Мы еще встретимся

Возле дверей стоял высокий молодой человек без шапки. Он читал двухэтажную афишу:

Б

А

С

К

Е

Т

Б

О

Л

— Скажите, пожалуйста, это театр? — вежливо спросила Тоня.

— Нет, это Зимний стадион. Откуда тут взялся стадион?

— Спасибо.

Тоня отошла в сторону. Непонятно, куда же делся театр. Он всегда был тут, на площади. Она увидела, что с другой стороны тоже был какой-то вход. Наверно, это и был театр. Просто она пошла не туда. Тоня побежала вокруг площади. Но и здесь ничего похожего на театр не оказалось.

Оттого, что набегалась, Тоне сделалось жарко. Она расстегнула две пуговицы пальто и задумалась. Куда же все-таки мог подеваться театр, где сейчас в своей будочке сидит Тонин папа и не знает, что она его ищет.

Захотелось немного отдохнуть. Тоня перешла дорогу и направилась в сад. Там она сядет на скамейку и подумает о том, куда, словно в сказке, мог пропасть театр.

Тоня вошла в садик. Мокрый каменистый песок заскрипел под ногами. В саду было пусто, только очень молоденький папа гулял со своим маленьким сыном.

Как раз когда Тоня входила, молоденький папа громко сказал:

— Ну, сынуля, все. Потопали, а то, наверное, мама нас потеряла.

Тоня забеспокоилась еще больше. Если теряются папы с детьми, так о ней, наверно, уже и думать перестали. Нужно все-таки куда-то идти. Она хорошо помнила: театр находился напротив садика, где стоял Пушкин. Сколько раз ходила мимо. Пушкин рукой показывал на театр. Но тут, к своему ужасу, Тоня увидела, что посреди садика не было никакого Пушкина, а на его месте темнел большой камень.

Тоню охватил страх. Исчез не только театр, но и такой красивый каменный Пушкин. Тоня бросилась вдогонку за молодым папой с мальчиком. Они еще шагали через площадь.

— Скажите, пожалуйста, — поравнявшись, торопливо спросила Тоня, — вы не знаете, куда делся Пушкин?

— Какой Пушкин? — молодой папа удивленно остановился.

— Вот такой, — Тоня подняла руку и изобразила, какой был Пушкин. — Он стоял там, в садике.

— Ах, такой! Памятник… Он никогда тут не стоял, девочка, — сказал молодой папа.

Глава 27 БЛИЗИТСЯ ЗАВЕРШЕНИЕ СОБЫТИЙ

Олег Оскарович прошелся по всему Невскому, раскланялся с двумя знакомыми, посмотрел витрину «ТАСС» за стеклом гастронома № 1, достиг Дворцовой площади, но Тони так и не встретил. Пошел снег. Кукс не сдавался. Дойдя до конца проспекта, Олег Оскарович снова позвонил домой и опять не узнал ничего нового.

Вероятно, единственное, на кого теперь следовало надеяться, была милиция. Она должна была разыскать Тоню, которую не могли найти столько взрослых людей.

Олег Оскарович печалился о том, что ему не удалось отыскать Тоню и показать квартире, на что он, Кукс, способен. Кроме того, он чувствовал себя виноватым в том, что так опрометчиво не остановил Тоню и не спросил, куда она идет. Вот если бы он ее нашел!

Склонный к самоанализу, Олег Оскарович задумался над тем, почему он принимает столь деятельное участие в судьбе приемной дочери Рябиковых. Но ответить на свой вопрос Кукс не мог. Странно, но сейчас совершенно забылись сердившие его выходки беспокойной соседки, а вот Тонин веселый смех и любопытные глаза, которыми она следила за его пальцами, когда он печатал на машинке, — помнились и не давали покоя не склонному к сентиментальности сметчику.

Подумав, Кукс решил, что именно он должен сейчас отправиться в театр к Рябикову, по-мужски сообщить все, что ему, Куксу, известно, и предложить свою помощь.

Созрев для такого решенья, Олег Оскарович свернул на площадь, прошел под известной кинозрителям всего мира аркой Главного штаба и, обгоняя праздные пары, форсированным шагом двинулся по проспекту в обратную сторону.

Когда это бывало нужно, Олег Оскарович умел быстро ходить. Не прошло и четверти часа, как он уже приближался к служебным дверям театра.

Взвизгнула пружина, и Кукс оказался в маленьком, тускло освещенном помещении перед окошечком, за которым скучала вахтерша. Рядом была дверь. Над ней скромная стеклянная табличка:

ПРЕДЪЯВЛЯЙТЕ ПРОПУСК

Олег Оскарович просунул голову в окошечко, пробитое в такой толстой стене, что оно могло служить амбразурой для пушки.

— Не откажите в любезности. Как вызвать электрика Петра Васильевича Рябикова?

— Нельзя их вызвать сейчас. Спектакль. Вот кончится скоро, и придут.

Откуда-то сверху из чрева старого здания и в самом деле доносились напевные звуки оркестра.

— Виноват, а долго еще ждать?

— Теперь скоро. Миниатюры сегодня. Недолгая… — через амбразуру вахтерша не без интереса взглянула на Кукса. — Что это их все сегодня? Только что дочка спрашивала. Или ушла?

— Какая дочка?

Олег Оскарович невольно обернулся. У стены, против окошечка, стояла жесткая скамья-диван, а на ней, подперев щеку ладонью, прижатой к подлокотнику, спала девочка в красной вязаной шапочке с белым помпоном.

— Тоня…

Олег Оскарович произнес это так тихо, словно боялся, что звуки его голоса могут спугнуть девочку. Но Тоня даже не пошевелилась.

В первый момент Кукс растерялся. Нужно было немедленно принимать какие-то меры. Но главное…

Главное — сообщить домой, что Тоня нашлась. Он опять протиснулся в амбразуру, за которой сидела невозмутимая вахтерша.

— Слушайте, нельзя ли от вас позвонить? Срочно.

— Во время спектакля с регулятором не соединяем.

— Да нет. С городом. Совершенно необходимо.

— С городом не соединяется.

— Тогда, пожалуйста! Будьте любезны, я вас очень прошу! Посмотрите, чтобы она никуда не делась. Вот здесь. Эта девочка, дочка…

Вахтерша удивленно взглянула на Олега Оскаровича. Потом поднялась и в свою очередь посмотрела на спящую девочку.

— Заснула, пригретая-то. А мне и ни к чему.

Кукс бросился на улицу. Забежал за угол. Дверца прозрачной, как стакан, будки автомата была гостеприимно раскрыта. Двухкопеечные монеты Олег Оскарович на всякий случай всегда носил с собой. Два раза он путал, набирая номер. Через стекло будки было видно — к театру съезжались такси с зелеными огоньками. Сейчас кончится спектакль. Наконец номер был набран правильно. Трубку в квартире сняли сразу.