Мы еще встретимся

А тут все сделалось другим. Странно, но Рябикова вдруг охватило такое чувство, будто он в чем-то был не прав, будто не так поступил и остался в памяти озорной девчонки грубым и бездушным.

Отчего-то запомнились глаза детей на лестнице и то нескрываемое разочарование, когда они узнали, что он «ничей папа — просто дяденька». Помнился голос воспитательницы, сказавшей: «Каждый из них ждет, что за ним когда-нибудь придут».

Петр Васильевич вырос в семье, где было шестеро детей. Двое умерли маленькими. Четверо выжили, и только один не вернулся с войны. В доме никогда не было большого достатка. Отец служил ремонтником в трамвайном парке, мать подрабатывала дома — строчила мережку, делала цветы на продажу, и все в семье, особенно сестры, помогали ей. Все они были для отца с матерью одинаковыми, никого в доме не выделяли, никто не был обойден. Самостоятельно он стал жить с восемнадцати лет. Потом ушел из семьи, но навсегда сохранил в памяти скупые слова отца, материнскую заботу — чистые рубахи по воскресеньям и полтинники, которые она ему выкраивала на мальчишеские развлечения. Сколько мог, он помогал старикам и младшим в семье. Трудно было себе представить, как бы вырос он один, хотя бы в детском доме.

Хорошо помнились Рябикову годы раннего детства. Страшные, как наваждение, беспризорники, что вылезали из люков на площадях города. Оборванные, с черным сквозь лохмотья телом и единственным чистым пятном — белками глаз. Давным-давно нет этих бедолаг. Великого труда стоило стране забрать их с улицы. А нынешние детдомовцы! Да разве мог он отличить от других детей эту озорницу?! Опрятное пальтишко, гладко прибранные волосы. Видно, что живется им неплохо. И все же ждут! Ждут своих матерей и отцов.

Вспомнилось Рябикову, как однажды пришел он в подшефный театру детский интернат. Следовало кое-где заменить проводку. Было воскресенье, и интернат пустовал. Оставались только завхоз, дежурный воспитатель да те немногие воспитанники, которым некуда было идти. О причине Петр Васильевич допытываться не стал, но долго не мог забыть уныло слонявшихся по опустевшим комнатам ребят, их радость, когда он просил подать ему молоток или сбегать за водой — развести алебастр.

Нет. Никакими самыми добрыми детскими домами не заменишь семьи — ласкового слова матери, прикосновения твердой руки отца.

Уговаривал себя Рябиков — нынче не то. Детские дома теперь — дружные семьи. А из головы не выходили завистливые взгляды: «Вы Тонин папа?»

Но была и другая печаль. Печаль, которая долгие годы исподволь подбиралась к сердцу и завладевала им.

Было время — после женитьбы, — когда Рябиковы не задумывались над тем, что у них нет детей. Может быть, даже радовались возможности подольше побыть вдвоем. Аня оказалась заботливой и веселой. Петр Васильевич, тогда еще молодой, старался доставить жене побольше радостей. Она ходила на спектакли театра, где он тогда работал помощником главного осветителя. Устраивал ее то в ложе, то на откидном месте, а иной раз и прямо в регуляторской, рядом с собой. Аня сидела притихшая, гордая тем, что от ее мужа многое зависит в спектакле. В отпуск Петр Васильевич — страстный рыбак — брал с собой жену и вез ее под Лугу, на реку Оредеж, к знакомому леснику. Там они отдыхали от городской жизни.

Так шли дни.

Как-то раз Петр Васильевич проходил мимо рынка. Там сидел желтоволосый от старости деревенский дед и продавал расписные березовые поделки. Пятнистых коней на колесиках, лопатки, детские диванчики и кресла.

Дедовский веселый товар шел ходко. Петр Васильевич тоже поддался общему влечению и неизвестно зачем купил у деда маленькое креслице с лиловохвостыми павлинами на спинке.

Когда входил домой со своей покупкой, в коридоре встретилась Августа Яковлевна. Она сразу же приметила игрушку в его руках:

— Какая прелестная вещица! Народный мотив! Не ошибаюсь, мебель приобретаете неспроста?

