Мужской персонаж

Вечерний город в праздничных огнях и украшениях к Новому Году очень красив. Но смотреть в окно в тишине меня не достаточно отвлекает от ощущений, которые во мне будит близость Рафиса, поэтому я решаю завязать диалог:

— А ты знаешь, почему красный — это цвет рождества у католиков?

В полумраке салона вижу, как Рафис заинтересованно склоняет голову. Я продолжаю:

— Если верить тому, чему нас учили на факультете музеологии, это из-за цвета ягод остролиста. Ну знаешь, из его веток ещё делают рождественские и новогодние короны-декорации.

— Да, знаю. Второе название дерева — падуб, так?

— Да, именно! Так вот, этот остролист в языческой римской традиции был священным деревом Сатурна, божества чего-то там, празднование в честь которого, так называемые «сатурналии», проходили в конце декабря ещё до появления христианства. Ну и, как водится, власть переменилась, а декорации сохранили, поменяв контекст.

— Хм, интересно, — говорит Рафис. — А нам преподавали, что это реклама Кока-Колы превратила в начале двадцатого века святого и эльфа-гнома в зеленых чулочках в любезного старичка Санта Клауса в красных одеяниях.

Ну... кто о чём, а пиарщик о рекламе!

— Возможно, это и так, но сам цвет, красный, стал символом гораздо раньше. А вообще, странный у них Дед Мороз, через трубы лезет. «Наш»-то по-нормальному, через дверь заходит.

— А это тоже, между прочим, неспроста.

— Что, реклама печных труб «помогла»? — не удержалась я от подначки.

— Нет, налоги!

— Типа, заплати, и спи спокойно, никакой бородатый мужик к тебе в трубу не сунется? Так что ли?

Рафис хмыкнул, и пояснил:

— Нет, дело в том, что раньше в Европе далеко не во всех домах были окна, это было почти роскошью. А во Франции даже был налог за окна. Дома простолюдинов во избежание налога освещались через отверстия — световые колодцы — прямо в потолке. Поэтому попасть через трубу было проще и логичнее для секретной миссии Санты. Кстати, во Франции его зовут «Пэр Ноэль» — Отец Рождество.

Пытаюсь представить французские дома без окон, и у меня это плохо получается.

— Но есть и другая легенда. Там прототип Деда Мороза спасает трех девс.. кхм.. девиц от публичного дома, — заговорническим шепчет Рафис.

— Ты меня совсем за глупую держишь, что ещё за любовный роман с Дедом Морозом в главной роли? — смеюсь от такой идеи. — Издеваешься, да?— А вот и нет! Я думал, что тебе нравятся любовные романы.При этих словах он ведёт пальцем по моей раскрытой ладони, а я напрягаюсь и вглядываюсь в лицо Рафиса: неужели он знает, что я их пишу?! Почему он заговорил о романах?

Но Рафис уточняет:

— Нравятся, как и большинству девушек, разве нет?

Уф, а я уж было начала волноваться!

— Так что там с Дедом Морозом?

— Для тебя наверняка не новость, что один из вдохновителей доброго старика был христианский святой Николай — человек, существовавший на самом деле. Так вот, одна из легенд о нём гласит, что он узнал о трёх сёстрах-красавицах, чей отец из-за нищеты не мог собрать им приданое и задумал продать их в публичный дом. Дальше история «18+». Тебе есть восемнадцать?

Рафис подносит мою руку к своему лицу и легко цепляет кожу зубами, следом тут же целуя укус. Он играет со мной, а я таю, но заставляю себя держаться. Снова смеюсь в ответ:

— История «18+» со святым Николаем?! Ну и шуточки у тебя!

— Эх, я бы тебе рассказал, а, может, и показал бы... но ты права, ты не доросла до такого. — Раф сжимает мою кисть, потому что я пытаюсь её вырвать. Он снова смеётся: — Ну ладно, ладно, шучу! Легенда гласит, что Николай собрал три мешочка с золотом и подкинул их в дом сестёр, чтобы спасти девушек от печальной участи. По одной из версий легенды он их бросил в трубу. А мешочки эти угодили в носки, вывешенные над очагом для просушки.

Да уж, прямо сюжет для романа «Любовный квадрат». И пока я размышляю, а реально ли обыграть легенду так, чтобы никоим образом не задеть чувства верующих в западного Деда Мороза, таксист обьявил, что мы уже приехали.

Я не зря говорила о красном — он был цветом вечера в «Эспри Боэм». Предупрежденная, я оделась в ярко-красное платье до колен из тонкой шерсти и накрасила губы в цвет. Рафис так не заморачивался. Мужчинам проще: белая рубашка, чёрные классические брюки — наряд на любой вечер.

Хоть я и знала, что Рождество у французов — главный праздник в году, и что его отмечают торжественнее, чем Новый Год и, как правило, в узком семейном кругу, я оказываюсь не готова к увиденному. Ресторан не узнать, так щедро он украшен к празднику.

Играет тихая музыка, а в углу я вижу ёлку, наряженную в красные, белые и серебряные шары и гирлянды. На полу под ёлкой — коробки, перевязанные лентами.

Ой, а я ведь ничего не предусмотрела в подарок хозяевам! Рафис проследил за моим взглядом и успокаивающе сжал мне локоть:

— Это просто декорации для фотографий, чуть позже я тебя сфоткаю там на память. А подарок я Грегу уже сделал, и, так как ты со мной, он считается от нас обоих. Пойдём, я тебя кое с кем познакомлю.

«Ты со мной». Никак не могу к этому привыкнуть.

Всю прошедшую неделю Раф был неизменно внимателен и невероятно мил. Это не удивительно, что он открыл собственное дело. Он не из тех мужчин, кто довольствуются тем, что предлагает судьба. Он сам ставит себе цели и идёт к ним, это я уже поняла.

Иногда с ним бесполезно спорить. Как в случае с моим заляпанным грязью полушубком — он просто забрал его с собой и вернул мне его чистым пару дней спустя.

Я отказалась от его предложения возить меня на работу. Во-первых, не хочу, чтобы снова пошли сплетни, а во-вторых, его собственный офис в другой стороне. Но он и слушать не стал эти доводы, когда речь зашла об обратном пути. Каждый вечер он ждёт меня на «нашем» месте в переулке и везёт до дома. Пару раз мы ужинали вдвоём в ресторане. Ничего шикарного, просто и уютно.