Музыкант – Продолжение. Повесть. Новеллы, притчи, Хайвей № 95. Том 3
Шрифт:
Это вам уже не «Клуб четырех коней»!
Наши дни, которые у каждого свои.
Время отчетливо показало казус, что и заставило Маркса, Энгельса и Васю встретиться за одним столом в ресторане «ЗОЛОТОЙ ОСТАП И.». Кто такой этот Остап, заседающие не предполагали, но слово «золотой» обозначило им весомость заведения.
Заказывал и, соответственно, платить собирался Энгельс.
Кто из них кто, Вася разобрался сразу. В соответствии с терминологией марксизма можно сказать, что компашка получилась интернациональная.
Принесли заказ, разлили мозельского.
Маркс
Вася встал, поднял бокал и рубанул коротко:
– Поскольку я за столом единственный чисто русский, хочу выпить за счастье русского народа.
После сказанного Вася влил в себя целый бокал.
Пока Вася гнал свою философию, бородатые знаменитости смотрели на него с удивлением. Затем Энгельс, извинившись перед Марксом, встал и покинул ресторацию.
Вася не просек кульбита Энгельса и, будучи в сильном расстройстве, просто посмотрел в глаза Марксу.
– Понимаете, – вежливо пояснил Маркс, – вы, господин Васильев, соврали, назвавшись русским, а Фридрих всегда чувствует вранье и не выносит его. Какой же вы, мил человек, русский? Вы, батенька, извините меня, из наших, то есть еврей, но так как в вас Васильевых целых три, то что-то у вас явно нечисто.
Вася молча опустился на стул, налил до краев мозельского и залпом проглотил его, после чего громко рыгнул.
Маркс при этом зажмурился, а потом открыл глаза и молча покачал головой.
Услышав резкий звук, изданный Васей, к столу подбежал сам Остап, он же актер… Не увидев ничего особенного, поздоровался с гостями и, кивнув в сторону Маркса, заметил:
– Ох, как вы на Карла Маркса похожи!
– Да? – ухмыльнулся Маркс. – Не думал, уж точно, а просто знаю.
Васю же на тот момент начали терзать умозаключения на предмет расплаты за обед. Однако Вася не знал, что именно такой же вопрос мучил и Маркса. Правда, в придачу философ думал еще и о том, что Фридрих сволочь, потому как взял и подставил его, внезапно исчезнув.
Вместе с тем разговор клеился, да еще как!
– А что это за мужчина от вас ушел? – полюбопытствовал Остап и пояснил: – Видите ли, я и сам артист, а потому заметил, что ваш приятель очень уж на Энгельса смахивает. Надо же, века проходят, а мы все за старое. Кому теперь нужны эти старперы? Я бы вам, если что, порекомендовал перевоплотиться в меня, и тогда все заслуги Маркса и Энгельса окажутся у вас в кармане! Я талант! – с гордостью закончил он и выпятил грудь.
– Это на что вы, милостивый господин, намекаете? – вспылил Маркс.
И тут из глубины окружающего стол пространства все услышали чуть картавящий голос:
– Как это на что, милостивый государь?! Он намекает на воровство и даже на грабеж. Этот субъект – любитель денежных знаков любой ценой.
Присутствующие удивились услышанному, а потом вдруг застыли с раскрытыми ртами, когда их взорам предстал шагающий к столу Ильич.
Первым очухался Остап.
– Вот это я понимаю, вот это спектакль! Однако где же в нем моя роль?
– А свою роль вы уже играете, – слегка грассируя,
молвил Ильич и лукаво прищурился. – Вы уже играете роль афериста и мошенника, и зачем вы деньги за стол взяли с Энгельса? Революция вам этого, батенька, не простит! Распорядитесь на мой счет, пожалуйста, и по поводу расстегая тоже соизвольте.Ленин присел за стол, подвинув ногой свободный стул.
Услышав о сокровенном, в раж вошли уже Маркс с Васей.
– Нет, Вася, ты только посмотри, – начал Карл, – эти буржуа ради денег на все способны! Мать родную продадут, лишь бы у них в кармане купюры шуршали.
– Да уж конечно, – дерзко парировал Остап, – вам бы только голодранцам права давать за просто так! А вас, Ильич, вечно тянет из ничего делать все. Так вам самое место среди фокусников! – хихикнул Остап.
Далее, осознав всю серьезность происходящего, в полемику пустился Вася. Он, как единственный человек из будущего, прекрасно понимал, что этот разговор может обернуться немалой кровью для многих народов.
– Граждане коммунисты и мошенники! Прежде всего, предлагаю умерить пыл и констатирую, что в деньгах нет ничего плохого, если они являются эквивалентом труда и наполнены золотом.
За столом воцарилось молчание.
Затем все стали судорожно наливать себе из пустых бутылок в бокалы. Такой ход событий разозлил Ильича. Другие не злились, потому как денег у них все равно не было.
Ильич вскочил со стула, классически знакомым жестом выкинул правую руку вперед, уперся взглядом в пустоту и начал:
– В то время, когда враги революции… частный сектор… сволочи и мерзавцы… Или они отдадут нам сами, или мы будем вынуждены.
Остап, не дослушав речь Ильича, поднялся и пошел в сторону кухни, откуда вскоре появился с ящиком бургундского. Далее он ознакомил друзей с содержимым ящика и молвил:
– Вот, пожалуйста, нашему столу за их счет.
Ильич сидел за столом, откинувшись на спинку стула, и, улыбаясь с мудрым прищуром, как бы говорил: «Вот что значит сила революции и моей мысли! Я и есть главный!»
Остап смотрел на него и думал: «Я что, полный идиот, идти с парабеллумом против толпы? Ну уж нет, лучше ящик гостеприимства, чем с пробитой башкой в ЧК».
Беседа вроде бы еще продолжалась, и Вася протянул руку к бутылке с бургундским. Налив, сделал глоток и чуть было не поперхнулся. Это оказалась водка, а он наполнил ею большой бокал для вина. Он огляделся и понял, что сидит в харчевне, а на столе перед ним соленые огурцы, помидоры с квашеной капустой и еще картошечка вареная, а также хлебчик черный имеется.
Тут Вася не удержался… Налил еще фужер до краев и тут же махнул, закусывая чем бог послал.
После чего сознание Василия отрубилось прямо за столом.
Потом он увидел себя сидящим в кресле у камина рядом с Марксом, Энгельсом и Лениным.
На корточках у камина с огнем упражнялся Остап, а рядом с ним стояли гири и тот самый двенадцатый стул. Вся публика наблюдала за ним, а Вася рассматривал публику.
Тут в комнате появилась прислуга и, раздвинув всех, поставила на лучшее место трон.