Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 2) [СИ] (Прода от 28.01.2013)

Бурш немного удивляется.

– Вообще-то тут сложная ситуация. Телегония – теория о том, что первый самец оставляет определенный след в самке. То есть рождающееся от других самцов потомство будет иметь черты и тех самцов, которые были раньше. Теория считается вредной, ложной и ненаучной. Видимо, именно потому у целой кучи народов, не самых глупых к слову, невесте положено быть девственной до свадьбы, а все, кто так или иначе занимаются разведением породистых животных, как огня боятся неплановой вязки питомцев с беспородной сволочью. С одной стороны, вроде бы особо точных научных данных нет, с другой стороны, породистая сука, покрытая дворянином, сильно теряет в цене. А с какой стороны вопрос возник?

– Да слово услышал, вроде знакомое. И это, значит, мне Фрейю надо будет строго пасти? Блюсти ея нравственность?

– Не без этого. Если, конечно, не хотите получить кучу дворняжек. Хотя дворняжка – тоже собака, еще, пожалуй, и поумнее породистых бывают. Им же выживать приходится в очень жестких условиях. Хотя если что, не вздумайте ссылаться на мои слова, я их вам не говорил.

Бурш улыбается и подмигивает.

Улыбаюсь в ответ, отмечая про себя, что вот и еще проблемка с собакой образовалась. Но с собакой-то пока еще дело откладывается, не до хахалей Фрейе, а вот то, что выложил про телегонию Бурш и что именно этого опасается не кто-то, а Надежда, сильно меня озадачивает. Попутно в голове у меня складываются разные кусочки мозаики, и целостная картинка чуть не заставляет меня дать себе по башке от стыда. От я ж дурень так дурень. Только сейчас я вспоминаю, как погас блеск в глазах любовницы, когда я начал распинаться о сексе в разных неуютных местах вроде ковров и сеновалов.

Насыпал ей соли в рану и поперчил. Тьфу, язычище поганое. Стыдно становится до безобразия. Если она была рабыней у Паладинов Свободы Гордого Кавказа, то мог бы я и подумать своей головой, что да как. Вон бойкая журналистка Масюк уж как песни пела этой ичкерийской сволочи, а посидела чуток в зиндане у своих друзей-бандюганов, которыми так восхищалась с телеэкрана, живо сменила пластинку. А Масюк была не рабыней, просто ценным товаром, заложницей…

Да, а кстати, как насчет мне стать папашей? Об этом же речь пошла. Видимо, я слишком задумываюсь – пару раз Бурш настойчиво напоминает, что моя воспитанница выполнила то, что я ей приказал, и потому надо собаченьке дать вкусного.

Нас отвлекают от работы трое мальчишек, которые утверждают, что тут, в закутке у гаражей стоит «дохлая тетка». Прерывать дрессировку приходится – куда ж денешься. Мы как вспомогательный патруль обязаны встрять и устранить угрозу. Очень хочется отвести душу и за все свои грехи надрать мальчишкам уши. Как мелким и более слабым. Приходится уминать свои желания, мальчуганы не виноваты, что я сегодня свалял дурака. Бурш строго спрашивает у них:

– Какого краснорожего дьявола вы шляетесь где не попадя, а если бы вас покусали. А?

Сопляки валят вину за свои похождения друг на друга, но я вижу, что коллега отрабатывает воспитательный номер «по обязанности».

«Дохлая тетка» оказывается девушкой лет двадцати от роду, и назвать ее теткой могут только эти неполовозрелые балбесы. Ну да, у них тридцатилетняя – уже старуха, разумеется.

Зомби застряла между гаражами и выбраться сама не может. Пыльная вся, словно паутиной покрыта, стоит тут, видно, с самого начала. Да и одета еще тепло, по-мартовски. Пряталась, наверное, тут и отошла, а вылезти уже не получилось. Ссохлась сильно, все лицо в складках кожи. Уровень угрозы минимален, потому прошу подержать собаку и с пары шагов аккуратно упокаиваю.

Теперь надо вызвать санслужбу. Из документов у покойной находится студенческий билет. С фотографии смотрит смешливая симпатичная мордашка с живыми глазенками, и мне становится тошно. Не физически, просто очень гадостно на душе, когда поневоле сравниваешь личико на фото с пыльной иссохшей харей, в которой никак не узнать живую студентку. Нет, ни фига ничего красивого в смерти нет.

Посылаем мальчуганов встретить фургон и провести сюда: объяснять по рации диспетчеру замаешься, лучше, как и раньше, выслать навстречу спецтранспорту толкового провожатого. Любой, кто когда-нибудь работал в «скорой помощи», или в пожарной команде, или в милиции (если, конечно, он заинтересован, чтобы спецтранс приехал быстро, а не блукал по лабиринтам), обязательно обеспечит встречу. Без оркестра и цветов, но обеспечит.

