Мы из Конторы

Этаж был пятый. Внизу был асфальт.

Но сбоку по фасаду шла водосточная труба.

К сожалению, не близко…

В дверь застучала медсестра.

— Гриша, Гришенька, не убивай его, — кричала она. — У меня ничего с ним не было! Честное слово!

Но Гришенька ей не отвечал, рассматривая что-то в унитазе.

— Гриша-а!..

Теперь она поднимет своими воплями на ноги все отделение!

И точно, там, за дверью, пока еще глухо, застучали чьи-то шаги.

Все, теперь выход заперт любопытствующими больными. Скоро очнется охранник и бросится в драку… Или призовет на помощь своих приятелей… Или того хуже — милицию…

Ах как нехорошо…

Надо бы торопиться, пока дверь заперта…

Больной вновь проковылял по туалету, вернувшись назад, к примостившемуся на унитазе охраннику. Одним мощным рывком, обрывая петли, выдернул у него из наспех надетых штанов незастегнутый ремень.

Добрый ремень, кожаный… И пряжка литая…

Хорошо, что кожаный и что пряжка литая…

Вскарабкавшись на подоконник, больной из семнадцатой палаты высунулся в окно, вытянул руку и бросил вперед ремень, пытаясь зацепиться пряжкой за выступающую в сторону скобу водосточной трубы. С третьей попытки ему это удалось.

Он дернул ремень раз, другой, третий…

Потянул его на себя что было сил, упираясь в раму…

Пряжка держала.

Теперь все зависело от того, выдержит ли она и скоба нагрузку.

— Гриша, почему ты молчишь, ты убил его? — дурным голосом вопила медсестра, колотясь в дверь, которая вот-вот должна была рухнуть под ее могучим напором.

Больной еще раз выглянул в окно.

Высоковато… Но иного выхода нет.

Единственный выход своими пышными формами перегородила ночная медсестра и прибежавшие ей на помощь больные.

С богом!..

Больной сел на самый край отлива и, перехлестнув через ладонь ремень и вытянув его во всю длину, плавно соскользнул вниз!..

В пятиэтажную, заканчивающуюся асфальтом пропасть!..

Если бы он прыгнул, пряжка точно не выдержала бы мощного, семидесятикилограммового рывка. Но дело в том, что он знал, как нужно прыгать…

Подобно гигантскому маятнику тело качнулось вниз и вбок. Ремень натянулся подобно тетиве лука, пряжка деформировалась и… лопнула. Потому что рассчитана была удерживать штаны на поясе человека, но никак не человека на высоте пятого этажа!

Но в тот момент, когда она лопнула, беглец уже ударился о жесть водосточной трубы, обхватив ее руками. Двумя. В том числе пальцами сломанной руки. Отчего тихо взвыл!

Он схватился за жесть и замер, боясь пошевелиться!

Но он был слишком тяжел для рассчитанной на дожди трубы, и старая, подржавевшая жесть, деформируясь и сминаясь, стала выгибаться, скрежеща в сочленениях. Если бы он держался за нее до конца, то постепенно, вместе с ней удаляясь от стены, так бы держась за нее и рухнул вниз, лишившись опоры. Что обычно и происходит, когда люди пытаются использовать в качестве лестницы водосточные трубы, до самого конца не находя в себе сил отпустить единственную удерживающую их от падения опору.

Но он не стал держаться за ломающееся железо, он ослабил хватку и скользнул по жести вниз, ослабив тем нагрузку на тонкий металл.

Он проскочил вниз, до следующего крюка, за который ухватился здоровой рукой, приостанавливая падение.

Он удержался, раздирая пальцы о неровный металл!

Но крюк был старый и был вбит неглубоко, потому что жестянщики не предполагали, что, кроме дождевой воды, водосток должен выдерживать вес снующих по ним туда-сюда больных.

Крюк согнулся и, медленно изгибаясь, полез из стены.

Он лез, все более выгибаясь и убыстряя свое движение. И человеку не оставалось ничего другого, как отпустить его раньше, чем он окончательно выскочит из кирпича.

Он разжал пальцы и словно по направляющей заскользил по трубе вниз!

До следующего крюка.

Следующий крюк был прочнее и выдержал нагрузку!

Держась за него, беглец смог осмотреться и различить следующий нижерасположенный крюк, к которому приехал уже без всякого риска.

Через несколько секунд беглец был на земле.

Над ним на стене болталась изогнутая, лопнувшая в одном месте, вырванная из кирпича водосточная труба.

Беглец пошарил рукой по земле, нащупал камень и очень сильно и точно бросил его в светящийся на единственном столбе фонарь. И ведь попал. С первого раза!

Лампочка лопнула, и стала темно.

Сверкая во тьме белыми бинтами, больной поскакал прочь. На одной здоровой ноге.

Куда?

Зачем?

Чего ему не лежалось в палате номер семнадцать под приглядом среднего медицинского персонала и любящей жены?

Или на него так подействовали брачные объявления граждан? Или он возжелал во что бы то ни стало познакомиться с нищим припадочным паралитиком, который, несмотря на ночное недержание и импотенцию, претендовал исключительно на молоденьких фотомоделей? Для чего? Например, для того, чтобы выведать у него секрет его оптимизма?

А может, итак!..

Утром больница гудела слухами. Которые были один нелепей другого.

Судачили, что будто бы свихнувшийся больной с пятого этажа, у которого были переломаны руки, ноги и в трех местах позвоночник, выпал из окна туалета, желая покончить с собой, но случайно зацепился сперва за охранника, а потом за водосточную трубу, отчего, упав на асфальт, остался жив и в состоянии шока уполз в неизвестном направлении.

Главврач, выглянув в распахнутое окно и правильно оценив витиеватые изгибы водосточной трубы, вызвал к себе ночную медсестру и охранника. Того самого, что нашли прикорнувшим до утра на унитазе.

— Как же так, вы же говорили, что мастер спорта по этой, как ее, по вольной борьбе? — подозрительно спросил главврач.

— Ну… — угрюмо кивнул охранник.

— Как же тогда с вами мог справиться какой-то больной, да еще с переломанными ногами и руками?!

Или вы лгали, что вы борец?

Кабы главврач был бабой, охранник вмиг бы ей все объяснил, продемонстрировав преимущество переднего захвата перед броском через бедро, повалив тут же навзничь и насев сверху всей массой своего тренированного тела, так чтобы она до самого конца проводимого приема пикнуть не сумела.

Но главврач был мужиком, причем молодым и вреднющим, заслуженно недолюбливавшим охранников за то, что они без спроса «топчут» принадлежащих ему по праву медсестер!

— Отведите его в процедурную, перевяжите и дайте нашатыря, — распорядился главврач.

Охранника увели в процедурную. В ту самую. Те самые медсестры. И положили на ту самую кушетку…

Главврач снова высунулся в окно.

— Пошарьте там, в палате, в передаче, может, там случаем водка есть?

Палату обшарили.

Водку нашли. Десять бутылок. Но принадлежащие совсем другим больным. И к тому же непочатые.