Музыка души

Зато московская критика встретила Римского-Корсакова враждебно. «Сербскую фантазию» назвали бесцветной. Петр Ильич с пылом бросился защищать без сомнения замечательное произведение. Его статья в «Современной летописи» вызвала восхищение московских журналистов и горячую благодарность представителей Могучей кучки, расположив их к прежде не слишком любимому музыканту. И, когда на Пасху Петр Ильич приезжал в Петербург в гости к отцу, они встретили его с восторгом. Балакирев пригласил его на квартиру Даргомыжского, которого они считали своим учителем и примером для подражания, чтобы познакомиться с остальными членами кружка. В то время Даргомыжский был прикован к постели смертельной болезнью, и они часто собирались у него, чтобы прослушать то, что он успел написать (он работал над «Каменным гостем»), и показать ему свои сочинения.

Вопреки тяжелой болезни Даргомыжский оставался бодр, весел, доброжелателен со своими молодыми почитателями. К Петру Ильичу он отнесся с той же теплотой, что не могло не завоевать симпатии последнего. Он по-прежнему не одобрял многих мнений и методов кучкистов и, признавая их таланты, отказывался видеть шедевры во всяких любительских экстравагантностях. Петербуржцы продолжали презирать его консерваторское образование, восхищаясь отдельными произведениями. И все же между ними завязались дружеские отношения.

***

В мае в Москву с гастролями приехала итальянская труппа. Петр Ильич, с детства любивший итальянскую оперу, пошел посмотреть спектакль, но был глубоко разочарован. Пели ужасно, играли и того хуже. Единственным исключением являлась прима – Дезире Арто. Зато каким исключением! Певицу нельзя было назвать красивой, скорее наоборот – слегка полноватая, с неправильными чертами лица. Но какой у нее был голос! Сопрано с прекрасным низким регистром, дававшим возможность исполнять многие меццосопранные партии – сильный, драматический голос. Она ослепляла фейерверком трелей и гамм. Тембр ее дышал невыразимой прелестью, звучал негой и страстью. Но не только талант певицы завораживал в Арто – не менее талантливой она была актрисой: она полностью сживалась со сценой, обладая редкой пластикой и грацией движений.

Забыв обо всем, на протяжении спектакля Петр Ильич сидел, как завороженный, не отрывая восхищенного взгляда от Арто. Как же удивительно подходило ей ее имя! [15]

Он стал ходить на каждый спектакль, в котором Дезире участвовала, и с каждым разом открывал все больше прелестей в ее пении и игре. Страшно хотелось с певицей познакомиться, но он не решался из-за своей вечной стеснительности. Лишь однажды посчастливилось увидеть ее вблизи – на ужине после ее бенефиса. Однако подойти он так и не осмелился. А вскоре Дезире уехала вместе со своей труппой. И Петр Ильич с нетерпением ждал их возвращения осенью.

15

D'esir'ee – желанная (фр.)

На каникулах ему предложили путешествие за границу в компании ученика Владимира Шиловского. Он долго колебался: хотелось лето провести в семье сестры – с людьми по-настоящему близкими и любимыми. Но… предложение Бегичева было столь выгодным… а средств у Петра Ильича, как всегда, не хватало… Скрепя сердце он все-таки поехал за границу, расставшись с мечтой повидать Александру.

Путешественники посетили несколько городов, когда Владимир тяжело заболел, и им пришлось надолго осесть в Париже. Петр Ильич воспользовался этим, чтобы всецело погрузиться в работу, и из своей «норы» лишь изредка выбирался в театр. В Париже он и закончил партитуру «Воеводы».

Новый учебный год начался тяжело. За лето Петр Ильич совершенно отвык от уроков и стояния перед множеством учеников. В какой-то момент в голове помутилось, и его охватил такой ужас, что, пробормотав нечто невразумительное в свое оправдание, он поспешно вышел из класса и несколько минут стоял в коридоре, собираясь с силами.

Число учеников увеличилось, а вместе с ним возросло и жалование. Петр Ильич начал подумывать о том, чтобы разъехаться с Рубинштейном: слишком стесненно он чувствовал себя там. Собравшись с духом, он начал разговор с Николаем Григорьевичем:

– Мне неудобно и совестно пользоваться вашей квартирой даром. Я теперь достаточно получаю, чтобы жить самостоятельно.

Рубинштейн оскорбленно вскинулся:

– Так и скажи прямо, что я мешаю тебе заниматься!

– Что вы, Николай Григорьевич…

– Нет, молчи! Я устрою так, чтобы никто тебе не мешал, но не надо мне говорить, будто тебе стыдно принимать помощь от друга!

Петр Ильич почел за благо перестать сопротивляться, пока не поссорился со вспыльчивым и не терпящим возражений Николаем Григорьевичем. Тем более скоро выяснилось, что, несмотря на увеличение жалования, на самостоятельный съем квартиры денег все-таки не хватало.

Осенью без ведома автора начались репетиции «Воеводы». Когда ему пришла повестка явиться в театр, он с удивлением обнаружил, что уже прошли две хоровые репетиции и назначена считка для солистов. Певцы были довольны оперой, но слишком мало времени оставалось до назначенной даты постановки. Можно ли за месяц как следует разучить вещь столь трудную?

Репетиции проходили каждый день, и время, свободное от консерватории, оказалось полностью занято ими. Тем не менее Петр Ильич нашел возможность пойти в театр на «Отелло», когда в Москву вернулась Дезире Арто. Он вновь посещал каждый спектакль, в котором она играла, все более очаровываясь певицей и женщиной. Но встретиться с ней по-прежнему не решался.

Гастроли итальянской труппы отвлекали музыкантов, и, поняв, что к назначенному сроку «Воеводу» подготовить невозможно, Петр Ильич снял его с репетиций вплоть до отъезда итальянцев. Освободившись от забот об опере, он принялся за сочинение симфонической фантазии, названной им «Фатум».

Юргенсон, к великому удивлению Петра Ильича, захотел получить право на издание всех его будущих произведений. Не могло же это быть исключительно данью их дружбе – Петр Иванович слишком деловой для этого человек. Значит, правда считал стоящими его произведения? Это было необычайно лестно для молодого композитора. Ведь Юргенсон, не будучи сам музыкантом, обладал исключительным чутьем на хорошую музыку.

В октябре в Москву приезжал брат Николай. Петр Ильич был рад повидаться с ним, услышать последние новости о родных, о замужестве любимой кузины Ани, а особенно о близнецах, с которыми Николай только-только расстался в Петербурге, привезя по поручению Анатолия необычайно милую его фотографию. Однако радость от встречи с братом омрачила неожиданно проявившаяся неприятная черта его характера. Когда Петр Ильич полушутя попросил у Николая десять рублей, тот рассердился и не дал. Не то чтобы ему сильно нужны были эти деньги, но жадность брата произвела удручающее впечатление. Прежде он таким не был.

Итальянская труппа на этот раз задержалась в Москве на несколько месяцев. На одном из музыкальных вечеров, где присутствовали и гастролирующие артисты, Петр Ильич заметил Дезире Арто. Он издалека с восхищением наблюдал за ней, пока один из общих знакомых – актер Большого театра – не повел его представить певице. Замирая от ужаса и восторга, Петр Ильич неловко поклонился, а она очаровательно улыбнулась:

– Рада знакомству. Почему же вы не бываете у меня? Обещайте, что непременно придете.