Мы можем жить среди людей...
Шрифт:
Времени у них было сколько угодно. Можно было читать письма, разбирать профессорские доклады и научные отчеты. Играть в игры – чем Вовик и занялся. Еды было мало – это да. И не слышно было чертей за стеной.
С одной стороны, это немного радовало, может, удастся выбраться отсюда. С другой – Эмму одолевала тревога. Эти твари наверняка наверху. Конечно, с детьми роботы и пятнадцатые. Скорее всего уже перестреляли всех животных. Ну, или большинство. Сообщили в Гильдию, что твари выбрались на свободу.
– А вдруг они опять загонят сюда стаю и закроют двери в эти отсеки? И запрут нас вместе с животными? – спросила Эмма Колю.
Тот пожал плечами и ответил:
– Откроем.
– Ты думаешь о том, получится ли у нас выбраться? – уточнила Эмма. – Насколько это опасно?
– Именно об этом. Надо все рассказать нашим. Теперь мы хотя бы отчасти знаем, что тут случилось.
– Прежде чем уходить, я хочу снять всю информацию с планшетов. Тут может быть то, что нам пригодится. – Эмма поднялась.
Ее немного качало, но в целом самочувствие было хорошим. Ни тошноты, ни лихорадки. Таблетки помогали, но ведь их наверняка осталось не так много. Каждый день по одной таблетке – так писал профессор. Для нее и для Кольки. А если они вернутся на Темную базу, то и для тех, кто стал заболевать. На сколько хватит этих таблеток?
Почему одни поддаются вирусу, а другие нет? И почему дети остаются здоровыми? На Втором уровне этой заразы нет. Никто из детей ни разу не болел ничем подобным.
Эмма сказала, что примет душ, и ушла в ванную. Пустила горячую воду – такую горячую, что струи немного обжигали. Долго стояла и чувствовала, как согреваются пальцы ног, колени, плечи. Подумалось о том, что нет смены одежды. Вообще никакой. Ни трусов, ни маек.
Трусы она выстирает и повесит тут. Но что делать дальше – абсолютно непонятно. Без еды и без вещей долго не протянуть. Надо выбираться. Найти подходящий момент и уходить. Оружие у них есть, они могут дать отпор. Главное, чтобы животных было не так много.
Не было даже полотенца, чтобы вытереться. Какое-то время Эмма просто стояла на разогретой от воды плитке и трясла мокрыми волосами, отжимая с них воду. Как же все неприятно…
Наконец она, вздохнув, взяла майку и вытерлась ею. Голову, плечи, грудь, ноги. После кинула майку на пол душевой кабинки – постирать. Натянула трикотажные теплые спортивные штаны с карманами и удобной резинкой. Хорошо, что на ней были именно эти штаны. Они мягкие и удобные. В джинсах без трусов было бы вообще отвратительно.
Водолазка, трикотажная толстовка с карманами и капюшоном. От толстовки пахнет коридорами Нижнего уровня. Ее выкинуть бы надо, а она все еще натягивает это на себя. Потому что тут точно неоткуда взять другую одежду…
Приблизившись к зеркалу, висевшему над раковиной, Эмма долго рассматривала свое лицо. На коже снова появились веснушки, бледные и редкие. Большие глаза смотрели испуганно и потерянно. Под глазами – синяки, будто она не спала несколько дней. Но в общем и целом Эмма не изменилась, только похудела и побледнела. И даже подурнела можно сказать.
Вернулись раздражение и злость. Но теперь Эмма не собиралась поддаваться этим чувствам. Что толку злиться? Надо действовать. Действовать и выбраться отсюда. У них должно получиться. Все у них должно получиться.
– Сегодня первый день без крейсеров. То есть сегодня крейсеры не приходят, – сказал Колька, как только Эмма вышла из ванной.
– Ну и что? – пожала она плечами.
– Ничего. Это я просто так вспомнил и подсчитал. Не хотелось бы забыть, какой сегодня день.
– Посмотри
по планшету. Да хотя бы по планшету профессора.– На нем Вовик игру нашел.
– Ты бы не разрешал ему играть. Мы еще не скинули себе информацию. Вдруг что-то заглючит, модель планшета старая.
– Модель старая, но выпускалась тут, на этой станции. А это значит – безупречное качество и долгие годы службы. Помнишь рекламный слоган, который звучал иногда по утрам на Втором уровне?
– Я-то помню. Удивительно, что ты его помнишь.
– Второй уровень я никогда не забуду. Точно так же, как и Первый.
– Хочу посмотреть, что там в лаборатории, – сказала Эмма, наскоро заплела влажные волосы в косу и прошла за стеклянную самораздвижную дверь.
Комната явно не предназначалась под лабораторию. Столы, стулья, погасшие экраны на стене. Видимо, тут была небольшая столовая и комната отдыха для персонала. Несколько диванчиков, обитых цветным кожзаменителем, мини-планшеты, видимо с книгами и фильмами. Прозрачные капельки наушников на столиках. На самом широком столике – большой планшет, несколько электронных микроскопов, видимо подключенных к планшету.
Эмма дотронулась до экрана, и тут же появился голограммный монитор, на котором выпуклыми разноцветными папками повисли многочисленные файлы. Все распределено по цвету и датам. Научные работы – от бледно-голубого до синего цвета. Чем позже дата – тем насыщеннее цвет. Профессор, видимо, любил порядок.
Эмма тоже всегда держала свои папки на планшете в порядке, но до такой системы не додумалась.
Зеленые – это дневник. Эмма просмотрела пару записей.
…Ходил сегодня в коридоры номер четыре-Си и пять-Си. Ориентировался без фонарика. Проводку тут, видимо, нарушили, а восстанавливать некому. Не до проводки сейчас. В темноте я вижу отлично. Но еще лучше чувствую. Запахи складываются в четкую картинку. Трубы пахнут железом, пылью и немного ржавчиной. Стены пахнут железом, людьми – совсем немного. Но каждые человеческие отпечатки на стенах я чувствую с потрясающей точностью и даже могу сказать, как давно тут проходил человек. Ни одних новых отпечатков я не встретил…
Эмма прикоснулась пальцем к следующей зеленой папке, которая была чуть ярче предыдущей.
…Не спал всю ночь. Слышал вой за стенами. Далеко отсюда, но все равно кажется, что рядом. Все переливы, все интонации сливались в долгую песню. Иногда мне кажется, что я понимаю, о чем они поют. Это песня голода. Им хочется есть, хочется свободы, хочется чего-то странного и непонятного… они тоскуют, только не могут понять – по чему. То ли по своему прежнему облику; то ли по свободе. На меня тоже давят стены, замкнутые пространства, электрический свет, который имитирует дневной, но на самом деле таковым не является. Не могут электрические ртутные лампы заменить свет солнца. Я хочу на Землю. Скорее бы исследовательский интерес Гильдии закончился и меня отправили бы обратно. Хочу уехать отсюда. Последний раз я был на Земле, когда мне было меньше десяти лет. Моя семья согласилась тогда участвовать в научных разработках на станции. У них не было другого выхода. Тогда ни у кого не было выбора. Работы у отца давно не было, с квартиры нас попросили съехать, и мы последние три года жили в общей ночлежке. Я до сих пор помню – коридор «Аш», проход-17, кровати 24, 25, 26 и 27. Для меня, родителей и младшего брата. После того как родился младший брат, вступил в силу Закон о принудительной стерилизации и обязательной сдаче клеток для искусственного зачатия детей.