Мы из ЧК
Шрифт:
А день разгорелся на удивление тихий, солнечный, теплый. Только бы гулять да любоваться природой! Голуби беспечно вертелись в голубой вышине. В акациях живкали воробьи. А люди вели жестокую беспощадную войну…
Зеликман поднялся по лестнице к самому люку.
— Сдавайся, Войтович! Ты окружен!
— Не тычь, быдло! — зло орал на чердаке шпион.
— Я полезу на чердак! — решил Зеликман. — Другого пути нет…
— Давай, Иося! — разрешил Леонов.
Как кошка, вскарабкался Иосиф под потолок, смелым рывком поднял крышку лаза и попытался пролезть наверх. Шпион из-за трубы метко выстрелил.
Нелепая смерть Иосифа повергла многих в уныние. Но первая растерянность сменилась злостью, ненавистью к шпиону. Сразу несколько человек бросились к лазу. Грозный окрик Леонова остановил их:
— Отставить!
Иосифа Зеликмана вынесли во двор. Солнце играло в его рыжих волосах. Мне все еще не верилось, что он никогда не подымется и я не услышу его жарких речей. Он так хотел жить!.. Мечтал строить коммунизм. И вот лежит, залитый собственной кровью.
Толпа зевак издали глазела, как мы несли нашего дорогого товарища. Что-то кричали. Опечаленные чекисты в скорбном молчании накрыли Зеликмана простыней. Стыдно было всем нам: один лазутчик взбудоражил город!
Руководство ЧК приняло решение: выкурить Войтовича!
Вызвали пожарников. Облили керосином чердачный марш и подожгли. Работали сильные насосы, обливая водой стены лестничной клетки на пятом этаже, чтобы огонь не перекинулся вниз.
Но Войтович и тут обхитрил нас. Он укрылся за брандмауэром — кирпичной перегородкой. Пока наше руководство раздумывало, как взять шпиона, Войтович под прикрытием нашей же дымовой завесы выскочил наверх и спрятался за кирпичным выступом. Он выворотил из стенки кирпич и швырнул его вниз на группу чекистов, собравшихся во дворе. Кирпич попал в голову Платонова. Наш Максимыч, обливаясь кровью и пошатываясь, покинул поле боя.
А пожар на чердаке разгорался. Железная крыша накалялась. Огонь обступал шпиона со всех сторон. И Войтович убедился: не вырваться! Хрипло закричал:
— Сдаюсь!
— Бросай оружие! — приказал Леонов.
На асфальт слетели два нагана с пустыми барабанами и кольт.
— Выверни карманы, сними мундир! — командовал Леонов.
Огонь вплотную подступил к шпиону. Дым обволакивал его. И он нетерпеливо кричал:
— Скорее!
Пожарники подняли на крышу раздвижную лестницу, и Войтович стал спускаться, прикрываясь мундиром от огня. Лестницу охраняли бойцы с винтовками. Вдруг Войтович размахнулся и бросил вниз мундир. От неожиданности бойцы отпрянули, а шпион издевательски захохотал во все горло:
— Хамье!
— Брось кривляться, паскуда! — гаркнул Леонов и пошел с кулаками навстречу Войтовичу. Войтович побледнел, припал на больную ногу и попятился:
— Не смеешь!
— А ты смел? Лучших наших товарищей порешил!
Трусливо озираясь, шпион залез в машину.
Сперва на допросе Войтович вел себя вызывающе.
— Кто вы: Войтович или Пащенко? — задал вопрос Леонов.
— Как вам угодно, так и считайте!
— Что ж, вы правы. Нам все равно, кого расстрелять, — спокойно отозвался Семен Григорьевич.
— Пся крев! В городе знают, кто отстреливался от вас. Огромный дом подожгли, чтоб полонить одного человека.
— Дом
отремонтируем. Дома всегда люди строят, а не такие паразиты, как вы!..— Ты знаешь, гад, кого убил? — взорвался Васильев.
— Не тычь, я с тобою свиней не пас! Одним жидом меньше!
Васильев даже задохнулся от приступа ненависти.
— Да. Иося — еврей. Он был полезным человеком на земле. Он за счастье других погиб. А ты кто?.. Ты поляк, но Польша от тебя откажется. Порядочный человек руку не подаст!
— Он собирался продать разведданные французским штабистам. Даже не на Польшу работал. Поляк! — Леонов зашагал по комнате, вороша свой вороной чуб.
Васильев свернул самокрутку и жадно затянулся. Войтович сглотнул слюну.
— Позвольте папиросу.
Леонов достал из ящика стола пачку, раскрыл ее.
— Курите!
Шпион нервно вынул из пачки папиросу. Леонов поднес зажигалку.
— Дякую!
Глаза Войтовича блудливо метались от Леонова к Васильеву.
— Почему вы не выходили из подвала больше суток? — Леонов продолжил допрос.
— Нога подвела. Ходить не мог.
— В Москву собирались? — быстро спросил Васильев.
Войтович вяло усмехнулся и не ответил. Словно про себя заговорил:
— Честно скажу, не ожидал такой бедности от вас. Проститутка стала вашим агентом!
— Вам ли говорить о чести! Разве же честный человек станет стрелять в женщину?!
— Она выдала меня! Доверился шлюхе…
— Ваше благородие, Зоя Викторовна не выдала вас, а исполнила долг советского гражданина. Вы сами выдали, господин поручик! — Леонов выглянул за дверь и позвал бойца.
— Уведите!
…Лучший в Сечереченске катафалк был украшен черно-красными бантами и лентами, гроб обшит красным крепом. Следом шли женщины. Скорбно опущены головы. Шаги медленные. И один среди них мужчина — чекист Леонов. Высокий, плечистый, с непокрытой головой, он выделялся в процессии.
Зойка-Рыжая не собиралась так рано умирать и не приготовила свой последний наряд. Семен Григорьевич купил все необходимое. Пригласил старушек, чтобы они обмыли и одели Зою Викторовну. Заплатил за катафалк и венки, гробовщикам и могильщикам.
Леонов никогда не пил чай с Зоей. И не встречался наедине. Нет, он просто не мог спокойно пройти мимо несправедливости. А в судьбе Зои Викторовны он видел лишь цепь унижений, оскорблений и надругательств. Пусть же хоть в последний раз у нее все будет по-человечески!..
Он проводил ее на вечный покой. Первым бросил горсть земли в могилу на гроб. И последним ушел с кладбища.
…А утром велел привести Войтовича снова на допрос. Постаревший, с землистым лицом, вошел тот к чекисту.
— Значит, вы отрицаете, что пробрались к нам вредить?
Войтович мотнул головой.
Леонов окликнул дежурного.
— Давай!
В комнату впустили стрелочника Никиту. Он вытер ладонью лысину и осмотрелся.
— Ваш барин? — спросил Леонов, кивнув на Войтовича.
— Вин!
— Он высматривал охрану моста через Днепр? Он записывал расположение постов?
— Вин!
— Дякую, Мыкита Левонович. Можете идти.
Войтович раздвинул плечи и, усмехаясь, сказал:
— Я стихи писал на берегу Днепра. Докажите обратное!