Музыка любви

— Но последние несколько недель ты сам вел себя с Мишель очень по-дружески.

— Это была ее цена за то, чтобы не мучить тебя правдой о Брайане, — небрежно ответил Джулиан.

— Что?!

— Именно это. Она хотела, чтобы я согласился на ее роль Памины и был вежлив с ней.

— И ты согласился?

— А что еще мне оставалось делать? Я и так зашел слишком далеко, чтобы держать тебя в счастливом неведении. Быть вежливым с Мишель несколько недель казалось маленьким, хотя и неприятным добавлением.

— Но неужели это не было ужасно?

— Отвратительно. Но теперь все уже в прошлом. Это была типичная месть Мишель за то, что я пытался защитить от нее Брайана.

— А когда ты пытался защитить Брайана, ты действительно думал обо мне? — с улыбкой спросила Никола.

— Частично, — искренне ответил он. — Только частично. Не знаю, чем я больше руководствовался. Беспокойством о девушке, которую никогда не видел, злостью на его безответственное поведение или своим собственным тщеславием. Неужели я принес Брайана в жертву тщеславию? Именно эта мысль мешала мне ответить на твои упреки.

— Теперь ты можешь на них ответить. Или, точнее, я отвечу на них за тебя, чтобы можно было обо всем позабыть. Твоей первой заботой был концерт. Не его или твой концерт, а концерт вообще. Это была твоя ответственность. Ты трагически ошибся, если так можно сказать, не приняв объяснений Брайана. Мы все ошибаемся. Подумай об ошибках, которые я совершила в последнее время, и прости меня, если можешь. Потом…

Джулиан не дал ей продолжить. Вскочив с места, он заключил Николу в объятия и принялся целовать.

— Я люблю тебя! Ты это знаешь?

— Ты заставил меня так долго ждать и ужасно этим напугал.

— Милая моя, прости!

— Это не имеет значения. Теперь ничего не имеет значения, кроме премьеры.

— Премьера! Боже правый, конечно! — Джулиан взглянул на часы. — А я попросил Уоррендера…

— Все в порядке. Мистер Уоррендер уже в театре. Джина позвала его в гримерную и делает все возможное, чтобы удержать его там. Возможно…

— Да, мы пойдем и все объясним.

— А что именно мы объясним? — с невинным видом спросила Никола.

— Что я сожалею, что пришлось позвать Уоррендера из-за пустяков, что я буду дирижировать сегодня вечером, а всем лучше пойти домой и отдохнуть.

— Вполне разумно, — лукаво улыбнулась Никола.

— О некотором умолчим. — Джулиан ответил ей ослепительной улыбкой. — Пойдем. — И, взявшись за руки, они направились в гримерную Торелли.

Оскар Уоррендер, нахмурившись, расхаживал по комнате, а Торелли сидела перед зеркалом, спокойно примеряя парик и время от времени переговариваясь с дирижером.

— Джина, это уже невыносимо! Если ты мне не скажешь…

— Вот и они. Они все сами тебе расскажут, — ответила Торелли. — Не думаю, что тебе придется сегодня выступать, Оскар, — с облегчением добавила она.

— Мне очень жаль. Я должен перед вами извиниться. — Искренняя улыбка, которой Джулиан одарил своего коллегу, была полна решимости. — Я сам справлюсь. Мне стыдно, что пришлось зря позвать вас, и я должен лишь добавить, что очень благодарен вам.

Уоррендер удивленно приподнял брови и сухо спросил:

— И это все объяснение?

— Боюсь… — начал Джулиан.

Но Торелли перебила его:

— Конечно, нет. Они любят друг друга. Неужели ты сам не видишь, Оскар? Правда, перед тем, как обнаружить это, они оба совершили множество глупостей. А если хочешь узнать больше, то лучше спроси Антею.

— Антею? Какое она имеет к этому отношение?

— Никакого. Но думаю, ей многое известно о любви к дирижеру. А теперь вы идите с Джулианом, и проследи, чтобы он хорошо пообедал и отдохнул. Я возьму Николу. И до того, как опустится занавес, никто не должен думать ни о чем, кроме оперы. Идемте, дети.

Даже Оскар Уоррендер повиновался, хотя и с несколько изумленным видом. Прежде чем расстаться, Джулиан с Николой посмотрели друг на друга, и этого им было достаточно.

Никола и Торелли молча ехали в машине. Никола нарушила тишину:

— Благодарю вас, милая Джина.

— Все в порядке. — Джина потрепала ее по щеке. — Честно говоря, я сама получила большое удовольствие. Но теперь я на время позабуду о тебе.

Когда они приехали домой, Торелли заперлась в своей комнате, а Никола обедала в одиночестве. Затем пришел дядя и как ни в чем не бывало сказал:

— Джина просит тебя сегодня не работать. Иди домой и выспись. До начала представления ты ей не понадобишься. Увидимся вечером в ложе.

— Хорошо, дядя, — согласилась Никола, отправилась домой и заснула, едва ее голова коснулась подушки.

Она так сильно устала, что спала очень крепко, но проснулась в прекрасном настроении. Солнце заливало комнату ярким светом, и Никола чувствовала себя будто заново родившейся.

— Джулиан! — счастливо произнесла она и с нежностью добавила: — Джина! Она неподражаема.

Принимая душ, одеваясь и завтракая, Никола пела. Однако после нескольких месяцев, проведенных с Торелли, она стала намного критичнее относиться к музыке и через некоторое время с улыбкой замолчала. Никола пожалела, что у нее нет новых нарядов. Но когда мать увидела ее, то воскликнула:

— Милая, как удивительно тебе идет это платье! Я никогда не видела тебя более очаровательной.

— Глупости, она всегда хорошо выглядит, — заявил отец. — Хотя мне тоже кажется, что сегодня ты какая-то особенная. Что случилось?

— Я просто очень счастлива. — Никола рассмеялась и слегка покраснела.

— Вы с Джиной хорошо провели время? — поинтересовалась мать.

— Не то слово, мама.

— Я рада. Не думаю, что сама могла бы уживаться со столь темпераментными людьми. Но, похоже, у тебя есть к ним подход.

Никола скромно согласилась, и после этого они отправились в оперу.

Всю оставшуюся жизнь Никола ходила в «Ковент-Гарден» с ощущением волшебства и чуда того вечера. Сияние огромной люстры, белые, алые и золотые краски зала, роскошный занавес — все было окутано очарованием. Но самый чудесный миг настал для нее тогда, когда под бурные овации в оркестровой яме появился Джулиан. Он сдержанно поклонился зрителям и бросил быстрый взгляд на ложу, в которой сидела Никола. Вряд ли в полутьме он смог разглядеть ее. Но он знал, что она там, и Никола каким-то образом почувствовала протянувшуюся между ними незримую нить, которая была сильнее прикосновений, взглядов или слов.