— Да нет, так, случайно попалось, — замялся Рябиков. — Старичок один продавал. Решил поддержать коммерцию. Пусть стоит, как забава.

Аня покупке удивилась, осмотрела креслице, нашла его красивым, но тут же сказала:

— К чему оно нам?

Петр Васильевич и сам понимал, что с креслицем поторопился. Получилось не очень умно. Решил свести все к шутке:

— Мебели у нас изящной мало. Вот и приобрел обстановку. Цветок на него можно поставить. Ну, а в дальнейшем, может быть, кому-нибудь и пригодится. — И он хитро подмигнул жене.

Но веселое деревенское креслице не пригодилось. Немало лет простояло оно в углу за шкафом, все кого-то ожидая и так никого не дождавшись. Анилиновые краски на нем поблекли. Некогда свежая береза мутно зажелтела. Рассохшееся возле батарей креслице как-то при очередной уборке было вынесено во двор и навсегда забыто.

Время шло. Детей не было.

Как-то раз Аня сказала мужу:

— Я виновата, что никого у нас нету. Не повезло тебе, Петя.

Рябиков даже рассердился на жену. Сказал, что она говорит глупости. Потом стал утешать, объяснять, что ему очень повезло, что она, Аня, хорошая и никакой другой ему не надо.

Но она упрямо повторяла:

— Нет, неладно тебе со мной.

Петр Васильевич и сам догадывался: что-то у них неладно. Все сроки прошли. Он и в самом деле давно подумывал о ребенке. Говорят, мужчины всегда хотят сына. А ему мечталась девочка. Маленькая, забавная и ласковая. Он видел себя идущим по городу с уже подросшей дочерью. Она пытливо расспрашивает про все, что видит, а Петр Васильевич обстоятельно и понятно отвечает.

Желание быть отцом со временем поостыло. Успокоились каждый по-своему. Аня нашла себе утешение в заботе о доме. Рябиков бывал много занят в театре. Свободное время уделял всяким техническим выдумкам. Казалось, с бездетностью свыклись.

И вот теперь Петра Васильевича снова охватило какое-то беспокойное чувство.

Анна Андреевна по-женски сразу же приметила перемены в муже. Сперва она делала вид, что ничего не замечает, но как-то, не выдержав, спросила:

— Что-то ты не в себе, Петр. Может быть, я что-нибудь делаю не так, ты скажи.

Петр Васильевич удивился прозорливости жены. Он деланно рассмеялся:

— Что ты, Аня. Так все, так… Даже очень хорошо. Устал я немного, что ли. Пройдет… Ты ни о чем не думай.

И в самом деле, что за причина для беспокойства? Выкинуть из головы следует эту дурь. Выкинуть навсегда!

Глава 3 И ОПЯТЬ ВСТРЕЧА

Но выкинуть не удалось.

Как это произошло, Петр Васильевич и сам не мог бы толком объяснить.

Вскоре после того короткого разговора; с Аней он возвращался днем из театра по улице, где жила Тоня Антонова. Рябиков обычно ходил домой другим путем, но тут отчего-то решил направиться именно так. И чем ближе он подходил к зданию, где находился детский дом, тем непреодолимей становилось желание зайти туда и справиться, как учится, как ведет себя озорница. А собственно, зачем? Кто он такой? Случайный встречный, о котором все забыли.

Там, наверное, удивятся и не станут отвечать на его праздные вопросы.

Но, поравнявшись с домом, он вдруг отбросил всякие доводы, поднялся на ступеньки и потянул тяжелую дверь.

Тот же вестибюль и лестница. Так же вымытые ступени со следами пробегавших по ним быстрых ног. Дружный топот и крики где-то наверху. Та же нянечка с толстыми ногами в шерстяных чулках и смятых тапочках. Только теперь читает не «Искорку», а журнал «Костер».

Неторопливо она подняла на него свои очки-лупы. Рябиков снял кепку и кивнул: