Мы будем жить

Римус шутливо поклонился Мэри, та тепло улыбнулась и вернулась к своему кавалеру, который последние пять минут ревниво сопел, наблюдая, как его девушка танцует с другим. Сегодня она выглядела просто замечательно, впрочем, как и остальные девчонки, потратившие массу усилий, чтобы сразить всех своей красотой. Сам Римус чувствовал себя неуютно: в парадной мантии невозможно как следует расправить плечи, а бабочка, затянутая слишком туго, давила шею. Он волновался, переминаясь с ноги на ногу, и постоянно смотрел на сцену.

Действующий Министр Магии всего два раза посещала выпускные вечера в Хогвартсе, но в этом году Миллисента Багнольд видимо решила, что это очередной шанс расположить к себе волшебное сообщество и доказать всем – она по-прежнему невозмутима, сильна и готова к борьбе. Речь, звучавшая из ее уст, была вдохновенной и эмоциональной, Багнольд много говорила о сплоченности, гордости и о том прекрасном будущем, которое их всех ждет, когда Темный Лорд падет. После вежливых аплодисментов она отошла в сторону. Ее место заняли деканы, и вот теперь Большой Зал уже во второй раз взорвался от сумасшедших оваций. Сегодня необыкновенно остро чувствовалось, что на протяжении семи лет эти люди были не только строгими учителями, но и наставниками, советчиками, а порой верными надежными друзьями.

Мадам Спраут смахнула слезу, улыбнулась и взяла первый диплом.

– Боунс, Амелия.

Высокая худенькая девочка в белом платье поднялась на сцену, крепко обняла своего декана и обменялась рукопожатиями с министром и директором.

– Бриджет, Гарри.

Капитан команды Пуффендуя вскинул в воздух сжатый кулак.

– Джонсон, Майкл.

Скоро Спраут сменил подпрыгивающий от возбуждения Флитвик.

– Бруствер, Джонотан, – пропищал Флитвик и чуть не свалился со сцены, потянувшись пожать руку своего лучшего студента.

Дождавшись фамилии, от звука которой у него все еще ускорялось сердцебиение, Римус невольно улыбнулся. Эмма Уэйн скованно улыбнулась, на щеках у нее заиграли ямочки, она покраснела, когда Дамблдор что-то шепнул ей на ухо, а потом посмотрела в зал и нашла взглядом Римуса. Меньше всего ожидавший этого, Римус смутился, а потом ободряюще ей кивнул и поднял вверх большой палец.

Получили свои дипломы слизеринцы, и уже спустя несколько секунд, гриффиндорцы, уставшие ждать, вскочили на ноги, а МакГонагалл, вместо того, чтобы рассердиться, с такой нежностью и теплом взглянула на своих подопечных, что у Люпина встал комок в горле.

– Блэк, Сириус, – голос МакГонагалл чуть дрогнул и она глубоко вдохнула.

Сириус, провожаемый восхищенно-влюбленными девичьими взглядами, радостно помахал своим дипломом, а потом подскочил к МакГонагалл и быстро поцеловал ее в щеку, получая еще одну порцию всеобщего восхищения. Сама МакГонагалл только махнула рукой, но, как показалась Римусу, осталась довольна.

– Эванс, Лили.

Джеймс засвистел, а Лили, едва сдерживая слезы, долго обнимала декана и смущенно трясла руку министра.

Когда пришел его черед, Люпин почувствовал, что ноги как будто онемели, не помня себя, он поднялся за своим дипломом, глупо улыбаясь и постоянно оглядываясь на друзей.

Поттера встретил самый громкий гул и самые искренние приветствия, а сам он, игнорируя ступени, лихо запрыгнул на сцену, упершись рукой о край.

До одури счастливые, теперь уже бывшие ученика Хогвартса, обнимались, радовались, обильно проливали слезы, обступали своих деканов, перебивая друг друга говорили слова благодарности, когтевранцы качали Флитвика на руках. Сохатый подступился было к МакГонагалл, но Эванс во время его одернула.

– … всю нашу жизнь, день за днем, вы вынуждены применять решения, – говорил Дамблдор. – Порой незначительные, например, встать по будильнику или поспать лишний час, а порой судьбоносные, способные изменить мир. И если в какой-то момент вам покажется, что судьба предопределена, помните, что пока вы стоите перед выбором – все возможно. А ведь именно выбор определяет человека, а не заложенные в нем качества. В любом случае, – директор улыбнулся и раскинул руки, словно пытался обнять всех присутствующих, – Хогвартс всегда будет здесь, чтобы принять вас домой. *

С потолка сыпался золотой дождь. Люпин поймал на ладонь искрящуюся каплю, но та, вспыхнув, пропала, не оставив и следа. Выпускники с улыбками наблюдали за тем, как Сириус Блэк приглашает на вальс Минерву МакГонагалл, как та отмахивается, а потом все-таки сдается и подает студенту руку. Менялись танцевальные мелодии – все то медленно плыли по площадке, то, сбивая каблуки, отплясывали под зажигательные ритмы, то с хохотом пытались танцевать, утонув в коллективном объятии, в центре которого оказались Сохатый и Лили.

Римус вышел в коридор, решив немного отдышаться и подумать о словах Дамблдора. Действительно ли всегда есть шанс все исправить? Даже если слова уже сказаны, а мосты сожжены, неужели можно вернуться и попытаться начать все сначала?

– Римус…

Он обернулся.

Эмма стояла в паре метров от него, кутаясь в легкую розовую накидку. Ее платье мягко мерцало в полутьме, волосы чуть растрепались и теперь непослушные кудрявые пряди падали на щеки. Она неуверенно улыбнулась, а Римус улыбнулся в ответ и, сам не понимая зачем, шагнул ближе. Он понятия не имел, что собирается сказать.

– Вчера мне пришел ответ из Пенсильвании. Они готовы предоставить мне место в университете и стипендию.

Сердце сжалось и провалилось.

– Поздравляю, – часть Римуса действительно радовалась этому. – Здорово! – уже бодрее продолжил он. – Ты ведь очень этого хотела.

Она кивнула.

– Да, хотела, но… – ее голос вдруг стал тихим и ломким. – Америка – это на другом конце света. Вдруг мы больше никогда не…

И тут Римус принял, пожалуй, свое лучшее решение. Он сгреб Эмму в охапку и поцеловал, впервые не боясь казаться грубым, напористым или слишком смелым. Он чувствовал, как ее губы сдаются его губам, как ее тело обмякает и становится тяжелым, и главное, как сильно она хотела, чтобы этот поцелуй случился.

– Я тебя люблю, – прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы и тяжело дыша.

– И тебя люблю, – она порывисто целовала его лицо, хватаясь за плечи Люпина, – люблю, люблю, – шептала девушка сбивчиво. – Боже, Римус, я без тебя чуть с ума не сошла, прости меня, можешь ничего не говорить, только не оставляй меня больше. Пообещай мне, что все будет хорошо, это всего два года, я буду часто приезжать, буду писать тебе, ты ведь меня дождешься? Да?

Никогда в своей жизни он еще не был так счастлив как в эти минуты.