Мы над собой не властны

Среди ночи Эд вдруг растолкал Эйлин. С трудом приоткрыв глаза, она взглянула на часы — четыре утра. Она не сразу разобрала, что он говорит. Эд требовал идти с ним на кухню.

Он выложил на стол заполненную ведомость, а рядом еще одну, точно такую же. Эйлин смотрела на них в полной растерянности. Постепенно глаза привыкли к свету, и она увидела, что записанные ею оценки перечеркнуты, а рядом проставлены другие.

— Нужно внести изменения.

— Не понимаю!

— Я кое-что переправил. Нужно записать исправленные значения вот в эту чистую ведомость. Я должен ее повесить на стену рядом с учебным кабинетом.

— Зачем что-то менять? Мы же все проверили!

Голова сама собой клонилась. Эйлин чувствовала, что если уронит голову на стол, Эд так и будет стоять рядом, не меняя позы, пока она не проснется.

— Изменения! — рявкнул он. — Я переправил! Нужно перенести новые значения в ведомость!

Бесполезно вникать. Надо просто подчиниться его необъяснимой логике. Вскоре Эйлин поняла суть исправлений: Эд повысил каждую оценку на один балл. Тройки с минусом превратились в тройки с плюсом, обычные тройки — в четверки, а четверки, в свою очередь, превратились в пятерки. У Эда было твердое правило — никаких поблажек в оценках. Пятерку, высший балл, он ставил очень редко, чтобы не обесценивать ее смысл.

— Почему вдруг?

— Нужно было учесть различные факторы. Посещаемость и так далее.

— Как ты щедр! — заметила она с сарказмом.

— А что плохого в щедрости?

— Да ничего. Просто не слишком ли ты щедрый?

— Пересмотрел несколько оценок, только и всего. Не твоя забота.

— Прекрасно, — сказала Эйлин. — Я устала. Не знаю, с чего я вообще вздумала что-то говорить.

Она быстро вписала новые оценки против соответствующих номеров в ведомости и отложила ручку:

— Готово. Я иду спать.

Утром она обнаружила Эда на диване. Оценки в ведомости снова оказались исправлены. Теперь осталось всего два варианта: четверки и пятерки. Рядом лежала еще одна чистая ведомость. Ясно, ей полагается внести туда эти липовые оценки. Или у него еще одна припасена, где сплошные пятерки?

Эйлин вспомнила, как ее отец ушел на пенсию и она, пока еще жила дома, тайком подсовывала ему деньги в карман брюк — избавить его от неловкой ситуации, если он вдруг пойдет в бар и не на что будет угостить друзей. Помогать сейчас Эду — примерно то же самое.

Он лежал поджав ноги — диван был ему короток. Спал, как ребенок, точная копия Коннелла, только побольше размером. Ладони сложены вместе, будто, засыпая, он молился. До чего все люди похожи друг на друга в первую минуту после пробуждения, словно их внезапно выдернули из какой-то абстрактной области бытия и приходится заново вспоминать подробности своей жизни. На миг Эйлин словно замерла вне времени, и все в мире обрело смысл; потом мгновение прошло, и Эд вновь стал ее мужем.

30

Эйлин сидела на крыльце. Сегодня шум ее почти не раздражал. В небе с далеким гулом пролетел самолет. В сторону Северного бульвара проехал автомобиль, в салоне глухо бухала музыка. Из просвета между домами доносился дежурный смех очередной телевизионной комедии. Терпеть мелкие неудобства гораздо легче, когда есть надежда вскоре вырваться отсюда. А те, кто купит их старый дом, будут знать, на что идут, — значит, их все устраивает. Вряд ли Эйлин станет скучать по этому району, однако, подписав бумаги о продаже, она сможет вспоминать его без ненависти. Можно будет приезжать сюда стричься; никто не умеет справляться с ее кудряшками лучше Курта, и цены у него вполне приемлемые. И к Артуро можно заглянуть иной раз. Впрочем, сказать по правде, ресторан у него хоть и неплохой, прямо-таки светлое пятно в этих трущобах, но не более того. Будут и другие — намного, намного лучше.

