девушка, – заторопилась женщина, снявшая трубку в квартире Парыгина, – я не знаю… Надо спросить у хозяина, может быть, он платил, а вы квитанцию не получили. Я здесь не живу, я родственница.

– Выясняйте, – безразлично бросила Настя. – Ищите квитанцию и приносите, иначе завтра с десяти утра телефон будет отключен. Мы сегодня работаем до девятнадцати тридцати.

– Но как же… – растерянно проговорила женщина. – Я не знаю, что делать. Я здесь не живу, я не знаю, где искать эти квитанции. А хозяин уехал, я не могу с ним связаться. Пожалуйста, не отключайте, я вас очень прошу.

– Разбирайтесь сами. Платить надо вовремя. Я вас предупредила.

Она положила трубку и повернулась к Короткову:

– Вот так, солнце мое. В квартире живет дама, и где Евгений Ильич, она не знает. То есть, может быть, и знает, но связаться с ним не может. Либо там, где он находится, нет телефона, либо даме этот номер неизвестен. Она, судя по всему, даже не может с уверенностью сказать, когда Парыгин у нее появится.

– Надо там засаду организовать, – предложил Коротков. – Рано или поздно появится.

– Юра…

– Да?

– Ничего, пойдем отсюда, мне нужно с тобой поговорить.

Они вышли из большого здания, расположенного на Зеленом проспекте, и медленно пошли к старенькой машине Короткова, припаркованной на противоположной стороне.

– Давай постоим немного на воздухе, голова свежее будет, – попросила Настя.

– Ну давай. Так о чем ты хотела со мной поговорить?

– О Парыгине. Я не могу и не хочу докладывать Мельнику об этой квартире и о необходимости организовать засаду. Своими силами мы с тобой этого сделать не можем, поэтому единственный выход – попытаться найти Парыгина, а не ждать его появления.

– Аська, я тебя не узнаю, – удивленно посмотрел на нее Коротков. – Ты пытаешься скрыть информацию от начальника и надеешься на то, что это не всплывет? Во-первых, это глупо и рискованно, нарвешься на очередной скандал. А во-вторых: зачем? Я не понимаю.

– Отвечаю на первый вопрос. Барин о Парыгине ничего не знает. Он знает только о том, что ночью погибли Лазарева и некто Стоянов, что я ездила в отделение смотреть, кто был задержан рядом с местом происшествия, и вернулась ни с чем. И это все. Больше он ничего не знает, у меня хватило ума не рассказывать ему того, что я рассказала тебе и Мишане. И если вы с ним тоже будете молчать, то все обойдется.