Пока фургон едет, отрабатываем с собаками команды, не требующие передвижения. В конце концов, когда у меня уже в карманах от собачьих лакомств остаются одни крошки, а на языке вертится предложение вытянуть умершую девчонку на улицу и свалить (что вообще-то в корне неверно, но сколько ж стоять ждать!), наконец появляются труповозы. Чертовы мальчишки, оказывается, исчезли как дым, потому вот нас долго искали. Пахнет от санитара пивом так хлестко и аппетитно, что мы решаем с Буршем по дороге пропустить по кружке, благо тут неподалеку есть пивнушка, куда можно зайти с собаками. Нам с Буршем во всяком случае. Но мы не очень злоупотребляем таким благорасположением хозяина заведения и устраиваемся на улице. За пару кружек пива и сосиски отдаем пригоршню разношерстных талонов, чеков и бонов. Как уж хозяин определяет их ценность, неведомо, но, по нашим прикидкам, получается очень недорого. Хотя без прибыли заведение не остается, это заметно. Наверное, стоимость этих бумажек в разных местах разная, и что недорого тут – дорого за пределами Кронштадта. Пиво у хозяина неплохое. Собаки, на наше счастье, тоже замаялись и ведут себя смирно, дремлют на вечернем солнышке. Можно расслабиться.

Заброшенный «ренджровер» никуда не делся, как стоял, так и продолжал стоять. На всякий случай Виктор посидел в машине, тщательно смотря по сторонам. Все было умиротворенно тихо на этом отрезке заброшенной с марта дороги. Подумав мимоходом, что теперь ясно, с чего тут оказались эти отмороженные дизайнеры (их тоже здесь заперли зомби у Борков, вот они и отсиживались, отыгрываясь на безоружных и беззащитных), Виктор прикинул варианты действий. Можно залить в «ровер» тот бензин, что в канистрах. Тогда придется ехать двумя машинами сразу, посадив Ирку в «ровер». Но черт его знает, как отреагирует навороченный джип на весьма убогий бензин. То, что упадет мощность, и к бабке не ходи. Но ведь и двигатель можно угробить. Да и будет ли вся эта навороченная электроника действовать как положено?

Можно пока оставить «ровер» здесь, а потом вернуться с оружием, спокойно расчистить, например, затор у Борков да и сами Борки тоже. Полста мертвяков не такой уж и большой заслон. Если там нет лахудр резвых, то тем более. А в мертвой деревне и полезного много найти можно, и в двух десятках машин тоже изрядно чего найдется. В том числе и топливо под «ровер». «Чайник», кстати, вроде приспособлен был именно под 92-й бензин, но тянул как-то неуверенно, да и пальчиками стучал.

Задним числом Виктор в очередной раз заподозрил, что то ли запасенное топливо за время хранения попортилось, то ли его банально напарили, втюхав не вполне 92-й.

Спросил Ирку, как она предполагает действовать. Та неуверенно предложила оттащить «ровер» на буксире до деревни.

– И что? Там бензина тоже нет.

– А ты что предлагаешь?

– Расчистим дорогу через Борки. Сольем из машин. Заодно еще что ценное найдется, надеюсь.

– Патронов пожгем немерено.

– На полста дохляков? Не, не так чтоб очень много. Сейчас прикинем, что нужно, что не очень, и вернемся. Машину поставим в ста метрах, если лахудры будут – оторвемся легко.

– Лахудру можно и машиной придавить.

– Это тоже. И не торопясь этих мертвяков замогилим. По одному.

– А потом?

– Потом растащим машины, сделаем проезд.

– Там грузовик здоровенный поперек стоял.

– Я помню. Но до него мы успеем разжиться бензином, и «ровер» будет наш.

– Ладно. Но ты не улыбайся, скотина, я тебя не простила!

– Слушай, Ириха. Ну да, погорячился. Но ты ж сама говорила, что дети нужны. Давай тебе тоже ребенка заведем?

Сказав это примирительным голосом, Виктор немного испугался сказанного, но мириться нужно было быстро. То, что рассчитывать можно только на нее, он уже понял. В том, что она и в спину стрельнуть может, а то и не в спину, а в лобешник – тоже не сомневался. Ровер явно Ирке очень понравился, вот и будет примирительным подарком. Раньше бы Виктор пошел на обострение легко и поколотить бы подругу не побоялся. Да вот теперь, посмотрев на нее утречком, как-то передумал. Все-таки слишком бешеная морда была у Ирки, да еще в придачу слишком уж близко маячил ствол ее помповухи. Когда человек смотрит на тебя тремя глазами, причем один глазок – дульный срез 12-го калибра, немного иначе начинаешь к этому человеку относиться. Может, и без уважения, но с опаской – точно.