Коннелл отскочил, чтобы его не задело дверцей машины. В одной руке он держал книжку комиксов, запакованную в прозрачный пакет, словно вещественное доказательство, в другой — туго набитую сумку.

— Все деньги оставили в книжном? — нахмурилась Эйлин.

— Он молодец, с хорошими отметками окончил в этом году, — отозвался Эд.

— И хорошо разгулялся по такому случаю?

— Это капиталовложение, — сказал Эд. — Он ерунду не покупает.

Эйлин зашла в комнату сына. Коннелл расставлял комиксы на полках с серьезностью библиотекаря в фонде редких книг.

— Выклянчил? Воспользовался моментом?

— Нет! Каким еще моментом?

— Ты наверняка заметил, как папа рад, что учебный год закончился.

— Он сам предложил! Пришел с работы и говорит: «Сходим в магазин за комиксами». Я говорю — не хочу. А он не отстает. Я ему объяснил, что больше туда не хожу. Мне там не нравится.

— А что такое? С тобой там плохо обошлись?

— Нет. Просто не нравится, и все. В общем, я туда больше не хожу. А он: «Тогда поедем, куда мы тебя возили к ортодонту, там есть книжный». И повез меня в Бейсайд. Я не хотел столько покупать. То есть хотел, но как-то совестно было. А он говорит: «Бери-бери, не стесняйся».

— Много потратили?

— Порядочно.

— Сколько?

— Двести... Чуть больше.

— А точнее?

— Двести сорок восемь, — сказал Коннелл. — И семьдесят восемь центов.

Эйлин не верила своим ушам. Неужели можно столько потратить на комиксы? Это же целый грузовик получится.

— Ты таки не упустил момента!

— Неправда! — возмутился Коннелл.

Он аккуратно расставлял комиксы по ячейкам, всовывая к каждому в прозрачный пакет картонку для прочности. Вдруг его коллекция в самом деле имеет какую-то ценность? По крайней мере, хранит он ее бережно.

— Папа без конца повторял: «Пусть у тебя будет все, чего тебе хочется». Не отстал, пока я не набрал полную корзину. Я самые дорогие не брал.

Эйлин вздрогнула — словно холодным сквозняком потянуло. За необычной щедростью Эда угадывалась печаль. Сын, кажется, тоже это почувствовал и не мог безоблачно радоваться неожиданному подарку. У Эйлин сердце заныло — так бывает, когда человек чувствует боль другого на огромном расстоянии. Хотя Эд был всего лишь в соседней комнате.

Старик-метрдотель с церемонной учтивостью проводил их к столу. Ресторан «У Артуро» ничуть не изменился за долгие годы: все те же черные костюмы с белыми передниками, перекинутые через руку салфетки, тонированные зеркала от пола до потолка, негромкая музыка, свежайший хлеб и очень недурное красное вино. Такие итальянские ресторанчики встречаются по всему городу; еда вполне сносная и какое-нибудь одно особо выдающееся фирменное блюдо. Этот чуточку более изысканный, потому Эйлин его и предпочитала. Нынешний владелец — Сандро, сын Артуро, — вел дела с большим вкусом, избегая дешевого шика. И все же скорей бы оставить все это в прошлом и переключиться на рестораны действительно высшего класса.

Эд с благосклонной улыбкой созерцал меню, словно там были записаны ответы на занятные, хотя и пустяковые вопросы.

— Рад, что учебный год позади? — спросила Эйлин.

— Очень рад!

Эйлин повертела в руках пакетик с сахаром.

— Слушай, Эд, — заговорила она после казавшейся бесконечной паузы, силясь улыбнуться, — мы с Коннеллом видели один симпатичный дом... Нам очень понравился.

— Ты нашла дом?

Эд смотрел на нее каким-то странным, ничего не выражающим взглядом.